Он не упомянул о ещё одной тёте Мирославы – тёте Заи. Но это лишь только потому, что на её счёт он не был уверен на сто процентов.
После ужина настроение Наполеонова значительно улучшилось. Он перебрался на диван и даже развалившийся на нём к этому времени кот не смутил его. Мирослава между тем заметила, что Шура не сводит с неё глаз.
– Ты чего, Шура, – спросила она, – влюбился, что ли?
– Я в тебя давно влюблённый, – откликнулся он, быстро встал с дивана, подлетел к ней и выхватил все шпильки из её волос. Пряди хлынули густыми волнами на её плечи и спину.
Волгина явно не ожидала такой прыти от своего друга.
– Да что с тобой сегодня? – удивлённо спросила она.
– Давно не видел распущенными твои красивые волосы, – улыбнулся он.
– Отдай шпильки.
– Не отдам.
– Ну и поросёнок же ты, – выругалась она беззлобно и обратилась к Миндаугасу:
– Морис, на журнальном столике в вазе лежит заколка, дай, пожалуйста.
Морис неохотно двинулся в сторону журнального столика. Ему тоже нравились её русые волосы в распущенном виде.
А Наполеонов тем временем с сожалением понял, что отправить Мирославу к парикмахеру не удастся. Она не позволит ни стричь, ни начёсывать, ни укладывать свои волосы. Он протянул ей шпильки:
– На уж.
Мысленно Наполеонов уже решил, что к Дарине Лавренковой отправит Любаву Залескую. У девушки тоже были красивые волосы, и она, в отличие от Мирославы, скорее всего, не откажется сходить в парикмахерскую за казённый счёт. Следователь успел заметить, что Любава, в отличие от Мирославы, была неравнодушна к нарядам, украшениям, косметике и всему прочему, что нравится большей части женщин.
Поглощённый своими мыслями, Шура держал шпильки на ладони. И он не заметил, как подобравшийся к нему поближе кот протянул лапу и сбросил все их на пол. Шура вздрогнул только тогда, когда они уже рассыпались у его ног.
– Ну и кто тут поросёнок? – Он сердито покосился в сторону потерявшего к нему интерес кота и стал собирать шпильки.
Чтобы поднять ему настроение, детективы наперебой стали просить Наполеонова что-нибудь спеть. Морис принёс гитару. И Шура, переменив гнев на милость, спел им новую песню, которую назвал романсом.
Много ли ты знаешь знаков,Повернувших время вспять…Лепестками алых маковВышит огненный закат.Раскурил ли месяц трубку,Облака помчались прочь.Без тебя, любовь-голубка,Я тоскую день и ночь.А бывало, сядешь рядомИ глядишь в глаза мои.То-то мне была отрадаОт нахлынувшей любви.Но, увы, умчались годы,Время вспять не повернуть,Как реки могучей воды.Остаётся лишь вздохнуть.Только в памяти печальнойГолос твой, шаги и взглядНеразгаданною тайнойМою душу бередят.
Некоторое время, после того как растаял последний аккорд, в гостиной стояла тишина.
– Шур, как это пришло к тебе? – спросила Мирослава очень тихо.
– Не знаю, – пожал он плечами, – пришло, и всё.
Морис же просто подошёл к Наполеонову и положил ему руку на плечо. Этот жест сказал Шуре намного больше слов.
Ночь не спеша вплыла в открытое окно. Ветер по-летнему тёплый надул парусом штору, и луна, как белая фуражка старпома, виднелась у штурвала, плывущего по волнам времени корабля.
Уже засыпая в своей комнате, Наполеонов думал о том, что, может быть, следовало посвятить детективов в расследование. Тем более что сейчас, как они сами признались, у них не было никакого дела, и они активно предавались походам по театрам, музеям и прочим культурным заведениям. А он пахал в поте лица. Но так и не решив ничего, Шура заснул, а утром рано, не дожидаясь, когда проснётся Мирослава, уехал на работу.
Глава 8
Белая «Лада Калина» следователя какое-то время плыла по почти пустым дорогам. Но постепенно движение усиливалось, и он был рад, что выехал пораньше.
Сегодня у него было какое-то странное настроение, он на всё смотрел немного другими глазами. Например, ему показалось, что здание, в котором он работал, выглядело слегка озябшим. Он припарковался и протёр глаза, так как перед этим ему почудилось, что дом переступает с одной босой ноги на другую и поёживается.
Хотя, скажите на милость, откуда у дома ноги? Да ещё босые! При необходимости ему бы выдали обувь, полагающуюся сотрудникам следственных органов.
– Тьфу ты! – вслух произнёс Наполеонов и подумал: «Кажется, я переобщался с космическими котами и их неординарными хозяевами».
Выбравшись из салона, Наполеонов с удовольствием потянулся и направился к крыльцу. Когда следователь поднялся на второй этаж, коридор встретил его сонной тишиной, не звучали шаги, не хлопали двери кабинетов. И секретаря ещё не было на месте.
– Ну и хорошо, – подумал следователь, – в кои-то веки я пришёл первым. – Он прошёл в свой кабинет, достал дело и сел на стол.
Наполеонов проштудировал ещё раз записную книжку убитой Ирины Максимовны Селивановой и убедился, что из всех Светлан только одна занесена в неё пять лет назад. Имелись номера её домашнего и сотового телефонов и адрес.
Установить, что по данному адресу проживает Светлана Сергеевна Щеголева, не составило большого труда.
Наполеонов набрал номер домашнего телефона Щеголевой, ответом ему были длинные гудки. По сотовому сразу ответил молодой задорный голос:
– Алло.
– Светлана Сергеевна?
– Да.
– Здравствуйте, это следователь Наполеонов вас беспокоит.
– Следователь? – озадачился голос.
– Да, мне нужно срочно с вами поговорить.
– Я на работе.
– Перерыв на обед у вас бывает?
– Да, в час дня.
– Прекрасно, пообедаем вместе. Рядом с вами есть кафе?
– Да, «Прокофьевна»…
– Я знаю это кафе. Значит, в 13.00 я буду ждать вас возле «Прокофьевны».
– Мне ещё нужно дойти до него, минут десять второго я буду на месте.
– Хорошо, до встречи.
– Но что случилось? – не выдержала она.
– Объясню при встрече.
– А как я вас узнаю?
– Я узнаю вас сам, если нет, то позвоню на ваш сотовый.
– Хорошо, – неуверенно отозвалась она.
Наполеонов прибыл в кафе раньше назначенного срока, огляделся снаружи, вошёл внутрь, увидел, что свободных столиков хватает, и, показав удостоверение, попросил официанта зарезервировать для него столик у окна, вышел на улицу.
Спешащую навстречу Светлану Сергеевну Щеголеву он увидел издалека и сразу понял, что это она. Он шагнул ей навстречу.
– Светлана Сергеевна?
– Да, а вы? – Она слегка запыхалась от быстрой ходьбы, и грудь её высоко вздымалась, невольно притягивая внимание.
Но Наполеонов мгновенно перевёл взгляд на лицо женщины.
– Александр Романович Наполеонов, следователь.
Он протянул ей удостоверение, и она внимательно его прочитала.
– Что случилось? – спросила женщина, не отрывая от его лица своих встревоженных ярко-голубых глаз.
– Пройдёмте в кафе, я заказал столик. – Он помог ей подняться по ступеням и открыл перед женщиной дверь.
Когда они оказались внутри помещения, Наполеонов указал ей на столик у окна. Она послушно проследовала к нему и тяжело опустилась на стул. У Наполеонова сложилось впечатление, что женщина сильно нервничает и ноги её просто не держат.
К столику подошёл официант, он узнал Щеголеву и кивнул ей как старой знакомой. Шура скользнул взглядом по меню и передал его Светлане Сергеевне, но она не стала смотреть на него, сразу заказала суп харчо, жареную камбалу, салат из свежих овощей, кекс с
