– А я еще не начал. И поздравлять тебя буду по другому поводу, – неожиданно жестким голосом проговорил Гамлет, взойдя в высокое кресло, похожее на трон.
А под креслом, видимо, скамеечка для ног, – мысленно усмехнулся Дима.
Гостю пришлось сесть к приставному, длинному как кишка, столу.
Вроде, как проситель, – поморщился Дима, стараясь принять непринужденную позу.
Слишком долгое, с намеками, вступление обещало действительно нечто. Да и Гамлет на себя не похож – глаз горит, голос возбужденный и правую бровь будто плешь проела – верный признак его долгих мучительных раздумий.
– Ну, давай о своем деле – «на миллион», – вновь усмехнулся Дима. И, продолжая паясничать, добавил, – надеюсь, не рублей? – Но глаза уже смотрели настороженно.
– Дело даже не на миллион. А – на четыре. Миллиона. И – не рублей…
– Вы желаете меня раскрутить в звезды шоу-бизнеса? – скептически проговорил Дима, но внутри что-то екнуло – Гамлет не из тех, кто долго канителится.
– Естественно, не я, – махнул рукой Гамлет, ему самому надоело держать марку, самому нетерпелось перейти к делу и он с подробностями рассказал все, что знал о гранте за авторство, о меценате и о магистре астрологии, который с ходу отверг причастность Димы к сочинению песни.
– И кто же этот меценат? – выпустил Дима облако обаяния.
– Эта информация продается. И, если тебе это интересно, – уже откровенно надсмехался Гамлет, – мы оформим нашу сделку прямо сейчас.
– Сколько?
– 20 %.
– Не-а.
Гамлет вздрогнул.
– Ну, что ты мелочишься, Гамлет? – шкодливая мордашка Димы сморщилась. – Двадцать процентов? Проси уж тридцаь.
Гамлет подобрался, даже напряг живот, словно ожидая удара под дых.
– Я… готов заплатить, если все твои россказни не блеф… тридцать процентов от всей суммы гранта, за минусом налогов.
По виду Гамлета он понял: только что услышанное – ставка всей его жизни.
Гамлет, пытаясь сохранить солидность, задвигал ящиками стола, вытаскивая бумагу, печать и ручку
Небрежным движением Дима смахнул все на пол. Печать, подпрыгивая, закатилась за кресло.
– Ничего подписывать не будем, – чуть приподнялся на руках Дима и громко зашептал ему чуть не в ухо:
– Но 30 % – почти миллион чистыми! – надо за-ра-бо-тать. И ты, – Димон выстрелил в Гамлета взглядом, – ты знаешь как.
Гамлета бросило в пот:
– Убрать Меломана?
– Именно. Нет человека, нет проблемы. Это не я – это умные люди вещали.
– У меня для тебя хорошие новости: проблемы уже нет, – проговорил Гамлет и, раскрыв портфель, вытащил «Семигорскую правду»: Читай! Эти новости прошли мимо тебя, – уже взял себя в руки Гамлет. – Читай, читай, свежая, – Гамлет ткнул в наивное лицо Меломана на четвертой полосе.
– Ишь, как все повернулось, – притворно выдохнул Дима, по диагонали просмотрев заметку с уже известной ему информацией. – Да-а, поторопился я с тридцатью-то процентами, Гамлет Юрикович. Ну, что ж, слово не воробей… Вам же лучше… Убрать его будет теперь гораздо проще. Общество вам спасибо скажет… И я – тоже.
Поймав ошалелый взгляд Гамлета, он добавил:
– Я не кину – мой «заказ» будет лучшей гарантией.
– О'Кей, Димон, – постаравшись подпустить нотку беспечности, выдохнул Гамлет. – Пиши долговую расписку на 15 %. И я тут же даю тебе полный расклад – имя мецената, адрес и реквизиты Фонда. Не забудь, автора «Созвездия…» меценат ждет для вручения Гранта уже 5 апреля!
Дима долго пытался поймать бегающий взгляд Гамлета. Наконец, это ему удалось:
– Я не шучу, – милая мордашка превратилась в холодную маску. – Имя мецената и Фонд я вычислю через Интернет. Пусть мне придется перетряхнуть тонну информации – дело того, согласись, стоит. Я уже – официально признанный всеми автор «Созвездия…». Зайди на сайт фестиваля. А ты, – он резко ткнул пальцем в сторону растерянного коротышки, – останешься на бобах. – Или, – натужно рассмеялся Димон, – иди договаривайся с этим уголовником! И Димон ткнул пальцем в заголовок: «Подозревается в трех убийствах». – Вот он тебя кинет. Запросто. Если его прежде не захомутают.
Димон откинулся на спинку стула и вновь надел личину пацана-симпатяги.
– Думай, Гамлет, думай. Быть тебе миллионером или не быть. – Он легко вскочил и уже у двери обернулся, – Три дня я подожду. А там – не ропщи. Я сам начну искать мецената.
Еще прежде, чем внизу хлопнула входная дверь, Гамлет принял окончательное решение, которое невольно подсказал ему Дима: придется договариваться с «уголовником» – истинным автором «Созвездия…». На худой конец, 5 % он отобьет. А это… даже за минусом налога… сумма получилась до того оглушительная, что он приказал себе «забыть» о выброшенных за эфир пяти тысячах и, кряхтя, полез под кресло за закатившейся печатью.
Лучше синица в руках, чем срок мотать, – все еще успокаивал себя Гамлет. – Бр-р-р, – отряхнулся как мокрая птаха Гамлет.
Четвертая дверь в череде возможностей вела в бездну – он вовремя отпрянул. И опасливо поглядывал на следующую…
Дело осталось за малым – найти Меломана. Как? Ему подскажут агатовые четки.
Солнечногорск, за 6 лет до событий; ноябрь 2001 г., пятница
Она подбросила в руке навороченную трубу размером с зажигалку – вчерашний подарок Большого Папика – и набрала его прямой, минуя мегеру-секретаршу.
– Кривошеев на проводе.
– Дю-ю-ля. Это я-я-я… – Голос с придыханием кружил голову.
– У меня совещание. Я наберу вас позже. – Жухлые одежды стандартной фразы пали, обнажив неприкрытую сердечность.
Участники летучки невольно уставились.
Закамуфлированный восторг ее не устраивал. Лиля решила рискнуть: мужиков нужно строить!
– Можешь не суетиться, – холодно отчеканила она. – Я отключаю мобилу.
– Мы непременно, – успел прошелестеть он с заметным волнением, – непременно обсудим все завтра.
…На тех, кто сидел за длинным совещательным столом, уже успела сказаться выучка. Их взгляд, словно окурок в пепельнице был старательно притушен; нос каждого сосредоточенно завис над раскрытым блокнотом; а фирменные ручки вдруг замелькали, спешно заштриховывая чистые поля страниц. Зато уши, эти трепетные локаторы, уже светились предвкушением…
Или Пан, или пропал, – закусила удила Лиля:
– Па-а-шел ты, – ей удалось войти в роль.
– Лиля!!!
Наконец-то! Не выдержал, – Лиля радостно улыбнулась. – Назвал ее таки по имени, конспиратор. Окончательно наплевав и на свою итоговую пятничную планерку, и на то, что за ним наблюдают ее участники – его замы и руководители муниципальных служб. Значит, папик – ее. Весь. Без остатка…
Он заслужил награду.
Выдержав весомую паузу, Лиля нежно заворковала:
– Мне ску-у-чно-о, Вадюля. О-о-чень.
Лиля никогда не скучала. Она возводила свою победу с упорством муравья, а личину надевала стрекозью.
– Ты снова о цирке? – Он развернулся к окну, уже явно игнорируя присутствующих.
– При чем тут цирк?! Если мне вздумается туда попасть, я запишусь к тебе на прием…
– Ли-ля! – укоризненно покачал он головой.
– Я о передвижном зверинце, балда! Они уже уезжают, я так и не увижу манюню.
– Кого?! – он напрягся, судорожно пытаясь вспомнить, кого она имеет в виду.
– Это я так тигреночка зову. Помнишь, об этом писали газеты – у Шер Хана и Зиты родилась двойня, один мася не выжил, – она подпустила в голос слезинку. – А второй, трехнедельный, здесь. Пока еще здесь – такой маленький-маленький: манюня. Я хо-чу-у-у его, – последнюю фразу она пропела с таким придыханием, что ее собеседник сдался.
– Через два часа я за тобой заеду. Договорюсь, чтобы после закрытия нас впустили.
– До-го-во-рю-юсь, – передразнила она. – Тут твое слово – закон, Вадим Иванович. – Что захочешь – твое. И даже я-а-а, – пропела она голосом Наташи Королевой и отключилась. Первой. Как всегда.
– Вау! – взвизгнула она, – 1: 0 в мою пользу!
В тот самый вечер у его внучки был день рождения. И домашние ждали своего дедушку-мэра пораньше.
Ничего, подождут, – положив мобилу на столик, она начала готовиться к встрече.
Ничего, выкручусь, – вздохнул в этот момент Вадим Иванович и обвел пытливым взглядом сотрудников.
Б.П., Большой Папик, он же Вадим Иванович Кривошеев – всенародно избранный полгода назад мэр Солнечногорска, он же – Вадюля и даже Дюля – оказался ее Гран-при, ее оглушительной победой. Победой 18-летней девчонки из западного района Солнечногорска. Его сердце Лиля завоевала легко, следуя лишь своду правил, которые она составила априори. Терять ей было нечего – Лиля догадывалась, что замахнулась высоко – не по рангу. Поэтому не суетилась, не дожимала, не стерегла его звонков и даже научилась отключаться первой. Поначалу он даже перезванивал: думал – прервали. Затем привык. И – принял Лилю со всеми ее закидонами. Кстати, именно ее фирменные «закидоны» легли краеугольным камнем ее успеха. Каждую встречу – каждую! – она старалась его удивить. Хоть разок. И (хоть на секундочку!) – уже на прощание – выбить почву из-под его ног. И никогда ничего с ним вслух не планировала – дальше завтрашнего дня. И никогда ничего не обещала. Никаких гарантий – та единственная гарантия, которую Лиля милостиво ему дарила. Поводами для ревности и маяты скармливала ему горстями, реальных же причин не позволяла. Никогда.
