— Кто вы такой?
Выдержка уже отказывает ему. Я прикурил сигарету, стянутую из пачки, лежащей на краю смотровой ямы, и ответил:
— Меня прислал Серов. Приснился ночью, весь в крови. И орал при этом громко — отбери у Баранаускаса мои пальцы. Или вы предпочитаете оставаться Братейко из секретного ящика? Так для Братейко есть только одна дорога — в этот самый ящик. С Баранаускасом я буду говорить по-другому. Вы меня понимаете?
Баранаускас молчал, видимо, пытался сообразить, кто послал меня. Он был в таком положении, что скажи что-то лишнее — и тут же сыграешь в ящик, даже если твоя фамилия вовсе не Братейко.
— Для того, чтобы вы кое-что поняли, — отбрасываю в сторону чересчур пахучую для меня сигарету, — скажу так. Я не контроль со стороны Игнатенко, ему сейчас не до жира. И не человек Городецкого. Вы ведь допускаете, что Городецкому ни о чем бы не сказала фамилия Серов. И больше того, я не из группы Управления Министерства безопасности по борьбе с терроризмом. Я — частное лицо. И прекрасно понимаю, зачем вы приехали в Южноморск. Цель командировки — убрать Городецкого. Только вот ваш приятель тоже не сидит на месте — он попытался сделать то же самое с Велигуровым. Принцип домино у вашей компании работает не в одностороннем порядке, что путает игру. Возможно допустить такое: несмотря на приказ хозяина, вы спелись с Городецким и вместе уходите за кордон. Но, признаюсь откровенно, это не больше, чем предположение. Догадываетесь о своей судьбе, когда вернетесь в Москву? Если только вернетесь, конечно.
Мне не удалось расшевелить Баранаускаса. Он по-прежнему молчал, лицо его, превращенное в кровавую маску, оставалось на удивление спокойным, только зрачки чересчур расширились. Возможно от боли.
— У меня мало времени, — высказал я свое основное жизненное огорчение. Сколько себя помню, столько выдаю эту фразу, причем без какой-либо натяжки. Время у меня всегда было на вес денег. — Так что правдивость вашего ответа — это путевка в жизнь. Я не говорю, что отпущу вас, это было бы наивным. Но ничего, и в зоне люди живут. Тем более в таких, которые вы понаделали для собственных сотрудников. А потом… Зятя Брежнева посадили, тоже мне, козла отпущения нашли, ничего — год-другой и выйдет. За ним еще побегают, чтоб товарищ Чурбанов работать в какой-то престижной фирме согласился. Так что, думаю, лет пять, вам больше не грозит. А если правильно себя поведете, иди знай… Все зависит от уровня «пения». В конце концов вы человек военный, а приказы не обсуждаются. Игнатенко все равно конец. Ему осталось только пулю в лоб пустить, если узнает, что вас взяли. Как Велигурова. Как Городецкого. Не переживайте, его тоже прихватят. Не сегодня-завтра. А вам что останется — только на Игнатенко все валить.
Взять того же Серова. Всем ясно, что вопрос его освобождения не в вашей компетенции. Так что решайте, времени действительно мало. Даю одну минуту. Если будете молчать, ровно через минуту вам отрежут палец. А потом, по очереди, остальные девять. Как Серову. Только пустой банки из-под пива здесь нет, так что пальцы зароют вместе с вами. К радости Игнатенко. Как-никак вы — свидетель. Воха, чем вы тут жесть режете? Время пошло. Осталось пятьдесят секунд.
Воха аккуратно поставил табуреточку возле подъемника, встал на нее, раскрыл резак по металлу так, что мизинец Баранаускаса очутился между ножей.
— Пальцы у него побелели, — человеколюбиво доложил Воха, — наверное, сильно больно не будет.
— Осталось десять секунд… пять… три… — честно отсчитываю время. Баранаускас по-видимому понял, что я блефую, не знает, всегда стараюсь говорить людям правду, какой бы она ни была.
— Ваше время истекло, — заметил я, и в это же время раздался дикий крик. По-видимому, Воха не совсем прав: когда у человека один палец отлетает в сторону, он все-таки чувствует страшную боль.
— Еще девять минут и можно приниматься за пальцы на ногах, — сухо заметил я. Не люблю этого, но страшные правила игры не мной придуманы и не мне их нарушать. Дай Баранаускасу волю, он бы людям не пальцы, а головы стриг. Как в былые годы.
— Кровь почти не идет, — доложил сверху Воха.
— Засекаем время, у товарища Баранаускаса не появилось желание ответить на мой вопрос?
Баранаускас с ненавистью посмотрел на меня, это и было его ответом. Я понял: обстриги ему Воха все пальцы — Баранаускас уже сумел убедить себя, что они ему даром не нужны.
— Знаешь, Воха, давай его пальцы оставим в покое, — заметил я. — Слазь. Если и сейчас промолчит — режь его яйца и все остальное хозяйство к чертовой матери.
Психологически ни один мужчина не может подготовить себя к такому повороту в жизни. Я не сильно удивился, когда несгибаемый Баранаускас заорал: «Стой!», как только Воха начал стаскивать с него брюки.
— Это уже лучше, хотя бы потому, что яйца подорожали в последнее время, — искренне обрадовался я тому, что Баранаускас избавил меня от той роли, за которую он получал хорошую зарплату. — Меня интересует, где и когда вы должны встретиться с Городецким.
— Гостиница «Море»… полдень… номер 202, — тяжко выдохнул Баранаускас.
— По-моему, вы что-то путаете, — мягко сказал я, — в этой гостинице Городецкий по нашим сведениям не бывает.
— Это его… место встречи… с информаторами, — неохотно выдавил Баранаускас, — законсервированное.
— Когда там Городецкий бывал в последний раз?
— Не знаю…
— А по предположениям?
— Активная работа с агентами… уже не ведется года три, — хрипло выдал Баранаускас.
— Значит ли это, что вы прекратили контакты с информаторами? — улыбнулся я, заранее зная ответ. Стукачи будут существовать, даже если на земле останется одно государство. — Другими словами, этот номер резервируется Городецким для экстренной связи?
— Да, — выдохнул Баранаускас и потерял сознание.
— Воха, привяжи его, сделай укол против столбняка, обязательно, и — в наш зоопарк. Велигуров уже там?
— Не знаю, — сказал Воха. — Моей задачей был Баранаускас.
Воха вышел из мастерской, вернулся через минуту и протянул мне костюм и рубаху явно с плеча одного из своих подчиненных:
— Переодевайтесь.
— Спасибо, Андрей. Не забудь предупредить Рябова о своем повышении. Я думаю, он будет рад переложить на твои плечи определенный объем работы. Кстати, ты не знаешь, где и когда Городецкий должен встретиться с Баранаускасом.
Маленькая проверка. Если Андрей ее пройдет, он станет заместителем Рябова. Для того, чтобы я сохранял свой стиль работы, Сережа не всегда должен знать о моих действиях.
Лицо Вохи было непроницаемым. Я быстро переоделся, бросил прощальный взгляд на все еще не приходящего в себя Баранаускаса и вышел на улицу. Если этот тип соврал мне, пусть молит судьбу, чтобы ему отрезали только главное хозяйство.
Марина сидела рядом с водителем «Ниссана» и он оживленно ей что-то рассказывал. Стоило подойти поближе, как парень словно в рот воды набрал. Наверное, думает, что приревную. Пусть думает.
— Мариночка, как тебе мой костюмчик? — спросил я у секретарши и водитель наверняка уверовал в свои соображения о наших более чем служебных отношениях, потому что Марина вдобавок насмешливо спросила:
— На «Волгу» поменялся?
— Пришлось, дорогая, разве хочешь?
— С каким счетом закончилась ваша встреча? — полюбопытствовала Марина.
— С традиционным. Четыре-ноль в нашу пользу, — намекнул я своей секретарше о ее былом подвиге на «точке» противника. — Поехали.
Когда машина выскочила на трассу, я задал невинный вопрос:
— Мариночка, ты не хотела бы сегодня отдохнуть не в домашней, но более спокойной обстановке?
Рябовский водитель делал вид, что его ничего на свете не интересует, хотя напрягал уши, как луноход локаторы.
— Припоминаю, — насмешливо заявила Марина, — ты начал меня заводить еще в машине.
— Давай в гостиницу «Море».
Водитель понял, что это не предложение Марине, а приказ ему и погнал к гостинице.
Мы остались одни на пустынной улице, «Ниссан» развернулся и уехал, хотя водитель пытался промурлыкать, что он, в принципе, может обождать, я цыкнул на него зубом и растаяла машина в ночи, мелькнув напоследок яркими огнями габаритов.
Я решительно забарабанил в дверь. Через минуту — еще сильнее. К двери подскочила заспанная вахтерша и с такой злостью посмотрела на меня, будто работала стражем ворот у средневековой крепости, осажденной врагом, а не при заведении, которое создано для ночлега уставших людей. Я безрезультатно шарил по чужим карманам одежды. Пока вахтерша не успела раскрыть рот, Марина вытащила из сумочки пятидесятидолларовую купюру, хотя, понимаю, она бы с большим удовольствием показала этой ведьме свой «Колибри». Бабка открыла дверь с такой скоростью, будто к ней лично заявился директор гостинично-коммунального хозяйства города.
