Встопорщив от натуги усы, рыба-кот, выписывая нескончаемые круги, в ярости металась по миске. Неподалеку, в плену тростниковой корзины сталкивались тяжелыми помятыми панцирями крабы со связанными бечевкой клешнями, ровными рядами лежали выпотрошенные и освобожденные от своего последнего обеда креветки, растянувшись на деревянной доске рядом с ножом, которым их только что разделывали.
Динь невозмутимо поедал соевый паштет, в то время как мандарин Тан налегал на суп с морскими улитками, который подала ему хозяйка заведения. Одетый в куртку из грубоватой хлопчатобумажной ткани, с простой повязкой на голове, судья наслаждался этим моментом покоя. Часто бывало, что, одевшись таким образом, он словно прятался от своей официальной жизни, снова становясь простым подданным императора, никому не известным и свободным в своих действиях. Базар источал вечерние ароматы: к сладкому запаху гуайяв примешивалось благоухание спелых плодов манго, тянуло аппетитным дымком от жарившегося поблизости жирного мяса. Мандарин долго не мог остановить на чем-либо свай выбор, разрываясь между куропатками на вертеле, готовыми вот-вот лопнуть утиными яйцами и рисом со свиными шкварками, при полном безразличии со стороны ученого Диня, который охотно питался постной пищей. Покрутившись в нерешительности среди прилавков с разложенным на них сырым мясом, завернутым в банановые листья, голодный судья капитулировал наконец перед еще живыми морепродуктами. И вот теперь, с жадностью проглотив свой суп из улиток, он почувствовал умиротворение и склонность к беседе.
— Ну, — обратился он к Диню, который закусывал изогнутым перчиком, — что ты думаешь о наших делах?
— Если тебя интересует мое мнение, они представляются мне весьма запутанными. Отовсюду появляются какие-то люди, один чуднее другого. Возьмем, к примеру, вдову Дьем. При виде ее пустых глаз и восковой кожи у меня мурашки бегут по телу. Ты заметил, с каким удовольствием она плескалась в крови собственного мужа?
— Ты слишком поддаешься впечатлениям, Динь. Мне, наоборот, она представляется весьма загадочной личностью. Почему такая утонченная, сдержанная женщина вышла замуж за такого распутника?
— Да уж, аппетит по части плоти у графа, должно быть, был зверский, — перебил его ученый, которого эта деталь явно занимала особо. — Тут дело не только в его неистовой жажде удовольствий. Такие страсти следует подкреплять солидными козырями.
— Это понятно, — сдержанно отозвался мандарин, которому не хотелось распространяться на эту тему. — А теперь вернемся к улике, которую я нашел на ветке баньяна…
Он пошарил в кармане своего халата и вынул обрывок белой нити, который давеча привлек его внимание. Обмотав его вокруг пальца, он стал пристально его разглядывать.
— Это нить крученого шелка далеко не среднего качества. Интересно узнать, от одежды она или нет. Если да, значит, кто-то на эту ветку забирался.
— Только ведь мы видели, что дерево стоит слишком далеко, чтобы с него можно было запрыгнуть на балкон, — возразил ученый, приступая к рисовой котлетке. — Разве что этот человек просто следил за своей жертвой?
— Но зачем ему было в лунную ночь облачаться в белые одежды? Я бы на его месте надел что-нибудь менее заметное — темно-синее или черное.
Мандарин искоса взглянул на своего товарища, который, казалось, с наслаждением поедал безвкусный соевый паштет.
— Динь, если я не ошибаюсь, ткани — твоя слабость?
— Совершенно верно, — ничего не подозревая, ответил тот.
— Тогда у меня есть задание как раз по твоей части: завтра отправляйся-ка пораньше к господину Люю, торговцу тканями, расспроси его хорошенько и постарайся узнать происхождение этой шелковой нити. Не вырвана ли она из какой-нибудь недавно проданной ткани? И для чего эта ткань может использоваться — для праздничных одеяний или повседневной одежды? Эти подробности могут оказаться очень важными… А главное, это поручение даст тебе возможность пощупать прекрасные ткани — и ничего не купить.
Застигнутый врасплох медоточивыми речами друга, Динь спасовал.
— Спасибо за заботу, я и не подозревал, что ты так предупредителен. Давай сюда нитку.
Обмен любезностями был прерван появлением хозяйки заведения с блюдом угрей, тушенных в сладком соусе и посыпанных зернышками кунжута. С поспешностью потянувшись за палочками, судья выронил из кармана смятый листок, который и развернул с удивлением.
— Ах да, это список товаров, который вручил мне судовладелец Фунг. Посмотрим, какие потери понес из-за кораблекрушения этот добрый малый.
— Наверное, какая-нибудь тухлятина, которую и унюхали эти мертвецы с острова Могил, — предположил Динь, пережевывая кусок имбиря. — Они, я слышал, сами не свои до полуразложившегося мяса, поскольку оно само тает под языком и нет надобности его переваривать.
— Очень удобно для тех, у кого больше нет ни зубов, ни внутренностей, — невозмутимо парировал мандарин. — Итак… «Куркума — 8 ящиков, кардамон — 6 ящиков, тростниковый сахар — 12 бочек, мускатный орех — 5 бочек, камфара — 6 ящиков, белый воск — 5 ящиков, медь — 17 бочонков, селитра — 20 бочонков, лиановое дерево — 5 брусов, кожа саламандр — 30 штук…» Это еще что такое? Впервые слышу.
— Наш приятель торгует с китайцами, и я не удивлюсь, если он поставляет нашим соседям всякие экзотические товары. Кожа саламандр, например, — из нее можно сшить перчатки или приготовить суп, почему бы и нет? Чужеземцы иногда ведут себя так, что это не укладывается в нашем сознании, но мне кажется, что в ближайшие годы мы сможем лучше узнать, что и как они думают.
— Ты, конечно, говоришь о португальцах, которых у нас становится все больше и больше?
— Именно: южные порты, такие как Файфо, уже открывают торговлю с этими новыми купцами, которые беззастенчиво теснят обосновавшихся здесь китайцев. Наш порт тоже, без всякого сомнения, последует этому примеру.
— А с открытием этой торговли такие типы, как судовладелец Фунг или скопец Доброхот, приобретут еще больший вес, это очевидно.
Приступая к очередному куску золотистого угря, мандарин Тан огляделся вокруг в поисках того, чем еще можно было бы дополнить трапезу. Вдруг он толкнул друга локтем в бок.
— Кстати об иностранцах: вон там наш друг Сю-Тунь. И вид у него, по-моему, престранный.
И правда, нескладная фигура чужеземца быстро продвигалась вдоль уставленных корзинами прилавков. Иезуит широко шагал, размахивая руками, при этом ноги его как-то странно прогибались, что придавало ему расхлябанный вид игрушечного паяца. В конце концов его преувеличенная жестикуляция привела к тому, что он свалил стопку корзин. Рассыпавшись в извинениях перед торговцем, он поспешно бросился их собирать, попутно опрокидывая соседний прилавок с веерами. Когда порядок был наконец восстановлен, мандарин Тан окликнул его.
— Ах, вы стали свидетелями моей неловкости! — произнес Сю-Тунь, краснея от замешательства и опрокидывая чашку с рисом. — Мне не следовало заниматься упражнениями посреди базара.
— Вы совершаете какие-то совершенно особые упражнения. Какую же пользу они приносят? — спросил заинтригованный ученый.
— Резкие движения и быстрая ходьба на свежем воздухе очень полезны для здоровья, так как они способствуют циркуляции различных видов энергии по нашему телу. Вам следовало бы знать это, ибо этому учили ваши мудрецы.
— Я не знал этого, потому что упражнений не выносит моя природа, — сказал, оправдываясь, Динь.
— Поскольку известно, что любое физическое усилие вызывает аппетит, не окажете ли вы нам честь, разделив нашу трапезу? — спросил мандарин, указывая на дымящегося угря.
Сю-Тунь отпрянул и вытянул вперед веснушчатую руку.
— Не извольте гневаться, дорогие друзья, но я уже ужинал и как раз совершал пищеварительную прогулку. Ну, а как же продвигается ваше расследование по делу о кораблекрушении?
— Не слишком быстро, должен признаться, — с досадой ответил мандарин Тан. — Каждое направление должно быть тщательно отработано, а мы находимся в самом начале пути.
— Тем более что только что возникло новое дело, требующее сил, — вставил ученый, придя на помощь другу. — Речь идет ни больше ни меньше как о таинственном и кровавом убийстве одного графа.
Священник сотворил странное знамение, которое они уже не раз замечали: его указательный палец быстро прочертил воображаемые линии от лба до середины груди и от левого плеча до правого, при этом он пробормотал что-то вроде заклинания. «Должно быть, он хочет уберечься от пагубного воздействия демонов», — подумал мандарин, которому тоже были известны жесты, направленные против злых духов.
Заметив, что ради разговора с ним мандарин и ученый прервали трапезу, Сю-Тунь в самой изысканной форме извинился перед ними и удалился все той же разболтанной походкой.
