Людмила Григорьевна слишком долго живет с Юрием Анатольевичем, чтобы можно было с легкостью уравнять ее свидетельства с мнением какого-нибудь соседа, эпизодически встречающегося с ним, или с мнением любого сослуживца Юрия. Но, на мое счастье, у господина Овчаренко есть родной брат, в лице которого я получаю и самостоятельный взгляд на проблему личности Юрия Анатольевича, и человека, знавшего его с детства.
А что, если причиной исчезновения, спохватилась я, является обыкновенное желание поживиться деньгами фирмы и преспокойно слинять от надоедливой, требовательной жены?
А что же, в таком случае, Борщев? Вошел в долю или обещал молчать из соображений мнимого благородства?
Как же нам обозначить эту версию? Номер два-Б? — Жень, ты что там, уснула? — раздался у самой двери голос тети Милы.
— Иду, — отозвалась я, — только вытрусь.
Была еще одна закавыка, которая не давала мне покоя: я понять не могла, где я видела Шнайдера до презентации в «Рондо»? В его круглом лице и особенно во взгляде сквозило что-то неуловимо-знакомое. Это тревожило меня и забавляло, словно виртуально-столбнячное чудо deja vu. И его обесцвеченные и короткие волосы здесь ни при чем. Вот лицо и глаза… Ну и улыбка, конечно…
Выходя из ванной, я услышала, как на кухне на сковородке шипит масло, — начистив и нарезав картошку соломкой, тетя Мила готовилась бросить ее на сковороду.
— Ой, картошка на ужин! — с оттенком настороженности в голосе воскликнула я.
— Картошка и котлеты, — она указала на сковородку поменьше, — а еще салатик — в холодильнике. Ты целый день как угорелая бегаешь, хоть раз поесть-то можно?
Она смотрела на меня нежно и одновременно строго. Такие прочувствованные взгляды, как я заметила, удаются только матерям, созерцающим своих беспокойных чад. И я была благодарна тете Миле не столько за ее заботу, которой она окружила меня, едва я пересекла порог ее гостеприимной квартиры, и не за жареную картошку, а именно за этот проникновенный взгляд.
— Ну ладно, будь что будет! — согласилась я.
— Вот и славно, — тетя Мила поставила на плиту чайник.
— Только при одном условии… — хитро улыбнулась я.
Тетя Мила удивленно приподняла брови.
— Я съем всю картошку, если мой процесс пищеварения будет сопровожден пересказом последнего романа Маклина, который ты прочла. И вообще, что-то я давно не слышала от тебя городских новостей…
* * *
Риэлторская фирма Овчаренко Николая Анатольевича располагалась в самом центре города. Миновав серьезного охранника и поднявшись по широкой, застеленной бордовым ковролином лестнице на второй этаж небольшого особняка на Немецкой, я двинулась по прохладному коридору, похожему скорее на длинный холл.
На подоконниках темно-изумрудным воском слабо поблескивала упругая листва многочисленных фикусов; тут и там были выставлены кадки с пальмами; густой сочный плющ и другие вьющиеся растения выписывали на светлых стенах причудливые зеленые вензеля.
Дендрарий прямо какой-то!
Остановившись перед дверью с табличкой «Генеральный директор Овчаренко Николай Анатольевич», я постучала. Не услышав никакого ответа, я легонько толкнула дверь и просунула голову в образовавшийся проем.
— Можно? — Мой вопрос адресовался средних лет женщине, с сосредоточенным видом сидевшей за компьютером.
Мой вопрос заставил ее оторваться от экрана. Она как-то подслеповато уставилась на меня из-под своих массивных очков-"хамелеонов".
Цвет ее глаз не поддавался никакому определению, но лицо было приятным, несмотря на этот долгий недоумевающий взгляд.
— Николай Анатольевич ждет меня, — сказала я, переступая порог приемной.
— Представьтесь, пожалуйста, — взгляд секретарши из недоверчивого стал доброжелательным.
— Охотникова Евгения.
— Минутку, — деловито произнесла она и взялась за трубку внутреннего телефона, — Николай Анатольевич, здесь в приемной Охотникова Евгения, ей можно войти?
Через секунду, — как видно, получив утвердительный ответ, — она повесила трубку и еще более любезным голосом сказала:
— Проходите, пожалуйста, Николай Анатольевич вас примет.
Черт бы побрал весь этот офисный ритуал!
Ну, ладно, ладно, должны же люди как-то подстраховывать себя и оберегать от расхищения свое драгоценное время.
Николай Анатольевич сидел за огромным черным столом и, как мне показалось, с напряженным ожиданием смотрел на меня.
— Присаживайтесь, — отрывисто произнес он, неловко перегибаясь через стол и тыча пальцем в кожаную спинку придвинутого к его столу кресла.
Может, эта произнесенная с такой пыхтящей поспешностью фраза своей паровозной тональностью была обязана его солидной, при небольшом росте, комплекции? А может, она лишь вкратце воспроизводила присущий ему стиль общения — деловой и нетерпеливо-лаконичный, схватывающий суть и отметающий второстепенные детали…
Конечно, сходство между двумя братьями присутствовало: плотное телосложение, строение черепа, круглое открытое лицо с широким лбом и почти стертыми надбровными дугами. И потом, цвет и разрез глаз… Вот только взгляд у Юрия Анатольевича был почти всегда отсутствующим, как бы смотрящим сквозь тебя, в то время как у Николая Анатольевича — цепким и внимательным.
Не знаю, почему в это братское, если можно так выразиться, перемигивание вторгался некто третий со светлым ежиком волос. Фу, что за мистика?
— Сдвиги есть? — сухо спросил он, и его руки забегали по поверхности стола.
Заметно, что нервничает, как он это ни скрывает…
— Есть. Из потока догадок и предположений мне удалось вычленить две наиболее приемлемые версии. Одна из них — козни конкурента вашего брата — Давнера.
— Давнера? — Николай вскинул свои невыразительные брови.
— Вы его хорошо знаете?
— Не так чтоб очень… — Овчаренко на минуту задумался, обхватив ладонью пухлый подбородок. — Странно, Юрий всегда отзывался о нем как о порядочном человеке.
— Николай Анатольевич, вы же знаете своего брата, — осмелилась я напомнить, — интеллигентный человек склонен во всех людях видеть себе подобных.
— Это вы верно заметили, — Овчаренко быстро вскинул на меня глаза, отчего его и без того пристальный взгляд приобрел какую-то убийственную пронзительность.
— Конечно, это надо еще проверить, — вернулась я к проискам Давнера, — но есть и другая версия…
— Что за версия? — обеспокоился Овчаренко.
— Поэтому-то я к вам и пришла. Мне нужно поговорить с вами о Юрии Анатольевиче.
— Вы не сказали мне, какова вторая версия… — его пристальный взгляд был алмазно тверд.
— Мне бы, честно говоря, сначала хотелось просто услышать от вас небольшой рассказ о вашем брате, а уж потом сделать вывод относительно вероятности того, имеет ли эта версия право на существование, — с витиеватой уклончивостью выразилась я.
— Что вас интересует? — Он нервно закурил.
— Отношения вашего брата с домашними, скажем, весь спектр межличностных отношений…
— Вы имеете в виду Людмилу… Людмилу Григорьевну? — поправился он.
— Да. Какие у Юрия Анатольевича были отношения с женой?
— Насколько я могу судить, дружеские, я бы даже сказал, теплые. Мне кажется, что несмотря на резкость, которую довольно часто позволяла себе Людмила Григорьевна, они неплохо уживались и ладили друг с другом. К тому же у них — единый бизнес. Понимаете, Людмила — женщина с сильным характером, может быть, как раз такую и нужно было моему брату… Но я, например, ни часу бы с ней не прожил. Юрка — малый терпеливый и покладистый. Вы же знаете: противоположности притягиваются. А по мне, такая женщина — хуже чумы, я привык к независимости и даже в какой-то мере придерживаюсь патриархальных установок в браке.
В конце концов, каждый человек сам должен для себя решить, что и с кем он собирается в этой жизни делать, — внезапно разоткровенничался Николай Анатольевич.
— А что касается бизнеса?
— Голова у Юрки золотая, а вот практической жилки ему всегда недоставало — все гении на одно лицо: сеют идеи направо-налево, а те, что попроще да похитрей, пользуются плодами их мысли, — Николай Анатольевич поморщился то ли от дыма, то ли от излишней литературности своих высказываний.
— И Людмила Григорьевна, полагаете вы, принадлежит к числу таких хватких и пронырливых людей? — задала я ему провокационный вопрос.
Что-то мне подсказывало, что Николай Анатольевич недолюбливал свою родственницу.
— Я ничего плохого о Людмиле сказать не хочу, тем более что без ее предпринимательского таланта и деловой хватки не знаю, что стало бы с идеями моего брата, но, согласитесь, далеко не каждый мужчина хочет иметь около себя и жить по указке «генерала в юбке», — невесело усмехнулся он, — да и вообще, Людмиле не мешало бы сбросить свою спесь. Ну а уж если выразиться со всей определенностью, — он внимательно посмотрел на меня, точно оценивая, достойна ли я услышать из его уст откровение, — затыркала она Юрку, излишне напориста она…
