— Действительно, так?.. — обращаясь к бригадиру, спросил Голубев.
Лупов наклонил голову:
— Молол о какой-то деловой встрече, после которой у него денег будет, как у Рокфеллера.
— Но сомневался, что останется живым?
— Ага! — быстро кивнул Санков.
— Коля, не егози, — одернул его бригадир. — Спартак вроде шуткой, под Высоцкого пропел: «Сегодня Юлька соглашается, сегодня жизнь моя решается».
— Может, и так, — согласился Санков. — На это я не обратил внимания, но, что коньяком обещал угостить, запомнил точно.
Бригадир хмыкнул:
— Ну, блин, и памятливый же ты на дармовые угощения… Он вот что сказал: «Если повезет на сегодняшней встрече, завтра в честь победы всех вас от души напою коньяком». Я спросил: «Где ты теперь возьмешь коньяк?» Спартак засмеялся: «Были бы бабки! В коммерческом магазине, у вокзала, по четыреста пятьдесят рэ бутылка — хоть в доску запейся».
— Ну я же помню!— словно ребенок, обрадовался Санков.
Голубев попробовал узнать, какую встречу и какую победу Спартак Казаринов имел в виду, но никто из грузчиков этим у Спартака не поинтересовался.
Заканчивал Слава беседу с бригадиром Луповым с глазу на глаз. Бригадир сосредоточенно хмурился, много курил, но от прямых ответов не уклонялся. По его словам, Спартак последнее время куролесил с местными алкашами по разным кочегаркам райцентра, подвалам. Был он близко знаком и с могильщиком Гурьяном и, если сильно «косел», оставался у него ночевать.
Откуда могла появиться картонная коробка, в которую был «упакован» труп Спартака, бригадир даже предположительно сказать не мог. Ни в магазине «Домашнее хозяйство», ни на базе при покупке японских холодильников ни один из покупателей их не распаковывал.
Не сказал Артем Лупов ничего и о «мафиозной» группировке в райпо. По его мнению, такой «банды» здесь никогда не было и сейчас нет. Просто каждый чиновник тянет в свой карман по мере служебных возможностей. В сравнении с другими Юля Галактионова более порядочная, но и она не ангел. О ее предприимчивости и деловых связях с приезжими бизнесменами Казаринов, конечно, знал или, во, всяком случае, догадывался и вполне мог пойти на шантаж.
С грузчиками в последние дни Спартак почти не встречался, а разыскал их на природе четвертого июля потому, что знал излюбленное место, где обычно грузчики проводили свои увеселительные мероприятия. Увидев у продовольственного магазина Николая Санкова с «закусоном», Казаринов, конечно же, догадался о намечающейся выпивке и после «забегаловки у бабки Кузнечихи» хотел на дармовщину еще пропустить стаканчик. Но поспел «к шапочному разбору». Авоськи с бутылками у него в это время уже не было.
Ушел Спартак от веселой компании напрямую через лесопосадку. Был при этом сильно возбужден, как будто предчувствовал, что жить ему осталось всего ничего.
Пытаясь сократить путь к птицефабриковской свалке, Голубев чуть не заблудился. Около получаса он плутал по лесопосадке, прежде чем отыскал уходящую вправо дорожку. Едва свернув на нее, Слава вышел к опушке березовой рощицы и увидел «укромное место», где, по словам бригадира, Спартак Казаринов разыскал грузчиков.
По бокам серой кучки золы от погасшего костра торчали две обуглившиеся рогулины с уложенной на них перекладиной. Тут же, на поляне, беспорядочно валялись служившие вместо стульев чурбаки. Затоптанная трава была замусорена водочными, пепси-кольными и пластмассовыми пробками, множеством окурков, мятыми обрывками газет — вечными спутниками пикниковых вылазок горожан.
Рядом с пепелищем, возле кривой березы, приютился накрытый старой полиэтиленовой пленкой небольшой шалашик. В нем стоял закопченный чайник с остатками густой заварки, и на листе с заголовком областной газеты «Советская Сибирь» лежали вставленные друг в друга картонные стаканчики. Газета была за 4 июля, что невольно подсказывало: последнее посещение грузчиками «укромного места» состоялось не раньше этого числа.
Шаг за шагом Голубев обшарил всю поляну, но ни признаков крови, ни малейших осколочков стекла не обнаружил. Возникшее у него предположение, что Казаринова убили здесь в случайно заварившейся пьяной драке, отпало.
Слава вышел из рощицы на дорогу и посмотрел в сторону свалки. Там стояла красная автомашина «Нива», а поодаль от нее среди мусорных куч бродили два человека. Не раздумывая, Голубев заторопился к машине, чтобы узнать — нельзя ли попутно подъехать в райцентр, и еще издали узнал следователя Лимакина и пенсионера Марусова.
— Ищете чего бы продать за границу? — подойдя к ним, шутливо спросил Слава.
— Анисим Гаврилович меня за нос водит, — следователь кинул на Марусова недовольный взгляд. — Вспомнил, будто неделю назад увез сюда упаковочный ящик от холодильника.
— Честное партийное даю! — побагровев, почти выкрикнул Марусов. — Была здесь японская коробка.
Лимакин поморщился:
— Не козыряйте партийной честностью, на поверку она оказалась обманом. Всю свалку вдоль и поперек исходили, а вы даже точное место показать не можете, где оставили упаковку.
— Это потому, что бульдозер тут поработал, — Марусов показал на глубокий овраг, наполовину заполненный мусором и отходами куриного производства. — Наверное, туда столкнул.
Голубев с недоумением посмотрел на Марусова:
— Вы… свою коробку… сюда отвезли?
— Что ж я, чужую повез бы?!
— А когда последний раз были у сестры Людмилы Гавриловны?
Марусов исподлобья уставился на Голубева свинцовым взглядом:
— Какая связь между коробкой и сестрой?
— Непосредственная. Из вашей коробки сестра прекрасный тротуар во дворе вымостила… — Голубев чуть помолчал. — Чтобы не играть в кошки-мышки, сразу скажу: бригадир Лупов признался, что увез от вас коробку Людмиле Гавриловне.
Какое-то время, словно не веря своим ушам, Марусов в упор смотрел на Голубева и вдруг резко повернулся к Лимакину:
— Я что вам говорил?!
— Что говорили, знаем, — сухо ответил Лимакин. — Тетерь скажите, какого черта вы меня водили за нос по свалке?
Марусов вновь побагровел:
— Была здесь японская коробка!
— Кто ее сюда привез и куда она подевалась?
— Не знаю.
— Значит, лично вы на свалку ничего не привозили?
— Неделю назад я привозил сюда мусор со двора, — упавшим голосом сказал Марусов. — Тогда и видел японскую коробку. Целехонькую, будто из магазина.
— Зачем же меня обманывали?
— С перепугу. Поймите, не виноват я в смерти Казаринова.
Лимакин недовольно поморщился:
— Вас в этом не обвиняют. Вы оказались свидетелем и вместо того, чтобы говорить только правду, начинаете выкручиваться, путать следствие. Стыдно, Анисим Гаврилович…
— Стыд не дым — глаза не ест, — буркнул Марусов. — Хуже будет, если ни за понюшку табака усадите на скамью подсудимых. Вот тогда позора не оберусь.
Следователь развел руками — ну что, мол, с этим человеком поделаешь.
— Кто может подтвердить, что здесь действительно была коробка? — спросил он Марусова.
— Не знаю.
— Вы сказали, будто тут поработал бульдозер. Если коробка находилась на свалке, бульдозерист наверняка видел ее. Иероглифы очень яркие. Так?..
— Вроде бы так.
— Где бульдозерист живет?
— В нашем поселке, — с ноткой неуверенности уклончиво ответил Марусов.
— Поедем к нему.
Марусов достал из кармана автомобильный ключ зажигания и словно с неохотой медленно пошел к красной «Ниве».
— Я не нужен? — спросил Голубев Лимакина.
— Один управлюсь. Садись с нами, до поселка птицефабрики подвезем, а там пешком дотопаешь.
В райотделе милиции Слава появился к концу рабочего дня. Усевшись за свой стол, он устало откинулся на спинку стула и стал осмысливать собранную за день информацию. Нового было много, но мысли кружились вокруг одного и того же: на какую победу рассчитывал Казаринов, уходя от подвыпившей компании грузчиков?..
Из соседнего кабинета через стенку доносилось редкое постукивание пишущей машинки. Видимо, оперуполномоченный ОБХСС Полегшаев печатал одним пальцем. Голубев поднялся из-за стола и решительно направился к нему.
Красивым парнем был Сергей Полегшаев. Не парень — картинка. Ростом под метр восемьдесят. Тонкий в талии и широкий в плечах. С зачесанными назад черными как смоль, густыми волосами. В белых кроссовках «Адидас», дорогих джинсах и каждый день в разных, тоже с фирменными «лайбами», рубашках, он больше походил на преуспевающего молодого бизнесмена, чем на сотрудника милиции.
Когда Голубев вошел к Полегшаеву в кабинет, тот сидел за письменным столом и, придерживая у левого уха похожую на микрофончик крохотную детальку, связанную проводом с миниатюрным магнитофоном, сосредоточено слушал какую-то запись. Перед ним стояла портативная машинка с заложенным в каретку листом бумаги. Увидев Голубева, Сергей нажал на магнитофоне белую кнопочку, вытащил из машинки наполовину испечатанный лист и положил его в стол.
