как я предлагаю, то тут судьба, и ничего не поделать.
Уж не знаю, зачем я вообще спорю — совсем крыша поехала с этим геройством в последнее время, а у меня, между прочим, дома Оля с ребенком!
— Он прав, — неожиданно поддержал Орлиный Нос, но не в ту степь: — Я моложе вас и крепче Армани. Процент крови у меня выше, а значит, есть шанс продержаться дольше всех.
— И отказать себе во времяпровождении с любимой дочерью?
— Главное спасти.
В общем, мы как истинные герои боевика, напичканные храбростью и тестостероном, двигали дуло револьвера от одного виска к другому и совсем забыли, что находимся в чужом доме, куда в любой момент может нагрянуть кто угодно. Дело в том, что это самое кто угодно только что возникло в коридоре между кухней и гостиной, по закону подлости, самое ненужное кто угодно в самое неподходящее время и таком же месте.
Тонконожка выглядела бледнее смерти, сразу догадалась обо всем, хотя какое еще может быть объяснение, почему мы сидим с мрачными лицами в пустом доме паршивца. Я рванулся к ней, и как раз везде зашумели помехи, как в старом телевизоре — другие ее в первый раз видят, но я-то знал про их любовь-морковь, тем более тут начало подростковой мути, реле эмоций на максимум выкручено, а это прямая дорога вслед за своим Ромео. Ничего не оставалось, кроме как упасть на колени и приобнять ее с шепотом всякой чепухи на ухо, мол, да он жив-здоров еще, мы вернем его и все будет радужно прекрасно, даже зачем-то сказал про кусок пиццы. Ага, ей все как о стену горох, ни звука, ни движения, по-моему, даже не видела и не слышала меня, только худые ноги дрожали, как ветки на ветру, и вот-вот грохнется.
За двадцать четыре года жизни я понял одну вещь, то бишь всегда нужно желать себе все наоборот! Раз хочешь разбогатеть, говори, что деньги тебе и даром не нужны; надо тебе спокойной жизни на берегу моря — пытайся встрять во что-то адреналиновое; а если так вышло, что не питаешь радости от вида трехметровой многоножки, моли Вселенную встретиться с ней сию же секунду! Потому как вчера я по глупости забыл о величайшем законе подлости, и вот пожалуйста, вам посылка, распишитесь, причем не на расстоянии километра, а лицом к лицу, хоть руку ему жми, одну из десяти… Видок у монстра и правда своеобразный, мягко говоря, чтобы не обидеть — хотя плевать на его чувства, это что вообще за громадный рыбий скелет, где каждое ребро — это лапа?! Оно стояло на паре задних толстенных то ли ног, то ли каких-то еще отростков, и плоской башкой, которая не особо-то отличалась от тела упиралось в потолок. Я хотел глянуть ему в глаза, мол, и не стыдно тебе такому ходить по белу свету, но непонятно, где там голова, где зад, и есть ли это у него вообще. Еще и как назло, оно по всем канонам жанра склизкое, волосатое и шипастое, прямо-таки полный набор!
Наверное, Мудрый Филин судорожно искал игрушку, за это время Орлиный Нос даже дважды выстрелил — помощники из них так себе, монстру это по боку, а вот Тонконожка вздрогнула и еще больше испугалась, зато хоть очнулась. В принципе, у меня было в запасе полсекунды на попытаться отпрыгнуть, но башка варила на самом медленном огне, а еще попробуй увернись от длиннющей лапы вместе с девчонкой. Я успел только повернуться к нему спиной и уткнуть лицо малявки себе в грудь, надеялся, что игрушка-брелок от ДеВи сейчас у нее в кармане, или хотя бы оно сломает хребет только мне, а ее отбросит — и в который раз мысленно попрощался с Олей, уже представил, как плыву на лодке к праотцам. Не стану врать, страшно до ужаса, ждешь и ждешь, когда уже отвалится голова, польется кровь и все дела, я вспотел знатно, и мы тряслись с мелкой в унисон. По моим подсчетам время у нас давно закончилось, я даже повернул голову, чтоб спросить у палача, долго он там еще, но мельком увидел Орлиного Носа и выдохнул — тот уже прятал пистолет, ложная тревога, гробовщики!
Я посадил Тонконожку, больно легкую для своих двенадцати, на кресло, и та оживилась, дико заикалась, я ни черта не разобрал, но кивал с серьезным видом. И по-моему, накивал что-то не то, потому как она совсем обмякла, будто из нее всю душу трубочкой высосали, а потом вообще положила лоб на колени и зарыдала, мощно так, спина извивалась волной. За пару лет работы в приюте я выучил, что ни в коем случае нельзя прекращать плач, даже если он по пустяку, пусть лучше выплеснется, всему миру потом легче будет. Вот никогда не думал, что снова буду утешать сопляков, мда уж, жизнь циклична — короче, сел на подлокотник и погладил по голове, а она как с цепи сорвалась, обхватила меня и давай вытирать слезы и сопли о пайту, как если бы та была носовым платком.
— Я устала… терять… Сначала мама и папа… Теперь Виктим!
— Да жив твой возлюбленный — по крайней мере, предложение действует ближайший час-другой, а там как карта ляжет.
Она отлипла от меня, посмотрела сквозь лужи в глазах, мол, вру или нет.
— Вот как раз собираемся по его душу, — добавил я на всякий случай.
— Куда?
— В какое-то страшное опасное логово монстров.
— Я с вами!
— Какое слово из характеристики тебе непонятно — страшное или опасное?
— Но я хочу помочь спасти Виктима!
— Ты лучше себя не дай сожрать.
Жирный знак вопроса разукрасил лицо от бровей до рта — то есть я спас ее от какой-то инопланетной страхолюдины, а она даже не потрудилась заметить мой подвиг? Удивительная способность сопляков, но это и к лучшему, меньше кошмаров будет сниться! Пока микропроцессор в голове гудел, я резко ущипнул ее, добротно так, она аж взвизгнула и возмущенно стала тереть красное пятно. Старый метод со времен приюта, к тому же, сам придумал, очень действенно обостряет внимание примерно на минуту.
— Эй, слушай, нет, ты послушай! Мы вернем его, максимум синяками отделается, поэтому не смей хоронить его раньше времени, поняла?
Сопливый молчок, она шмыгнула носом и лупает на меня глазами, я так и не понял, убедил или нет.
— У нас вечером выступление в парке аттракционов…
— Вот и дашь ему подзатыльник, если текст забудет.
Тонконожка даже улыбнулась, легонько, но
