уже побывала там, поэтому вряд ли она спала.
– А временные рамки?
Миа пожала плечами.
– Не знаю. Все было свежим, но не настолько, если ты понимаешь, о чем я. Кровь на полу еще была не засохшая, только по краям чуть запеклась. Думаю, прошло несколько часов с момента преступления.
– Семь-восемь, так?
– В таком духе.
– Телефоны, средства связи?
– Я поискала ее телефон, но не нашла. Компьютера тоже не было. И насколько я знаю, дома у нее еще никто из команды не был.
– Так у нее есть дом? Кроме этой лодки?
Мунк прикурил новую сигарету от предыдущей.
– Есть, насколько я поняла. Но там все сложно. Мать-алкоголичка, или наркоманка. Что-то такое, я еще мало знаю.
– Семье сообщили?
– Кажется, они пытались ее найти, но нет.
– Мать?
– Да. Говорят, она часто ходит в город. Наверное, под градусом, не знаю.
– Пока мы с ней не свяжемся, все строжайше секретно, ладно?
– Само собой, – проговорила Миа. – Пока никакой прессы. В местной прессе журналисты тактичные, насколько мне известно. Пока ничего еще в национальную прессу не просочилось. Кроме слухов о том, что они скоро заполонят остров.
– Кто? Почему заполонят?
– Да свадьба эта. Наследник лососевой империи женится. Настоящую шумиху подняли.
– Ужас, – пробормотал Мунк.
– Знаю. Будем держаться, пока это возможно.
Она замолчала.
– О чем ты думаешь?
– Не знаю, – пробормотала Миа. – Такое проявление агрессии похоже на состояние аффекта, правда ведь? Преступление в высшей степени жестокое.
Мунк согласно кивнул.
– И в то же время картина, учиненная в церкви и увиденная мной на месте преступления в лодке – и там, и там все выглядит тщательно спланированным. Но они никак не вяжутся между собой.
– Ты об этом? – спросил Мунк, подвинув ей свой айпэд.
– Да, – медленно проговорила Миа.
На дисплее фотография небольшой белой чайной чашки.
На ней была надпись:
BABY SKJШGE [3]
И внизу, кровью убитой, написано имя:
Юнатан.
Стоя на открытой площадке перед кафедрой священника в церкви, София слегка улыбнулась самой себе. Каждый раз одно и то же. Споры о том, кто будет дирижировать. Казалось бы, все уже достаточно взрослые, чтобы демонстрировать распри между собой на публику и делать окружающих свидетелями этого. Девочки, стоявшие рядом с Софией, не удержавшись, одновременно прыснули. София подмигнула им и тоже прыснула от смеха. Она обожала пение в хоре. Эти парящие под сводами нефа голоса. Но перед началом девочкам предлагалось посмотреть это мини-представление с разногласиями дирижеров. Любимыми псалмами Софии были Господь наш, яко чудно имя твое и Любовь Божья. После концертов папа Софии всегда качал головой и говорил «да-да», но ничего мучительного в церковных песнопениях для девочки не было. Ей важна была мелодия. И в душе у нее все переворачивалось, когда многоголосие разливалось в воздухе, переливаясь оттенками, словно мыльные пузыри, а содержание не имело значения. Папа, как и все взрослые, хотел все объяснить и не раз принимался разговаривать с дочерью. Ты же знаешь, многие думают всякое разное. Ну да, ну да. Она же не ребенок. Она понимает, что на небе нет никакого старика с бородой, который сидит на облаке и видит все, что они делают, но для Софии это было неважно. Главное то, что она чувствовала, когда пела. Какую радость при этом испытывала. А не слова псалмов. Но с приходом нового пастора в репертуаре хора произошли изменения. И странно, что именно он предложил им петь другие песни, не только о Боге. Однажды, когда Нура болела, новый священник принес незнакомые ноты и шепотом, словно какую-то тайну, сообщил всем, что сегодня будем петь кое-что веселое. Это было перед Рождеством, и вообще-то они должны были репетировать рождественскую службу. А он предложил песню под названием All I want for Christmas is you, она была на английском и никакого отношения к Богу не имела. Было и правда весело, особенно потому, что пастор не так хорошо играл на пианино, как думал, и его игра звучала очень странно, такой клинк-клонк, но петь на английском было забавно, словно ощущаешь вкус необычной сладости во рту. По возвращении Нуры все ждали ее реакции на нововведение. И Нура едва держала себя в руках, покраснев как рак, что того гляди пар из ушей повалит, и с тех пор они никогда больше не пели ту песню.
София почесала коленку и обмахнула лицо листочком с текстом, словно веером. Сегодня в церкви стояла ужасная жара, но несмотря на жалобы некоторых хористок, они должны были репетировать перед БОЛЬШИМ концертом. В душе все трепетало при одной только мысли о предстоящем событии. Вы только представьте! Наверное, самая грандиозная свадьба в мире, и она будет на ней петь! София почувствовала, как ее лицо расплывается в улыбке. Как романтично. Просто как в сказке. Принц женится, и пусть король с королевой наверняка хотели бы, чтобы его избранницей была принцесса, может даже из другой страны, он влюбился в совершенно обычную девушку, прямо как она.
– Да, но Притц… – пробормотал новый священник, показав на листочек перед собой.
У Нуры покраснели щеки, но она делала все возможное, чтобы не произнести вслух все, что думает, но всем своим видом демонстрировала крайнее недовольство. Она иногда бывала такой. Ее сильно заботило малейшее отступление от правил церкви, Бог, Иисус и все такое. Кажется, они с пастором наконец закончили спор у алтаря. Нура кашлянула и с улыбкой посмотрела на участников хора, в то время как священник поспешил к пианино. Софии стало стыдно, что она плохо подумала о пасторе. Он довольно неплохо играл, просто эта английская песня сложно ему давалась.
Нура уже собиралась начать, но вдруг застыла перед хором со строгим выражением лица. Сначала София подумала, что она смотрит на нее, но, к счастью, это было не так, Нура прожигала взглядом другую девочку, одну из тех, что с острова Фрейа, которая стояла рядом с Софией. Она не знала ее имени – та только недавно пришла к ним в хор, и, наверное, поэтому еще не поняла всех правил Нуры в церкви.
– Прости, пожалуйста, – сказала Нура, кивнув в сторону девушки. – Что это на тебе надето?
Девушка осторожно огляделась вокруг.
– На мне?
– Да-да, на тебе, – ответила Нура, спустившись с подиума к хору. – Здесь что, по-твоему, аквапарк?
Нура уперлась руками в бока и посмотрела на наряд девушки.
Шорты и короткий топ, открывавший живот.
– У тебя что, нет никакого уважения к Богу?
– Но здесь так жарко…
– В церкви мы одеваемся подобающе, – отрезала Нура. –
