Мы осмотрели пространство.
— Если оказаться здесь ночью, можно умереть от страха. Будто какие-то чудища смотрят из углов.
— Не преувеличивай. Это лишь тени людей, которые когда-то работали здесь. Наполняли жизнью угрюмые стены.
— Тени превратились в чудища. От этого ещё страшнее.
— Страхи оживают в темноте. Мы сами оживляем их.
— Понимать это, не значит, не бояться. Как можно не бояться, если страшно?
Хороший вопрос.
Мы вышли из здания и двинулись вдоль заросших травой и деревьями улиц, миновали несколько производственных цехов.
У меня географический кретинизм, — сказала Дарья, — если пойду гулять одна, обязательно заблужусь. Бесполезно запоминать ориентиры, я буду бродить, как в Зазеркалье.
Безлюдные проспекты странным образом влияли на Дарью, она разговорилась. Есть люди, которые не могут терпеть тишину, стараются её заполнить болтовнёй, Даша то ли от неловкости, то ли от беспокойства, трещала без умолку.
— Только второй день здесь, а уже скучаю по нашим оживлённым улицам. Я сейчас готова с радостью влезть в забитую под завязку маршрутку, хотя иногда просто ненавижу болтливых пассажиров. Недавно села вперёд с водителем. И парень рядом. Тут же начал разговаривать с подружкой по телефону. Я его толкнула в бок. Он повернулся, смотрит удивлённо. Я ему говорю: «Хочешь расскажу, что утром делала?» Он глаза выпучил. «Что, не интересно? Вот и мне неинтересно». После разговор с подружкой свернул.
Даша поддела ногой кучку сухих листьев.
— Надо же, мечтала о тишине. Получите, распишитесь. Но здесь тишина другая. Непредсказуемая. От этой тишины можно свихнуться, чувствуется что-то такое… потустороннее. Которое…которое, — речь слегка прервалась, словно горло сдавил спазм, — может меня сломать.
Что?
— Извини. Какая — то чушь лезет в голову.
Даша неестественно засмеялась, отвела взгляд, затихла.
— Я помню. Ты предупреждал. Нельзя открывать коробку с котом. Я — дура. Но, возможно, что-нибудь узнаю? Не всё так плохо?
Смотря, как на это посмотреть. Этот «курорт» располагал всеми средствами, чтобы пропустить человека через мясорубку.
Я заправил за ухо выбившуюся из косы прядь, рука легко переместилась на прохладную щёку девушки, Даша прижала её своей ладонью. Ни ей, ни мне не избежать того, что приготовила игра. Я успокоил её, как мог, как умел. Даша удивила, оторвала мою ладонь и поцеловала её. Без слов подчинилась и сотворила между нами призрачную струну.
Струна кольнула в сердце болью. Моё тело всегда откликалось на «подарки» судьбы, давало подсказки. Когда-то я сам попросил об этом.
Вход в бомбоубежище был наполовину заколочен досками, пришлось протискиваться в узкое отверстие, вчера я голыми руками отодрал несколько досок. Посветил фонариком — глубокий бетонный квадратный колодец метров пять в глубину, утыканный со всех сторон скобами. Спускался медленно, здесь не разбежаться. Даша торопливо следовала за мной, боялась отстать, из-под её кроссовок мне на голову сыпался песок. Чего уж, терплю, сам притащил её сюда. Внизу колодца лаз, закрытый железной дверью на замке. Несколько ударов ноги и дверь открылась. Влезаю внутрь. Вот сейчас уже нужен фонарик. Голова Даши показывается из люка.
— Что там?
— Большое бомбоубежище. Надо его осмотреть.
— А если нас закроют, когда мы уйдём внутрь?
— Скажи, когда надо бояться, когда самолёт падает, или когда ты только занимаешь кресло возле иллюминатора?
— Бояться, когда падает, уже поздно.
Свет фонарика осветил небольшой коридор с кучей ящиков. Противогазы. Даша опять дышала мне в затылок, наступая на пятки.
— Ненавижу низкие потолки. Здесь как в склепе.
Парадокс. Люди, не желающие погибнуть из-за катаклизмов на земле, забиваются в бункер, чтобы выжить.
Мы, насколько позволяли, сваленные как попало коробки, ящики, поломанная мебель и прочее, прошли несколько комнат, бегло осмотрели плакаты на стенах, систему очистки воздуха в облезшей зелёной краске, заглянули в санузел с разбитым унитазом.
Даша чувствовала себя неуютно, задавала дурацкие вопросы, комментировала увиденное испуганным шёпотом, крайне мешала. Мне нужно было остановиться, прислушаться к месту, уловить отклик. Я давно умел чувствовать энергию пространства, но сейчас не получалось. Единственное, что я понял, Алевтины здесь не было. Бомбоубежище не использовалось для игры.
Когда мы всё осмотрели, Дарья поторопилась к люку. В надежде немого побыть в одиночестве, я остановился у ящика с противогазами, словно нашёл что-то интересное.
— Выбирайся первая, подожди меня там.
Радостно вздохнув, (наконец-то принцессу выпустили из заточенья) Дарья полезла наверх, а я присел на ящик, выключил фонарик, закрыл глаза.
Назар! Крик внутри меня ошпарил кипятком.
Рванулся вверх, подтягиваясь на руках, хватаясь за ржавый металл, обдирая ладони. Наверное, если бы за мной гналась тварь из подземелья, я бы не смог лезть быстрее. В голове шумело, стены колодца гудели, сбивая сердечный ритм, лёгкие горели огнем, но уже через пару минут я выпрыгнул из отверстия вентиляции.
Двое мужиков в черной форме волокли Дашу под руки. Она вырывалась, упиралась ногами и не издавала ни звука. Ещё бы минута, и они скрылись из глаз. Мой бросок за охранниками был стремительней, чем атака кобры. Они услышали, обернулись, один схватился за кобуру, второй продолжал тащить Дашу. Охранник выстрелил, промазал, выстрелил ещё раз, но я уже был рядом и вырубил его ударом ладони в кадык. Бросив Дарью, которая тут же осела на землю, второй помчался наутёк.
Возомнивший себя охотником за дичью стонал, держась за горло. Я подхватил пушку, упавшую в траву. Так и знал, что травмат. Ещё бы они с настоящим оружием баловались. Пнул мужика, чтобы придать ему ускорения. Теперь в больничку прямым ходом. Не рассчитал я силу удара. Охотник знал, на что подписывался. Травмы на производстве обычное дело.
Даша сидела на земле, обняв себя руками. Её трясло, взгляд мутный, на бледном лице шевелились бесцветные губы.
— Почему не крикнула? Не позвала! — Я сорвался, не в силах совладать со злостью.
Даша дрожащей рукой провела по губам.
— Что? Не можешь говорить?
Она как Пьеро с несчастным лицом затрясла головой. Я словно врезался в преграду, ударился головой, и расшиб лоб. Приступ бешенства стих. Вспомнился мой вопрос, вы тоже поёте? И её сдержанный и скупой ответ. Нет.
— Давно такое с тобой происходит?
Даша кивнула, я присел рядом, протянул ей свой разблокированный телефон.
— Кто тебя напугал? Напиши.
Она не сразу попала по нужным кнопкам.
Собака. В детстве
— Сколько было лет?
Восемь
— Приступ надолго?
Успокоюсь. Пройдёт
— Иди ко мне.
Девушка, всхлипнув, качнулась вперёд, наши объятия сомкнулись. Моё сердце до сих пор молотом долбило в грудную клетку, её трепыхалось маленьким молоточком — коротко и быстро. Вместе они стучали вполне слаженным дуэтом. Атмосфера завода погружала в зыбкие пески давних травм, прежде скрытых за семью замками. Они здесь с лёгкостью взрывались, выпуская наружу
