мы сейчас разбираемся. Соседи его опознали. Более того, у нас имеются два свидетеля, утверждающие, что вчера примерно в половине седьмого – в семь часов вечера видели Гудвина на Барнум-стрит неподалеку от дома триста шестнадцать. Он был в компании Роя Дугласа, проживающего…
– Достаточно! – оборвал инспектора Вулф и перевел на меня взгляд. – Арчи, немедленно объяснись!
– После того как мы ознакомили Гудвина с имеющимися показаниями и уликами, он отказался с нами разговаривать! – прогремел Кремер. – Он охотно дал себя обыскать, зная при этом, что у него в кармане лежит записная книжка. Он позволил взять у него образцы волос для анализа. Однако при этом он отказывается говорить. Мало того, – Кремер грохнул кулаком по столу, – сюда еще приехали вы! Впервые за все эти годы вы удосужились почтить нас визитом – и ради чего! Вы явились сюда и начали угрожать, что разгоните все полицейское управление!
– Я всего лишь… – начал Вулф.
– Секундочку! – проревел Кремер. – Вы пятнадцать лет действуете мне на нервы и вешаете лапшу на уши. Вы – пятнадцать, а Гудвин по меньшей мере десять. И вот он теперь сидит передо мной. Полюбуйтесь на него! Обратите внимание, его еще никто не обвиняет в убийстве. Он пока задержан как важный свидетель. Но ничего, у нас есть клок его волос, что ж, давайте теперь вместе над этим похохочем. Вы ведь так любите острить! Именно такие детали убийцы всегда упускают из виду. Он просто не обратил внимания на то, что девушка вцепилась в него, вырвала клок его волос, а потом, когда он стал ее душить, она попыталась ослабить шарф, стягивавшийся на ее горле. Так его волосы и оказались под шарфом убитой. Вулф, вы человек умный, умнее вас я вообще никого не встречал. Вы сможете предложить какую-нибудь другую, столь же убедительную версию, объясняющую, каким образом волосы Гудвина оказались у девушки под шарфом? Нет? Вот именно поэтому, если будет подано прошение выпустить Гудвина под залог, мы его опротестуем.
Кремер извлек из кармана сигару, поднес ее ко рту и впился в нее зубами.
– Все в порядке, босс, – произнес я и попытался изобразить мужественную улыбку. – Не думаю, что у них получится меня посадить. Нет, куда им. Я уже связался с адвокатом, сегодня мы с ним встретимся, и он меня отсюда вытащит. А вы езжайте домой и не переживайте за меня. Я не хочу, чтобы вы прерывали тренировки.
Вулф безмолвно шевелил губами. От гнева он потерял дар речи. Наконец он глубоко вздохнул и заговорил:
– Арчи, у тебя преимущество. У меня нет на тебя рычагов воздействия. Я не могу тебя уволить, поскольку ты у меня уже не работаешь. – Вулф перевел взгляд на инспектора. – Мистер Кремер, вы осел. Оставьте меня с мистером Гудвином наедине. Дайте нам час – и вы получите все нужные вам сведения.
– С вами? Наедине? – насмешливо проворчал Кремер. – Может быть, я и осел, но не до такой степени.
Вулф поморщился. Он сдерживал себя из последних сил.
– Все так, босс, – мужественно сказал я. – Не буду отрицать: я попал в переделку и мои дела плохи. Ничего, с толковым адвокатом я, возможно, и справлюсь. Когда за мной приехали вчера ночью, мне очень хотелось пойти наверх и разбудить вас. Но я сжал зубы и сдержался. Я знал, что вы не пожелаете…
– По всей видимости, Арчи, – с мрачным видом произнес Вулф, – ты успел позабыть о том, насколько хорошо я тебя знаю. Довольно попусту болтать. Я готов выслушать твои условия.
На мгновение Вулф меня смутил.
– Чего? – запнулся я. – Мои условия?
– Да. На каких условиях ты предоставишь мне сведения, необходимые для того, чтобы расхлебать кашу, которую ты заварил? Неужели ты не понимаешь? Когда Фриц принес газету и я увидел заголовок…
– Да, сэр, я все понимаю. Что же касается условий, то их выдвигаю не я, а армия. Я в ней служу, и я исполняю свой долг. Мы просим вашей помощи…
– Вы ее получите. Я потому и готовлюсь…
– Да, готовитесь. Я разве спорю? Готовитесь окончательно исхудать, поехать на фронт и там погибнуть. Мы же в свою очередь просим вас позволить полковнику Райдеру встретиться с вами, причем сделать это как можно раньше. Мы просим вас вновь включить мозги, вернуться к работе и отдать мне мой свитер, который вы уже безнадежно растянули.
– Будь ты неладен!
– Что, черт возьми, происходит?! – рявкнул Кремер.
– Тише, – оборвал его Вулф.
Он скрестил руки, закрыл глаза, после чего безмолвно задвигал губами. Мы с Кремером уже неоднократно в разных обстоятельствах видели Вулфа, погруженного в подобное состояние. На этот раз Вулф находился в нем достаточно долго. Наконец он глубоко вздохнул и открыл глаза:
– Хорошо. Говори, что знаешь.
– То есть я могу позвонить полковнику Райдеру и сказать, чтобы он зашел к вам завтра в одиннадцать? – осклабился я.
– Откуда мне знать? Ты мне задал работенку.
– Но вы готовы встретиться с ним, после того как закончите с этим делом?
– Да.
– Ладно. – Я повернулся к Кремеру. – Велите Стеббинсу позвонить Фрицу и передать, чтобы он проветрил кабинет и протер там пыль, а затем приготовил обед к восьми. Пусть все будет как обычно, а по средам у нас… жареная индейка, ну и несколько видов гарниров к ней. И пусть купит пива – три ящика.
Пэрли возмущенно заворчал, но Кремер кивком приказал ему выполнить сказанное, и сержант вышел из кабинета.
– Кроме того, – довольным голосом сказал я Кремеру, – прежде чем я раскрою рот, верните мой паспорт. У меня…
– Притормози, – проскрежетал инспектор. – Теперь твой черед идти на уступки. Если твой рассказ придется мне по душе…
– Это вряд ли. – Я твердо покачал головой. – Мой рассказ вам совершенно не понравится. Кроме убийства, вам нечего на меня повесить. Итак, у вас есть выбор. Вы можете отправить меня за решетку на десять лет… Ну, может, не на десять, но на пять уж точно, и получить от этого удовольствие. Либо вы можете выслушать мой рассказ. И то и другое вместе невозможно. А теперь представим, что произойдет, если вы отправите меня обратно в камеру, а Вулф поедет домой без меня. Как вы думаете, сколько времени вам потребуется, чтобы выяснить, каким образом мои волосы оказались под шарфом? Ну и так далее. Если же вы хотите услышать мой рассказ, я желаю для начала получить назад свой паспорт. А еще мне хотелось бы попросить вас держать себя в руках, поскольку должен признать, что я в порыве энтузиазма…
– В порыве чего?
– Энтузиазма. Рвения.
– Ага.
