— Помню, как четыре года назад он довел до сумасшествия убийцу с судна, плавающего по Гёта-каналу.
— Он его просто затравил, — прибавил Мартин Бек. — Он уже тогда умел наблюдать. А потом еще усовершенствовал свой метод.
Колльберг вдруг оживился.
— Кстати, ты спрашивал у Хаммара, что именно делал Стенстрём летом, когда мы все взялись за нераскрытые старые дела?
— Спрашивал, но без толку, — ответил Мартин Бек. — Хаммар предложил ему несколько дел, каких именно, уже не помнит, но они ни на одном не остановились.
Наступила тишина, и ее вновь нарушил Меландер:
— Ну и к чему же мы пришли?
— Я и сам хорошо не знаю, — ответил Мартин Бек.
— Извините, — сказал Меландер и ушел.
Когда он закрыл за собой дверь, Колльберг посмотрел на Мартина Бека и спросил:
— Кто пойдет к Осе Турелль?
— Ты. Туда надо идти одному, и ты из всех нас наиболее подходишь для этого дела.
Колльберг промолчал.
— Ты не хочешь?
— Не хочу. Но пойду.
— Сегодня вечером?
— Я должен еще уладить одно дело. На Вестберге. Позвони ей и скажи, что я приду где-то в половине восьмого.
* * *
Перед одним из домов на Клуббаккен стоял облепленный снегом человек и при скупом свете уличного фонаря пытался разобрать расплывшиеся буквы на мокром клочке бумаги. Затем решительно подошел к двери и позвонил. Ожидая, пока ему откроют, он снял шляпу и стряхнул с нее снег.
Дверь приоткрылась, и оттуда выглянула пожилая женщина в халате и фартуке; руки ее были в муке.
— Полиция, — хрипло сказал мужчина. — Старший следователь Нурдин.
— У вас есть удостоверение? — недоверчиво спросила женщина.
Мужчина переложил шляпу в левую руку и начал расстегивать пальто и пиджак. Наконец вынул бумажник и показал удостоверение.
Женщина с тревогой следила за его движениями, словно боялась, что он вытащит из кармана бомбу или пистолет.
Нурдин держал удостоверение в руке, и женщина читала его сквозь узкую щель приоткрытой двери.
Снег падал Нурдину на голову и таял на лысине. Ему было неудобно стоять с удостоверением в одной руке и шляпой в другой. Конечно, шляпу можно было надеть на голову, но Нурдин считал это невежливым. «У меня на родине, — подумал он, — любого гостя не держат на пороге, а непременно приглашают на кухню, усаживают около плиты и угощают чашечкой кофе. Хороший обычай! Но, наверное, не для больших городов».
— Это вы звонили в полицию о каком-то мужчине в гараже, не так ли? — наконец спросил он.
— Мне очень неприятно, что я вас побеспокоила…
— Отчего же, мы благодарны вам.
Женщина обернулась и посмотрела в глубь коридора. Наверное, беспокоилась о печенье в духовке. Затем чуть шире приоткрыла дверь и указала рукой куда-то за спину Нурдину.
— Гараж вон там.
Нурдин посмотрел туда, куда показывала женщина, и сказал:
— Я ничего не вижу.
— Его видно со второго этажа.
— А тот мужчина?
— Он был какой-то чудной. А теперь уже недели две его нет. Такой небольшой, чернявый.
— Вы все время смотрите, что делается в гараже?
— Да… из окна спальни… — Женщина вдруг покраснела. — Гараж держит какой-то иностранец. Там слоняется много подозрительных людей. Поэтому интересно знать…
— А что было чудного в том невысоком чернявом мужчине?
— Ну… Он смеялся.
— Смеялся?
— Да. Очень громко.
— Вы не знаете, есть ли кто сейчас в гараже?
— Недавно там горел свет. Когда я была наверху и выглядывала в окно.
Нурдин вздохнул и надел шляпу.
— Ну я пойду туда и расспрошу, — сказал он. — Благодарю вас.
Женщина еще немного приоткрыла дверь, пристально посмотрела на Нурдина и с жадностью спросила:
— А будет ли мне какое-то вознаграждение?
— За что? Ну…
— До свидания.
Нурдин побрел по снегу в указанном направлении. Женщина сразу заперла дверь и, вероятно, мгновенно бросилась наверх, к окну.
Гараж был небольшим строением из асбестовых плит, покрытых гофрированным железом. В него могли вместиться самое большее две машины.
Нурдин открыл одну половинку дверей и зашел внутрь.
Там стояла зеленая «шкода» выпуска 1959 года. Под машиной неподвижно лежал на спине какой-то мужчина. Видны были только его ноги в синих брюках.
«Мертвый», — подумал Нурдин и похолодел. Он подошел к машине и толкнул мужчину ногой.
Тот вздрогнул, словно от электрического тока, вылез из-под машины и поднялся.
— Полиция, — сказал Нурдин.
— Мои документы в порядке.
Мужчине было лет тридцать. Он был стройный, кареглазый, кудрявый, с холеными бакенбардами.
— Ты итальянец? — спросил Нурдин, который не различал никаких иностранных акцентов, кроме финского.
— Нет, швейцарец.
— Ты хорошо говоришь по-шведски.
— Я живу здесь шесть лет. Какое у вас дело?
— Мы хотим связаться с одним твоим товарищем.
— С которым?
— Мы не знаем его имени. — Нурдин присмотрелся к швейцарцу и прибавил: — Он ниже тебя, но немного полнее. У него темные длинные волосы, карие глаза. Ему лет тридцать пять.
Мужчина покачал головой.
— У меня нет такого товарища. Я не имею порядочно знакомых.
— Много знакомых, — дружелюбно поправил его Нурдин.
— Да, не имею много знакомых.
— Однако я слыхал, что здесь бывает много людей.
— Приезжают ребята с машинами, если что-то сломается. — Он немного подумал и пояснил: — Я механик. Работаю в мастерской на Рингвеген. Все немцы и австрийцы в Стокгольме знают, что я имею здесь гараж. Поэтому по вечерам и приезжают, чтобы чинил их машины даром. Некоторых я впервые вижу. Правда, последние дня два никого не было. Знают, что сейчас вожусь вот с нею. — Он показал замасленным пальцем на машину и прибавил: — Хочу закончить до праздников, чтобы поехать домой, к родителям.
— Как тебя зовут?
— Хорст. Хорст Дике.
— А меня Ульф. Ульф Нурдин.
Швейцарец усмехнулся, показав белые крепкие зубы. Он производил впечатление симпатичного, порядочного парня.
— Следовательно, Хорст, ты не знаешь, кого мы ищем?
— К сожалению, не знаю.
Но швейцарец явно хотел помочь ему.
— А вам больше ничего не известно о том парне? — спросил он.
— Он смеялся. Громко.
Лицо швейцарца сразу засияло:
— О, кажется, я уже знаю, кого вы ищете. Он смеялся вот как.
Дике раскрыл рот и крикнул как-то резко и пронзительно, подобно бекасу.
Нурдин от неожиданности даже растерялся.
— Наверное, он.
— Да, да, — молвил Дике. — Теперь я знаю, кого вам надо. Такого низенького чернявого парня. Он был здесь раза четыре или пять. А может, и больше. Но имени его я не знаю. Приезжал сюда с одним испанцем, хотел продать мне запасные части. Но я не купил.
— Почему?
— Слишком дешевые. Наверно, краденые.
— А как зовут того испанца?
Дике пожал плечами:
— Не помню. Пако, Пабло. Как-то так.
— Какая у него машина?
— Хорошая. «Вольво амазон». Белая.
— А у того мужчины, что смеялся?
— Этого я не знаю. Он приезжал только с испанцем. Был как будто пьяный. Но он не сидел за рулем.
— Он тоже испанец?
— Не думаю. Наверное, швед.
— Когда он был здесь в последний раз?
— Три недели назад. А может, две. Я хорошо не помню.
— Испанца ты после того еще видел? Пако, или как там его?
— Нет. Он, наверное, уехал в Испанию. Ему нужны были деньги, поэтому он и продавал детали. Во всяком случае, так мне говорил.
Нурдину было над чем подумать.
— По-твоему, тот мужчина, который смеялся, был пьяный? А может, наркоман?
Швейцарец пожал плечами.
— Не знаю. Я думал, что он пьяный. Хотя, может, и наркоман. Почему бы и нет? Здесь почти все такие. Если не пьют, то употребляют наркотики. Разве нет?
— И ты не можешь вспомнить, как его называл тот испанец?
— Нет. Хотя… однажды с ними приезжала девушка. Такая высокая, с русыми волосами.
— А ее как зовут?
— Ее называют Белокурая Малин. Я ее видел раньше.
— Где?
— В ресторане на Тегнергатан, недалеко от Свеавеген. Туда ходят иностранцы. Она шведка.
Нурдину не приходил на ум больше ни один вопрос. Он посмотрел на зеленую машину и сказал:
— Надеюсь, что ты счастливо доберешься домой.
Дике усмехнулся.
— Да, наверное, доберусь.
— А когда назад?
— Никогда. Швеция — плохая страна. Стокгольм — плохой город. Только лишь насилие, наркотики, воры, алкоголь.
Нурдин ничего не сказал. С этой оценкой он, в общем, был согласен.
— Паскудство, — подытожил швейцарец. — Только и всего, что иностранец может здесь заработать деньги. А остальное не стоит доброго слова. Я живу в комнате еще с тремя рабочими. Плачу по четыреста крон в месяц. Настоящая эксплуатация. Свинство. И это потому, что нет квартир. Только богачи и преступники могут позволить себе ходить в ресторан. Я сберег денег. Вернусь домой, открою маленькую мастерскую, женюсь.
