«Очередной поклонник одной из наших примадонн», — подумала она равнодушно, не сбавляя шага.
Спустя несколько секунд, мягко шурша шинами, «Мерседес» поравнялся с ней, и за опущенным стеклом заднего окна показалось лицо Руслана Гатаулина.
— Наташенька, — елейным голоском окликнул он. Наталья, не оборачиваясь, прибавила шагу.
— Куда вы так торопитесь? Я вас подвезу.
«Мерседес» обогнал ее, проехал еще несколько метров и затормозил.
Дверца распахнулась, Гатаулин, улыбаясь и простирая вперед руки, выскочил на тротуар.
— Вы меня не узнаете? И я вас тоже не сразу узнал. Вы так переменчивы…
— Как род человеческий, — бросила она на ходу, пытаясь обойти его.
Но Гатаулина это не смутило, он безо всяких церемоний подхватил ее под локоть и стал торопливо, сбивчиво объясняться:
— Наташенька, мне очень жаль, что так произошло. Но, уверяю вас, вы меня не так поняли, я совсем не то имел в виду.
— Вы о чем? — холодно спросила Наталья.
— Ну, это… — смутился он. — Я понимаю, что вы чувствуете…
«Понимаешь? Как же!..»
— Вы, наверно, решили, что имеете дело с разнузданным типом, который устраивает оргии в загородных саунах и ищет лишь физических наслаждений? Смею вас заверить: это не так!
«Неужели?»
— Да что мы стоим на тротуаре, как два тополя на Плющихе? Садитесь в машину, там поговорим.
— Поедем на очередные пробы?
Почувствовав, что Наталья собственноручно бросила ему спасательный круг, Гатаулин уцепился за ее слова:
— Можете надо мной посмеяться, но вы бы слышали, какую истерику Сергей Михайлович мне закатил. Он от вас в полном восторге. Да и я тоже. Кстати, за последние несколько лет никто не повышал на меня голос.
«Кроме жены», — подумала Наталья, глядя на обручальное кольцо, украшавшее безымянный палец его правой руки.
— Он считает, что у вас прирожденный талант. Вы абсолютно естественно ведете себя перед камерой, вам даже не нужно играть. Вы и есть та героиня, которой посвящен наш фильм. Надеюсь, тот инцидент не отбил у вас желания сниматься?
«Сниматься или снимать?» — Какая-то смутная мысль мелькнула в голове у Натальи, и, поддавшись ее гипнотическому влиянию, она с неожиданной решимостью сказала:
— Вам этого очень хочется?
— Разумеется! — восторженно всплеснул руками Гатаулин. — Мы можем обсудить это прямо сейчас. Садитесь в машину, прошу вас.
Мягкое кожаное сиденье музыкально скрипнуло под ее весом.
— Обсудим это в ресторане? — с энтузиазмом предложил Гатаулин.
— Нет, я сыта по горло, — отрезала Наталья. — Отвезите меня домой.
Глаза Гатаулина затуманились, его богатая фантазия услужливо нарисовала картину милого, уютного, надежно укрытого от любопытных глаз гнездышка, где можно предаваться любовным утехам. Не может быть, чтобы эта недотрога устояла под напором его мужского обаяния!
— Хорошо. Куда ехать?
— Прямо, — сказала Наталья, отворачиваясь.
— Давай, Федя, прямо, — скомандовал шоферу Руслан и придвинулся ближе к девушке.
— Вы, Руслан…
— Для вас — просто Руслан.
— Вы, Руслан, слишком нетерпеливы.
— Нет, я — настойчив, — гордо заявил Гатаулин.
— И все же слишком торопливы, — осадила его Наталья. «Женушка-то у тебя, наверное, ревнивая? Раз ты кольцо с пальца снять боишься. Ну да ладно, не я это начала…»
— Ради киноискусства я готов на все.
Пафос Гатаулина рассмешил Наталью, которая уже четко знала, как ей поступить. Но она мужественно выдержала необходимую паузу, после чего подвела черту:
— Насчет киноискусства — очень мило, но мы уже приехали. Я выйду здесь.
Благодарю вас, Руслан.
Машина прижалась к бровке, Наталья открыла дверцу.
— Когда мы снова увидимся? — нетерпеливо спросил Гатаулин. Он выглядел расстроенным и обескураженным — вечер пропал.
— У меня есть ваша визитка. Я позвоню.
— На работу, — подсказал Гатаулин.
«Еще бы, — подумала Наталья, — все звонки на домашний телефон наверняка фиксируются твоей благоверной».
Выходя из машины, она не заметила, что ее провожает цепкий взгляд человека, сидящего за рулем «Мерседеса».
* * *
Плановое совещание сотрудников «убойного отдела» подошло к концу.
Начальник отдела полковник Арсеньев снял очки в тяжелой роговой оправе и, близоруко щуря глаза, сказал:
— Давайте, мужики, за работу.
«Мужики» зашелестели бумагами, укладывая их в рабочие папки, и стали расходиться, обмениваясь на ходу короткими репликами.
— А вас, майор Старостин, — по-мюллеровски бросил полковник, — попрошу остаться. Насчет того убийства в Битцевском лесопарке… — Снова надев очки, Арсеньев поднял глаза на майора:
— На планерке мы этого обсудить не успели, а вопрос, как мне кажется, заслуживает внимания.
— Я получил результаты медицинской экспертизы и данные из криминалистического отдела. Боюсь, что тут действительно не так все просто, как показалось на первый взгляд. Личность погибшей пока установить не удалось.
После осмотра места преступления я пришел к выводу, что эта особа из числа вокзальных проституток. Дело в том, что она измазана этой ихней штукатуркой — помадой там, тенями и прочей лабудой — слоем в палец толщиной. Но экспертиза предварительные выводы не подтвердила. В крови остатки употребления легких алкогольных напитков и больше — ничего. Никакой «чернушки». Внутренние органы, в том числе печень, в нормальном состоянии. К тому же убийство совершено с невероятной жестокостью и одновременно с хладнокровием, не характерным для пьяных разборок между бомжами. Но дело, в общем, не в личности потерпевшей. Нас заинтересовал убийца.
— Есть что-нибудь конкретное?
— Пока только догадки. Но главное: штукатурку, или как там, макияж, он нанес на жертву уже после смерти. Так что мы уже окрестили убийцу Гримером.
Арсеньев тяжело вздохнул:
— Значит, я не ошибся…
— Думаете — маньяк, Виктор Васильевич? Я бы не спешил делать таких выводов. Похоже, что предварительные данные за это, но с полной уверенностью можно будет утверждать лишь…
— После очередного трупа?
Старостин молча развел руками.
— Черт бы их всех побрал, идиотов! — выругался Арсеньев. — Развели в стране бардак, психи по улицам разгуливают…
— Да их и раньше хватало, Виктор Васильевич. Один Чикатило чего стоит.
— Раньше это были экстраординарные случаи, да и сил у нас было поболе.
А сейчас с одними заказухами сколько головной боли. Ладно, ты вот что, Владимир Викторович, постарайся установить личность убитой, а там видно будет. Все силы кинь на это. Не хватало, чтоб она оказалась дочкой какой-нибудь шишки. Такой шум подымется!.. Если обнаружишь явный след разрабатывай, но сильно не отвлекайся, не забывай, что на тебе еще семь дел висят.
«Семь, — усмехнулся Старостин. — Если бы! Это только те, по которым удалось продвинуться. А сколько „глухарей“? Сейф от папок пухнет».
* * *
В понедельник в театре был выходной. Проснувшись, Наталья с недоверием посмотрела на стрелки настенных часов, показывающие полдень. Ну и пусть! Зато сон вернул ей силы, бодрость и желание действовать.
Постояв минут пять под контрастным душем, она накинула халат, вышла из ванной, сбила в шейкере молочный коктейль с половинкой банана и целым киви и устроила себе легкий завтрак. Порывшись в сумочке, нашла визитку Шалимова и набрала его номер.
Собеседник был несказанно удивлен, услышав ее голос.
— Это вы? — И после короткой паузы виноватый голос:
— Мне очень жаль, что так произошло.
— Не стоит извиняться, мне нужно с вами поговорить. — Ну, как бы то ни было, — продолжая думать о своем, сказал Шалимов, — вы оказались великолепны.
Хотя ее мысль работала в другом направлении, Наталья отметила про себя, что слова Шалимова доставили ей удовольствие.
— Благодарю. Мне бы хотелось повидаться с вами.
— Сегодня?
— Да. — Она была лаконична.
— Понедельник — день тяжелый, — протянул Шалимов. — Это терпит до вечера?
— Нет.
— Хорошо… В три вас устроит? Я должен хотя бы немного разгрести дела.
Кафе «Венеция» на Ленинградском проспекте подойдет?
— Вполне.
«Венеция» располагалась на первом этаже большого жилого дома, в помещении бывшего гастронома. Оформленная в претенциозном колониальном стиле, она совершенно не отвечала своему названию.
Это было некое подобие гостиничного ресторанчика в провинциальном английском городке. Для полноты сходства не хватало разве что мисс Марпл и ее товарок, мирно попивающих чай с кексом и обсуждающих предосудительное появление некой дамы на вчерашнем заседании благотворительного общества.
Стены были драпированы бледно-зеленым шелком, по углам стояли искусственные пальмы в широких кадках с латунными обручами, многочисленные посетители восседали на тяжелых дубовых стульях с высокими резными спинками.
