Факт, как говаривал наш приятель Одессит, состоялся: вскоре послышался приближающийся рокот вертолетной турбины. Я приоткрыл люк, чтобы выглянуть наружу.
Над лесом степенно разворачивался, снижаясь до бреющего полета, пятиместный "Ягуар" санитарной модификации.
Стрельба вокруг, оказывается, уже прекратилась, и я увидел, как милитары противника тащат куда-то за руки и за ноги неподвижные тела моих дружков: Олега Гаркавки, Васи Ромпало и Пшимафа Эсаулова... Спасибо вам, бойз: ценой своей жизни вы обеспечили мне возможность продолжать выполнение задания, и теперь все будет зависеть от одного меня.
Тут вдруг в голове у меня как бы что-то заклинило.
"Задания? Какого еще задания?", мысленно удивился я.
"Отвлечь преследование в сторону вертолетной площадки", сказал на прощание лейтенант. Он действительно сказал так, или мне это почудилось?
Но ведь наша группа выполняет совсем другое задание! Не на войне же мы, в конце концов!.. Не на войне?!
Я протер свободной рукой глаза, и мне померещилось, что нет никаких трупов вокруг, что не горят жарким пламенем деревья после боя и что Гаркавка, Белорус и Эсаул, возбужденно размахивая руками, что-то доказывают худощавому Посреднику в окружении ехидно улыбающихся милитаров "южных"...
Я помотал головой, и непрошеное видение исчезло.
Нет, все-таки это была война, а на войне мертвые не оживают. Что со мной? Психологический ступор какой-то, что ли?..
Командир бронетранспортера между тем успел установить прямую связь с вертолетом, и по его наводке пилоты спустили над нами трап-лифт.
- Счастливо оставаться, - сказал я экипажу, выбрался из люка и ухватился за трап.
Сработала автоматика, и меня швырнуло на высоту пятиэтажного дома. Тем не менее, во время подъема я успел разжать пальцы, и когда шагнул в кабину, внизу прогремел такой оглушительный взрыв, что вертолет подбросило ударной волной и несколько секунд качало, как лодку на морской зыби.
В салоне вертолета меня встречал бледный борт-ассистент с пистолетом наготове. Однако, стрелять в меня он не стал, а попытался сначала уяснить, что же происходит. Это было ошибкой, за которую я наказал его, выбросив в открытый люк.
Вопль несчастного еще не смолк в воздухе, когда я упер ствол своего СМГ под челюсть пилоту, всецело поглощенного управлением вертолета.
- Отвлекись на секунду, приятель, - очень доброжелательно сказал я. И послушай меня. Курс - на базу!
- Ты что - одурел?! - закричал он.
Вертолет подпрыгнул, словно возмущаясь вместе со своим хозяином.
- Спокойно, - сказал я, - а то будет больно падать с такой высоты. Я сказал - курс на базу!
Скрипя зубами, пилот осуществил какие-то манипуляции на пульте управления, и "Ягуар", плавно набирая скорость, поплыл над лесом.
- Вот так, - удовлетворенно сказал я. - А теперь включай автопилот и подними руки.
Он ткнул пальцем в желтую кнопку на пульте и поднял обе руки. Повернулся ко мне, собираясь что-то сказать, но не успел. Я выстрелил, и потом с минуту вытаскивал его безжизненное тело из пилотского кресла.
На душе у меня в тот момент почему-то стало так спокойно, будто я всю жизнь занимался угоном вертолетов.
Потом я принялся разбираться в скопище кнопок, ручек, клавиш и переключателей на панели управления. Высший пилотаж мне был ни к чему, главное - заставить эту летающую телегу выполнять хотя бы простейшие маневры. Например, разворот и пикирование... Ага, это довольно просто: левой рукой отжимаешь вот этот рычаг вниз, а правой, наоборот, тянешь вон ту ручку на себя...
А вот и база.
Летное поле, на котором рядами стояли "джампы" и вертолеты, было обнесено по периметру самовозводящейся бетонной стеной. В одном его конце находились какие-то серые строения и вышки, а в другом покоились тучные цистерны, прикрытые маскировочными тентами.
Скорее всего, именно они и были мне нужны.
Я отключил автопилот, нацелился носом вертолета на цистерны и увеличил обороты винта, входя в пологое пике.
Внизу началась паника. Забегали, размахивая руками, люди в комбинезонах, по полю понеслись какие-то машины.
Цистерны неторопливо наплывали на меня, а я, как зачарованный, глядел в их тупые морды и глупо ухмылялся. Просто сомнамбулизм какой-то!..
И тут опять накатила странная галлюцинация. Будто бы сижу я на траве, а кто-то толкает меня в плечо.
- Эй, Аббревиатура, очнись! - твердит знакомый голос. - Не то замерзнешь...
Гаркавка, живой и невредимый, стоит надо мной, озабоченно хмурясь и вглядываясь в мое лицо. Автомат его закинут за спину, а вокруг бродят милитары "южных", разворачиваются, ворча моторами, грузовики и БТРы, еще недавно "атаковавшие" нас. Офицер с белой повязкой на рукаве что-то набирает на клавиатуре портативного факс-модема, одновременно выговаривая капитану в форме полевых войск:
- Поздно, голубчик, поздно!.. Десантники-то все равно вас перехитрили.
- Но ведь мы их все-таки уничтожили? - напирает капитан. - Скажите, мой подполковник, уничтожили мы их или нет?!
- Уничтожили, уничтожили, - соглашается Посредник. - Только с огромными потерями и не всю группу!..
Я постепенно прихожу в себя.
- Что с тобой, дарагой? - спрашивает сзади Эсаул.
- Да он, наверно, головой ударывся о ветку, пока по деревьям скакал, - хихикая, объясняет подошедший Ромпало.
- Сам ты "ударывся", - огрызаюсь, поднимаясь на ноги, я. - Просто психологическое затмение нашло...
Какое-то неприятное воспоминание смутно ворочается в голове, но чем больше я силюсь его оживить, тем больше ничего не выходит...
- Ребята, прыгайте в кузов, подбросим! - кричат с ближайшего грузовика. - Небось, притомились пехом по лесу шататься?
- Жрать хочется - просто нэт сил тэрпеть, - мечтательно произносит Эсаул.
ЯН РАМИРОВ - "КОРРЕСПОНДЕНТ"
Если боги хотят погубить человека, они лишают его разума...
Я тысячу раз успел вспомнить это изречение многомудрых древних греков, пока мы подбирались к их Объекту, будь он трижды проклят!..
Авантюра, в которой мы увязли по уши, как в болоте (эх, бедняга Канцевич!), по милости - а вернее, по дурости - лейтенанта, все отчетливее выглядела в моих глазах самым настоящим безумством.
Я смотрел в мерно колыхавшиеся передо мной в лесных сумерках спины Бикоффа и Флажелу и искал в уме такие аргументы, которые могли бы переубедить этих солдафонов в недавнем нашем споре... Например, думал я, надо было обязательно упомянуть тот бомбардировщик, что был сбит неподалеку отсюда с ядерным оружием на борту: "Выходит, что гуманные "сообщники" без зазрения совести не выбирают, какими средствами пользоваться в войне!"... Или, думал я, лучше было напомнить им, что зло неизбежно порождает зло, а жестокость - ответную жестокость... А, может быть, нужно было помянуть войну в Пандухе?
И все-таки я молчал.
Я понимал, что сейчас, когда мои спутники подобно пулям несутся к своей цели, любые слова и аргументы на них не подействуют. Да и рискованно мне было продолжать агитацию за мир - впоследствии могли бы возникнуть ненужные подозрения.
Поэтому мне оставалось только думать. Или вспоминать. Но думалось почему-то о всякой ерунде, а вспоминалось не самое хорошее из моей жизни. В том числе и такое, о чем я вообще давным-давно запретил себе вспоминать...
И я снова и снова мысленно видел склоны небольшой высотки в районе Гарнуса, которой мы должны были непременно овладеть (ребята тогда еще горько шутили - "и изнасиловать") к исходу пыльного и знойного, бесконечного и жестокого дня. И вновь я слышал нечеловеческие вопли раненых и чуял запах горелой плоти, когда ветер дул от высоты к нам: выкуривать тех, кто засел там, приходилось с помощью тяжелых огнеметов... Горела земля, горели скалы, дым застилал небо, и поэтому казалось, что и небо горит...
Защитники Родины, думал я, по давней привычке стараясь бесшумно ступать по траве. Мальчишки, которым доверили оружие и разрешили убивать!.. "На войне - как на войне"... Да если бы вы знали, что такое настоящая война!.. Вы думаете, что раз научились метко стрелять, красиво драться и не бояться вида крови (особенно - своей), то уже познали, что такое война?!
Вас не научили ненавидеть противника - не условного, а реального, и вы пока не знаете, как это опасно и какие всходы даст эта ненависть в ваших душах через энное количество лет... Ведь вы не способны представить себе, как будете жить потом, после войны - если, конечно, вы вернетесь с нее живыми, а не в казенном цинковом ящике... Как ваши дети и внуки будут презирать вас за то, что вы убивали на войне, и вам ни за что не удастся убедить их, что, убивая, вы защищали их, еще не родившихся... Как будет сниться один и тот же сон: мирный поселок, исковерканный залпами ракетных систем сплошного огня типа "Гроза"; ты швыряешь гранату в развалины, из которых тебя только что обстреляли, а потом врываешься туда и видишь там труп беременной женщины, рядом с которой валяется автомат и истошно кричит ребенок в лохмотьях... И когда от вас уйдут жены, которым постоянно мерещится кровь на ваших руках, и когда от вас отвернутся народ и правительство - вот тогда вы проклянете даже самые справедливые войны и себя, получившего за участие в них нагрудные побрякушки!..
