голубые глаза: человек-альбинос, с родимым пятном под глазом, похожим на расплывшийся материк, пробирался к ней через толпу. Анна оцепенела: он был совсем невредим – ни синяка, ни разбитой губы. Она же видела, как его избили, она слышала, как он застонал, сползая по двери такси.
Человек шёл на неё, он был чисто выбрит и гладко причёсан, он был совершенно здоров и ничуть не избит. Господи, кем же он был?!
Все мысли в голове Анны суматошно метались, врезаясь и сбивая друг друга с пути, не находя ни выхода, ни места, не понимая ничего.
Человек не сводил с неё взгляда, тесня и раздвигая локтями людей. Анна попятилась, гул поезда, гул толпы, она потеряла его из виду, и побежала стремглав.
– Вам от меня не уйти! – кто-то дёрнул её за сумку.
Белые волосы, родимое пятно – он перед ней. Она потянула сумку к себе, оступилась о чью-то ногу и упала на рельсы.
Телефон вибрировал в кармане уже трижды. А я не мог пошевелить и рукой. Так и стоял за занавеской, смотря на мёртвого Энтони в моём клетчатом пиджаке. Дождь лил непроглядной стеной. Через эту стену не спеша шёл мужчина. Из-под его огромного зонта была видна лишь спина и ноги в чёрных брюках. Он наклонился над телом и вроде бы что-то достал из пиджака и забрал это «что-то» с собой. Что было у Энтони в пиджаке? Я плохо соображал, в ушах гудело, болело в затылке. Погодите-ка, что было у меня в пиджаке…
Документы! Мой паспорт. Значит, меня больше нет? Я посмотрел на фальшивую биометрическую карту. Тони хотел спасти меня, и спас…
Когда пальцы перестали дрожать, я почувствовал теплоту пластика разрывающегося телефона. Нужно позвонить в скорую. Я посмотрел на Энтони, нет, нужно звонить в полицию. Звуки разрывающихся сирен приближались к дому. Кто-то уже позвонил.
На экране два пропущенных, неизвестный номер.
Я нажал на вызов.
– Больница Святого Карла.
– Мне звонили отсюда, – сказал я.
– Этого не может быть, телефон только для входящих звонков.
– Но мне звонили два раза.
Голос на том конце замолчал.
– Алло!
Гудки.
Я нажал на отбой.
Сквозь дождь красно-синим светом мигали проблесковые маячки. Полиция приехала раньше скорой, может, это и хорошо. Из дома напротив вышли соседи и стали что-то говорить полицейским. Наверное, описывая убийцу. Его точно не найдут. Они лишь кивают, вот так, как сейчас, стоя под своими зонтами, записывая показания в блокнот. Я стоял за занавеской и наблюдал. Можно было остаться в этой квартирке на пару деньков…
Мужчина, тот, что говорил с полицейским, указал на этот дом, я отошёл от окна и прижался к стене. Сейчас они будут обыскивать его квартиру и найдут массу чужих биометрических карт. Не позавидуешь Тони. Я забыл, что он мёртв.
Полицейский пошёл мне навстречу, он, конечно, направился к дому, но мне казалось, что лично за мной. Пора убираться отсюда – я схватил зонт и ключи от машины бедного Тони. Бьюсь об заклад, эта тачка всё равно была записана не на него.
Стоя за подъездной дверью, я видел, как вошёл полицейский. Он поднялся по лестнице и постучался в первую дверь, ему открыл кто-то с заспанным голосом.
– Здравствуйте, мисс, возле вашего дома произошло убийство…
– Ах! – воскликнул голос.
Ах ты ж чёрт, я наступил в огромную лужу, когда выходил из подъезда.
Огляделся по сторонам. Фонари так и не загорелись, оставив улицу в темноте. Я нажал на брелок, машина Энтони стояла гораздо дальше от полицейской и скорой машин. Она моргнула жёлтыми фарами, я не двигался с места, так и стоял, уставившись на полицейский седан, сейчас они заметят и подойдут ко мне. Никто ничего не заметил, никто не подошёл. Я направился к автомобилю ровным уверенным шагом, я так думал, я пытался дышать ровней, открыл дверь, сел и заблокировал себя изнутри. Тело Энтони уже положили в чёрный пакет. Их больше заботил ливень, чем труп на дороге. Поэтому делали они всё быстро. Я отъехал от дома, полицейские маячки так и остались позади, в зеркале заднего вида, сводясь в одну красно-синюю точку, размытую дождём.
Я смотрел на пропущенный номер и не мог понять, кто это был, кто мог звонить из больницы Святого Карла. Может, ошиблись? Телефон завибрировал снова, другой номер.
– Я слушаю.
– Мистер Мильтон? – какой-то старческий женский голос, взволнованный голос, полный сомнения.
– Да…
– Простите, что звоню в такое время.
– Кто это?
– Меня зовут Филлис. Это по поводу телевизионного шоу.
Я дал по тормозам.
– Да! – крикнул я в трубку.
– Мисс Кларк просила вас приехать.
Мисс Кларк, меня будто обухом ударило. Мисс Кларк, это, должно быть, дочь. Это она стояла тогда возле его могилы. Почему я сразу к ним не поехал? Хотя кто бы мне тогда поверил, что бы я ей сказал – извините, не в курсе ли вы, ваш отец скончался в эту среду или пятого ноября двадцать лет назад?
– Алло, мистер Мильтон, – говорили на том конце, – мистер Мильтон, вы меня слышите?
– Да, – я отпустил педаль тормоза, – диктуйте адрес.
* * *
Дом Питера Кларка находился на окраине города, окружённый высокими деревьями и невысоким забором.
Я заглушил двигатель и потушил фары.
Ворота загремели затворами и распахнулись, на пороге – невысокая женщина, фонарь у дома осветил её немолодое лицо.
– Мистер Мильтон, это вы? – щурилась она через сумрак.
– Да, здравствуйте! – я захлопнул машину и подбежал к ней.
– Вы весь промокли, заходите скорее.
В доме Питера Кларка пахло чаем и миндальным печеньем, и ещё тёплым деревом, потрескивающим в камине.
– Вот, возьмите, – она поставила передо мной мужские тапки, – это мистера Кларка, – всхлипнула она.
Я вдел ноги и посмотрел на тапки – она их точно не достала откуда-то из пыльного подвала или дальних антресолей. Да и кто держит тапки покойника двадцать лет? Потому что не доставала, потому что не держит, потому что им от силы год. Вещи старые пахнут древностью, эти же пахли каким-то мылом, видимо, он надевал их после душа.
– Он надевал их после душа, – всхлипнула она снова, – может, вам и халат принести?
– Нет, – подпрыгнул я на месте, тапок мне было достаточно.
– Вы, наверное, боитесь покойников, – как-то криво улыбнулась она, – не бойтесь, мистер Кларк был хорошим человеком, а вы будете температурить утром, если не согреетесь сейчас.
Я сидел в халате и тапках покойника, у которого уже дважды был на похоронах.
Женщина наливала мне чай и как-то настороженно
