– Потому что нам нужно с ним увидеться, – ответил Хиро. – Прямо сейчас.
– Сейчас? Зачем?
– Убийца Хидэёши может попытаться убить и Нобухидэ, – сказал Хиро. – Он заслуживает того, чтобы его предупредили об этом.
– Почему ты... – Глаза отца Матео широко распахнулись. – Ты же сказал, что другие женщины ничего не слышали.
– Я сказал, они не слышали злоумышленников, – сказал Хиро. – Возможно, они развлекали убийцу, даже не подозревая об этом.
– Зачем предупреждать Нобухидэ? – спросил отец Матео. – Ты правда думаешь, что ему грозит опасность?
– Возможно, – сказал Хиро. – Пока мы не знаем наверняка, мы можем лишь предполагать.
Отец Матео остановился на полушаге. Хиро сделал еще пару шагов, прежде чем понял, что иезуит за ним не идет.
– Что случилось? – поинтересовался Хиро.
– Ты обычно так к своим врагам не относишься.
– Нобухидэ мне не друг, но и не враг. Высокомерие – это не преступление. Вряд ли справедливо осуждать человека за его реакцию на смерть отца. – Хиро косо посмотрел на священника. – Разве не об этом ты вечно твердишь?
– Примерно об этом, – сказал отец Матео. – Но с чего такая обеспокоенность его безопасностью? Что ты узнал в чайном доме?
– Тебе известно такое имя, как Ода Нобунага?
Они дошли до дороги Марутамати, но вместо того, чтобы повернуть направо в сторону дома, Хиро повернул налево, где к юго-востоку от крепости сёгуна и императорского дворца лежали богатые поместья.
– Господин Ода управляет провинцией Овари, что находится на юго-востоке, – Отец Матео задумался на мгновение, потом кивнул. – Он вассал сёгуна, верно?
– Формально да, – сказал Хиро, – как и другие даймё. Но некоторые считают, что господин Ода планирует убить Асикагу Ёситеру и объявить сёгуном себя.
– А он может так сделать? – удивленно спросил иезуит. – Разве не император выбирает сёгуна?
Хиро рассмеялся:
– Император так, конечно, говорит, и сёгун с этим не спорит на публике, но на самом деле сёгун правит единолично. Если другой даймё захватит Киото, император объявит его сёгуном вместо Ёситеру.
– А какое отношение это имеет к Нобухидэ?
– Вчера вечером в чайный дом пришел незнакомец. Он назвался торговцем рисом из Нагои, которая находится в провинции Овари.
– Если человек, убивший Хидэёши действует от имени господина Оды, это убийство может стать началом нападения на подданных сёгуна и их семьи. Чтобы ослабить его поддержку.
– Так поступил бы я, если бы хотел свергнуть сёгуна.
– Но Хидэёши уже был в отставке.
– Идеальная проверка бдительности сёгуна. Организовать покушение на отставного генерала и смотреть, заметит это кто-то или нет.
Хиро остановился перед большим деревянным домом с островерхой крышей и круговой верандой, окруженной ухоженным садом. Отхожее место и амбар виднелись в задней части двора, где высилось еще одно здание, похожее на конюшню. Следы копыт шли по грунтовой дороге, которая располагалась рядом с гравийной, ведущей от улицы до входной двери.
По всей территории были разбросаны деревья, но некоторые ветви были срезаны таким образом, чтобы расстояние до крыши составляло не меньше полутора метров. Зажившие шрамы говорили о том, что в таком виде деревья стоят уже достаточно долго. Кто-то был очень осторожен, но совершенно невежественен. Полтора метра могут остановить обычного человека, но тренированный синоби с легкостью перепрыгнет расстояние вдвое больше этого. Даже если прыгать придется с ветвей деревьев.
Отец Матео посмотрел на дом:
– Я думал, ёрики живут в полицейских казармах.
– Большинство из них, да, – ответил Хиро. – Досин сказал, что у Нобухидэ есть разрешение жить в доме отца.
Подойдя к дому, Хиро уловил запах кедра. Только богатые семьи строили дома из этого вида дерева, а не из более дешевой сосны.
Когда мужчины приблизились, резная входная дверь распахнулась.
С порога на них сердито смотрел Нобухидэ.
– Чего вам надо?
Хиро с отцом Матео поклонились. Нобухидэ остался стоять прямо.
– Что вы здесь делаете? – требовательно спросил он. – Сейчас это дом скорби!
В дверном проеме возник еще один самурай.
Он был старше Нобухидэ и немного выше. У них было одинаковое телосложение и похожие черты лица, хотя у второго самурая не было усов. Он носил серо-голубое кимоно с гербом дома Акеши. Из-за темно-серого пояса торчали два меча. Когда самурай поклонился, Хиро заметил в волосах пару седых прядей.
Что-то в нем казалось странным, но что именно, Хиро не мог уловить.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросил незнакомец.
Когда самурай заговорил, Хиро понял, почему он странно выглядел.
Традиционный самурайский узел, или тенмаге, предполагал выбривание лба и вытягивание оставшихся волос в хвост на макушке. Волосы сворачивались, иногда несколько раз, и закреплялись лентой сразу за обритой областью головы.
У этого самурая волосы не были сбриты. А еще у него был мелодичный голос. Хиро моментально понял, что перед ними женщина, хоть и одета она была на мужской манер.
Хиро снова поклонился:
– Мы пришли, чтобы выразить свои соболезнования и предупредить вас: убийца Акеши Хидэёши может продолжить убивать членов его семьи.
Нобухидэ прищурился:
– Нам не нужны ваши соболезнования. Проваливайте!
– Нобухидэ! – В голосе женщины слышалось нечто большее, чем просто предупреждение.
– Ни один чужеземец не оскорбит тела моего отца! – Нобухидэ закрыл телом дверной проем и положил руку на рукоять катаны. – Я запрещаю вам заходить в мой дом!
– К счастью, это пока не твой дом. – Женщина повернулась лицом к пришедшим и поклонилась. – Я Акеши Ёсико, старший ребенок Акеши Хидэёши. Пожалуйста, заходите в дом.
Нобухидэ не сдвинулся с места.
Ёсико направилась к дому и встала настолько близко к брату, что ее губы находились в паре миллиметров от его уха. Она прошептала:
– Не заставляй меня ставить тебя в неловкое положение перед незнакомцами.
Нобухидэ напрягся, словно готовясь к бою.
В следующую секунду Нобухидэ убрал руку с меча.
– Я в любом случае собирался уходить, – сказал он. – Когда я вернусь, их здесь быть не должно.
Он обул сандалии, стоящие у двери, и направился в сторону конюшни.
Проходя мимо Хиро, Нобухидэ задел его плечом. В любой другой день подобное оскорбление вылилось бы в драку, но сейчас синоби предпочел не обращать на это никакого внимания. Если Нобухидэ желает противостояния, он его получит, но через два дня. До тех пор Хиро сосредоточится на поимке убийцы.
Возле двери, носками к дому, стояло еще три пары сандалий. Самые маленькие принадлежали ребенку школьного возраста. Пара, стоящая рядом, была покрыта высохшей грязью. Те, что располагались у самой двери, были сделаны из соломы и разваливались от старости. В доме на данный момент находилось, как минимум, три человека.
Ёсико поклонилась:
– Приношу извинения за поведение брата. Он опустошен смертью отца.
– А вы разве нет? – спросил Хиро.
– Конечно. Но грубость позорит его память больше, чем слезы.
Священник поклонился:
– Я отец Матео Авила де Сантос, а это Мацуи Хиро, мой переводчик. Мы пытаемся найти человека, который виноват в смерти вашего отца.
На лице Ёсико мелькнул намек на улыбку. Исчез он так же быстро, как и появился.
– Хорошо. Нобухидэ говорил о вас. Пожалуйста, заходите.
Мужчины сняли обувь и вошли в дом. Ёсико провела их через прихожую в большую квадратную гостиную с высоким потолком и татами на полу. Комната была такой же, как в доме отца Матео, за исключением того, что размером она была в тринадцать матов. Запах горящей древесины заглушал аромат кедра, исходящий от колонн и балок. На южной стене, напротив входа, располагалась токонома с пейзажем в черных и серых тонах. Раздвижные двери отделяли зал от пяти других комнат. Все двери были закрыты. Только одна, возле токонома, была раздвинута, открывая вид на гостиную чуть поменьше.
Ёсико прошла до хозяйского места с южной стороны очага. Усевшись, она пригласила гостей присоединиться к ней.
Хиро с отцом Матео опустились на колени справа от нее спиной к восточной стене.
– Из-за сложившихся обстоятельств, – сказала Ёсико, – прошу простить мне некоторое отсутствие формальностей.
Прежде чем продолжить, она дождалась, пока они согласно кивнут.
– Вы говорили о каком-то предупреждении, но Нобухидэ заявил, что убийца находится под охраной. Объясните, пожалуйста.
К удивлению Хиро, за ответом она обратилась к отцу Матео. Лишь немногие самураи относились к священнику с подобным уважением, несмотря на то, что переводчиком у иезуита был самурай.
– Мы не верим, что Саюри... гейша... – Отец Матео замолчал, словно не был уверен, о чем стоит говорить.
