Он вернулся за столик, где его ждали полкило хрустящих жареных султанок.
Утомившись с дороги, Ливия прилегла. Монтальбано разделся и лег рядом. Стоило им поцеловаться, как Ливия отодвинулась и принялась изводить его попреками:
– От тебя пахнет чем-то жареным.
– Ну еще бы. Представляешь, битый час допрашивал одного типа в закусочной.
Они занимались любовью не торопясь, зная, что времени у них в избытке. Потом сидели на кровати, облокотившись на подушки, и Монтальбано рассказывал ей об убийстве Лапекоры. Чтобы развеселить Ливию, он поведал, как приказал арестовать мать и дочь Пиччирилло, столь обеспокоенных своей репутацией. Рассказал и как купил бутылку вина бухгалтеру Куликкье, потому что свою тот выронил возле трупа. Вместо того чтобы рассмеяться, как он надеялся, Ливия холодно посмотрела на него.
– Ну ты и говнюк.
– Прошу прощения? – переспросил Монтальбано с надменностью английского лорда.
– Говнюк и настоящий мужчина-шовинист. Срамишь двух этих несчастных женщин, а бухгалтеру, который не постеснялся кататься в лифте вместе с трупом, покупаешь вино. По-твоему, это не значит вести себя как последний дурак?
– Перестань, Ливия, не ставь все с ног на голову.
Но Ливия не переставала. Успокоить ее удалось только к шести часам. А чтобы ее отвлечь, Монтальбано рассказал о мальчугане из Вилласеты, который крадет школьные завтраки у других таких же ребятишек.
И на сей раз Ливия не рассмеялась. Даже погрустнела.
– В чем дело? Опять я ляпнул что-то не то?
– Нет, просто я подумала о бедном ребенке.
– Которому подбили глаз?
– Да нет же, о другом. Наверное, он изголодался и совсем отчаялся. Ты сказал, он не говорит по-итальянски? Конечно, его родители – приезжие, им туго приходится. А может, его бросили.
– Господи! – Монтальбано вдруг осенило. Он вскрикнул так громко, что Ливия подскочила на кровати.
– Что с тобой?
– Господи! – повторил комиссар, выпучив глаза.
– Что я такого сказала? – встревожилась Ливия.
Не отвечая, Монтальбано ринулся к телефону в чем мать родила.
– Катарелла, быстро оторви задницу от стула и позови Фацио. Фацио? Я хочу, чтобы самое большее через час вы все, повторяю – все, были в комиссариате. Если кого не будет, вам не поздоровится.
Он положил трубку и набрал другой номер.
– Господин начальник полиции? Это Монтальбано. Мне стыдно вам это говорить, но сегодня я прийти не смогу. Нет, Ливия тут ни при чем. Все дело в работе, я потом доложу. Завтра к обеду? Прекрасно. И извинитесь за меня перед синьорой.
Ливия встала, требуя объяснить, почему ее слова вызвали такую бурю.
Вместо ответа Монтальбано потянул ее обратно в постель. Его намерения не оставляли сомнений.
– Разве тебе не надо через час быть в комиссариате?
– На четверть часа раньше, на четверть часа позже…
В кабинет Монтальбано, который вряд ли можно назвать вместительным, втиснулись Ауджелло, Фацио, Торторелла, Галло, Джермана, Галлуццо и Грассо, поступивший на службу меньше месяца назад. Катарелла стоял в дверях, чтобы не пропустить телефонный звонок. Монтальбано появился в компании Ливии. Она не хотела с ним ехать:
– Ну что мне там делать?
– Поверь мне, ты можешь оказаться очень кстати.
Но он ничего не пожелал объяснять.
В полной тишине Монтальбано набросал грубый, но довольно точный план и показал его присутствующим.
– Это дом на улице Гарибальди в Вилласете. В данный момент там никто не живет. Вот это двор позади дома.
Затем он указал все детали: соседние дома, перекрестки, изгибы улочек. Все это отпечаталось у него в мозгу в тот вечер, который он провел в одиночестве в комнате Каримы. Все, кроме Катареллы, которого назначили дежурным, должны были участвовать в операции: каждому он показал на плане его место. Подобраться туда надо очень скрытно – ни сирен, ни формы, ни полицейских машин, чтобы никто их не заметил. Если кто-то хочет ехать на своей машине, придется оставить ее не меньше чем в полукилометре от дома. Возьмите что-нибудь из еды – бутерброды, кофе, пиво; ожидание может затянуться, наверное, придется просидеть там всю ночь, и нет уверенности в успехе, весьма вероятно, что тот, кто им нужен, так и не появится. Когда загорится уличный свет, это будет означать начало операции.
– Оружие брать? – спросил Ауджелло.
– Какое еще оружие? – удивился Монтальбано.
– Ну, не знаю, дело вроде серьезное, вот я и подумал…
– А кого мы будем брать? – поинтересовался Фацио.
– Похитителя школьных завтраков.
В комнате все затаили дыхание. Лоб Ауджелло покрылся испариной. «Вот уже год говорю ему, чтобы показался врачу», – подумал он.
Стояла тихая лунная ночь, без единого дуновения ветра. На взгляд Монтальбано, у нее был только один недостаток: казалось, она никогда не кончится, каждая ее минута растекалась, растягивалась, превращаясь в пять минут.
При свете зажигалки Ливия нашла матрас, положила его на железную кровать, прилегла и незаметно погрузилась в дремоту. Сейчас она уже сладко спала.
Комиссар сидел на стуле перед окном, через которое прекрасно просматривались двор и поле. Где-то там прятались Фацио и Грассо, но среди миндальных деревьев, как ни напрягай зрение, никого не было видно. Комиссар был доволен сноровкой своих людей. Как только он объяснил, что мальчишка, которого им предстоит подкараулить, наверняка Франсуа, сын Каримы, они взялись за дело. Он затянулся сороковой по счету сигаретой и при ее слабом огоньке посмотрел на часы: без двадцати четыре. Решил подождать еще полчаса и отпустить всех по домам. В этот самый миг он заметил легкое движение в конце двора, там, где начиналось поле: даже не движение, а мимолетную тень, на мгновение заслонившую отблеск луны на сизой траве и желтых сучьях. Это не могли быть ни Фацио, ни Грассо – он намеренно оставил там незащищенный проход, чтобы через него можно было проникнуть во двор. Движение – или что бы то ни было – повторилось, и показалась темная фигурка, приближавшаяся к дому. Без сомнения, это был мальчишка.
Монтальбано осторожно подошел к Ливии – в темноте слышалось ее дыхание.
– Просыпайся, он здесь.
Он вернулся к окну, Ливия тотчас оказалась рядом. Монтальбано прошептал ей на ухо:
– Как только его возьмут, беги вниз. Он будет до смерти напуган, но, увидев женщину, возможно, успокоится. Обнимай его, целуй, говори что хочешь.
Между тем мальчуган уже стоял у дома и, задрав голову, всматривался в окна. Внезапно появилась еще одна фигура, в два прыжка настигла его и обхватила руками. Это был Фацио.
Ливия бросилась вниз по лестнице. Франсуа вырывался и вопил, как пойманный в сети зверек. Монтальбано включил свет и высунулся из окна.
– Ведите его сюда. Грассо, пойди предупреди остальных, чтобы тоже шли в дом.
Тем временем детский крик сменился всхлипыванием. Ливия взяла ребенка на руки и что-то ему говорила.
Он все еще был очень напряжен, но больше не плакал. Вытаращив глаза, с любопытством рассматривал присутствующих и постепенно успокаивался. За этим столом всего несколько дней назад он сидел со своей матерью; быть может, поэтому теперь он вцепился Ливии в руку и не хотел ее отпускать.
Мими Ауджелло вышел и тут же вернулся с пакетом в руках: все поняли, что ему одному пришла в голову верная мысль. В пакете оказались бутерброды с ветчиной, бананы, развесные сласти, две банки кока-колы. В награду от Ливии Мими получил благодарный взгляд, что, естественно, разозлило Монтальбано, и пробормотал:
– Я тут кое-что вчера приготовил, подумал, если там окажется голодный ребенок…
Пока Франсуа ел, усталость и сон брали свое. Он даже не успел доесть сладости: внезапно голова его склонилась на стол, как будто кто-то нажал на кнопку и выключил электричество.
– И куда мы его повезем? – спросил Фацио.
– К нам домой, – решительно ответила Ливия.
Монтальбано поразило это «к нам». И пока он собирал джинсы и футболки для мальчугана, все никак не мог решить – радоваться ему или расстраиваться.
Парнишка не открыл глаз ни по дороге в Маринеллу, ни когда Ливия, наскоро приготовив постель, раздела его и уложила на диване в столовой.
– А если он сбежит, пока мы будем спать? – предположил комиссар.
– Не думаю, – успокоила его Ливия.
На всякий случай Монтальбано принял меры предосторожности: закрыл окно, опустил ставни и запер дверь на два оборота.
Они тоже легли, но долго еще не могли уснуть – почему-то их взволновало присутствие Франсуа, его дыхание, доносившееся из соседней комнаты.
В девять утра, небывало поздний для него час, Монтальбано встал, осторожно, чтобы не будить Ливию, вышел из спальни и пошел взглянуть на Франсуа. На диване его не оказалось, в ванной тоже. Как и опасался комиссар, он сбежал. Но как, черт возьми, ему удалось удрать, если дверь закрыта на ключ и ставни опущены? Монтальбано принялся искать повсюду, где только мог спрятаться мальчуган. Но того словно ветром сдуло. Надо было разбудить Ливию, рассказать ей все, попросить совета. Он протянул руку и тут заметил прижавшуюся к груди его женщины детскую головку. Они спали обнявшись.
