— Мы диалектику учили не по Гегелю?..
— Вот именно, по основам научного коммунизма. И в азарте социального равенства густо замешали экономику на политике. А у экономики свои законы, она не подчиняется политическим мудрецам.
— Однако согласись, деловые люди, пользуясь моментом, крупно играют на незнании рынка.
— Играют отдельные дельцы, но не мафия в полном смысле этого слова. Не убедила?
— Нет, Аня, что-то нечистое в вашей фирме есть.
— Грязи, Слава, сейчас везде хватает. В одном я уверена: в райпо да и во всем нашем районе нет яркой личности, способной сколотить организованную мафиозную группу.
— Была бы группа, а «звезда» со стороны может ярко засветиться.
— Я таких «звезд» пока здесь не встречала…
Голубев проводил Огнянникову до конторы райпо и вернулся к проходной торговой базы. Поговорив несколько минут с упитанной вахтершей Клавой, которая к имеющейся у Славы информации не добавила ничего нового, прошел через проходную на территорию базы и начал приглядываться к закуткам возле склада промышленных товаров. Какого только мусора в них не было! Груды упаковочной бумаги, рваная полиэтиленовая пленка, развалившиеся деревянные ящики, ворохи стружек, мотки проволоки и свернутые клубками жестяные полосы. В одном из углов территории возвышалась сдвинутая бульдозером гора разбитых бутылок — результат, как догадался Слава, антиалкогольной кампании, когда специально созданная в райпо бригада целеустремленно крушила пустые бутылки, превращая их в стеклянное месиво для экспортирования за границу. Экспорт, видимо, не удался, и разбитое стекло осталось своеобразным памятником безответственному разгильдяйству. Попались Голубеву на глаза несколько раздавленных коробок от телевизоров и стиральных машин, но картонной упаковки от японского холодильника в этих завалах он не увидел.
Вскоре к открытым дверям продовольственного склада подкатил райповский грузовик. Приехавшие грузчики откинули с одной стороны борт кузова и сноровисто принялись носить на склад привезенные мешки. Подойдя к ним, Слава жизнерадостно сказал:
— Привет, орлы!
— Здравствуй, Вячеслав Дмитриевич, — нахмуренно ответил бригадир Артем.
Голубев пожал ему руку:
— Пошли, Артем, побеседуем.
— Работать надо, — попробовал увильнуть тот.
— Мужики без тебя управятся. Тут им, как говорится, делов на пять минут.
Бригадир неохотно пошел за Славой. Сели метрах в десяти от дверей склада на перевернутые вверх дном водочные ящики. Слава улыбнулся:
— У бабки Кузнечихи сегодня был…
— Ну и что?.. — будто не понял бригадир.
— Хороший тротуар она вымостила из коробки с иероглифами.
— Ну и что?.. — монотонно повторил Лупов.
— Где ящик взял от японского холодильника?
Бригадир неопределенно пожал плечами:
— Кажется, от Марусова привезли.
— Кажется или точно?
Лупов посмотрел Голубеву в глаза:
— Ну, точно — от Марусова.
— Чего ж вы, братья славяне, на кладбище в один голос пели, будто никакой упаковки от Анисима Гавриловича не забирали?
— Пьяные были.
— Опьянение не снимает вины за преступления.
— Да ты что, Вячеслав Дмитриевич! — вроде удивился бригадир. — Забрать у человека ненужную ему упаковку — это, по-твоему, преступление?
— Имею в виду другое… — с намеком сказал Голубев. — Почему бессовестно лгали прошлый раз?
— А хрен его знает, почему… — бригадир вытащил из кармана пластмассовую мыльницу, используемую вместо табакерки, и принялся сворачивать самокрутку. — Перепугались с пьяных глаз, когда увидели Собачкина мертвым. Подумали, вдруг отравленная бутылка водки попалась, которую мы Гурьяну отдали за могилу. Пришьете нам умысел да еще японский ящик привяжете. Юлька Галактионова при опознании Спартака видела коробку с иероглифами. Так вот… — Лупов глянул в прищуренные глаза Голубева. — Не веришь, что ли?..
— Если бы сразу вот так рассказал, может, поверил бы. Теперь — не верю.
— Ну, блин, честное слово, не вру.
— Все равно не верю. На Марусова хотели тень навести? — строго спросил Слава.
— Да ну его на фиг, старого перечника. Малость помандражить ему полезно. Раздухарился, гусь, на митинге, чуть в политику нас не втянул.
Слава усмехнулся:
— Так вы и испугались политики.
— Не испугались, но…
— Не темни, Артем, давай говорить начистоту.
Бригадир глубоко затянулся самокруткой.
— Честно скажу… Врали потому, что не хотели выдавать Кузнечиху. Скажи мы, что марусовскую коробку отвезли ей, вы бы пошли проверять. Ну и, само собой понятно, прихлопнули бы нашу забегаловку. Теперь веришь?
— Теперь убедительней, но со Спартаком все-таки неясно…
— Почему?
— Потому, что встречался кто-то из вас с ним четвертого июля, — наугад сказал Голубев.
Бригадир помолчал. Несколько раз кряду затянулся табачным дымом.
— Коля Санков случайно сошелся со Спартаком у продовольственного магазина. Понимаешь, собрались мы получку обмыть. Пару пузырей водки на складе добыли, а Колю послали в магазин взять чего-нибудь на закусь. Только он из магазина вываливает с банкой маринованных кабачков да буханкой хлеба, Спартак перед ним нарисовался.
— О чем они поговорили?
— Да ни о чем. Пусть сам Коля тебе расскажет… — Лупов повернулся к грузчикам, заканчивавшим разгружать машину, и громко позвал: — Санков!..
— Ау-у-у! — отозвался тот.
— Ходи сюда.
— Срочно?..
— Одна нога — там, другая — здесь!
Санков вразвалочку подошел к бригадиру. Щелкнув каблуками, вытянулся перед ним в струнку и дурашливо козырнул:
— По вашему приказанию прибыл!
— К пустой голове руку не прикладывают, — ухмыльнулся Лупов.
Санков, не отнимая правой ладони от виска, прихлопнул левой ладонью взлохмаченную макушку:
— Виноват, ваш-бродие!
— Не придуривайся, клоун, — бригадир сдвинулся к краю ящика. — Садись.
— Слушаюсь.
Санков сел рядом с бригадиром. Лупов хмуро заговорил:
— Расскажи оперу…
— Про Анку? — мигом ввинтил Санков.
— Про то, как четвертого июля после получки встретился со Спартаком у магазина.
— Я чо, помню, что ли? — Санков широко улыбнулся. — Целый день хожу трезвый, как дурак.
Бригадир вспыхнул:
— Ну, блин, трёкало! Говорю, не придуривайся, пока оперуполномоченный угрозыска не взял тебя за шкирку.
Санков растерянно повернулся к Голубеву:
— Вячеслав Дмитриевич, правда, мне нечего рассказывать. Ну, вышел я с закусоном из магазина. Спартак навстречу выплыл. Спрашивает: «Посуду там принимают?» — «Нека, — говорю, — бабка старую продавщицу уламывает, а та рычит тигрой, мол, тары нет». Тут в аккурат Анисим Марусов подвернулся. Спартак беркутом на него налетел. Мне их кошачий концерт — до лампочки. Я — огородами, огородами, и — к своей компании.
— Что у Спартака в руках было? — на всякий случай уточнил Слава.
— Авоська.
— А в авоське что?
Санков растерялся:
— Не заметил, мля… То ли пол-литровые банки пустые, то ли какие-то бутылки.
Голубев недоверчиво прищурился:
— Вот даешь! Банку от бутылки не отличаешь?..
— Не, ну я помню, что стекло какое-то…
Бригадир вдруг захохотал,
— Николаша, правда, пустые бутылки в упор не видит. Если бы в авоське была полная злодейка с наклейкой, тут бы Коля интуицией на нее глаз положил и наверняка уговорил бы Спартака в свою компанию.
— Он и без уговоров приперся, — обидчиво буркнул Санков.
— Как «приперся»? Куда? — быстро спросил Голубев.
Санков переглянулся с нахмурившимся бригадиром.
— В нашу компанию.
— Тут, Вячеслав Дмитриевич, так получилось… — заговорил бригадир. — Получку мы обычно обмываем на природе. Есть у нас укромное место в лесопосадке.
— Уточни конкретнее, где именно, — попросил Слава.
— За птицефабриковской свалкой вправо поросшая травой дорожка сворачивает. Вот там, метрах в десяти от поворота, уселись мы. Выпили, закусили. О развеселой нынешней житухе потолковали с перекуром. Когда собрались по домам расходиться, Спартак тут как тут: «Здорово, мужики! Неужели все успели выглотать? Ну, налейте хоть капелюшку! Щас у Кузнечихи стакан первача засосал — показалось, хорошо, а теперь чувствую, для храбрости маловато». Я говорю: «Опоздал, Спартанок, ресторан закрыт и кина не будет». Он матюгнулся: «Ну и хрен с вами! Зря, значит, бежал… Пойду искать, где к оскорбленному есть чувство: рюмка водки и рубль взаймы».
— Не, Артем, слышь… — вмешался Санков. — Спартак перед этим еще говорил, дескать, завтра я вас коммерческим коньяком упою в доску, если жив останусь…
— Действительно, так?.. — обращаясь к бригадиру, спросил Голубев.
