С минуты на минуту должен был вернуться Володя. Представить себе, что с ним станет, когда я вдруг скажу ему, что передумала давать деньги, было невозможно! Нормальные люди так не поступают! Это неприлично, непорядочно, наконец! Но, с другой стороны, мне было так приятно, что хоть кто-то заботится именно обо мне и о моих деньгах. До этого момента всех вокруг волновало только, как бы их с меня поиметь.
– Я должна подумать.
– Подумай. И никогда не спеши расставаться с деньгами. Поверь мне, они достались твоему мужу нелегко, уж я-то знаю.
– Но я трачу деньги не только на театр… Я помогаю детям… – пролепетала я, чувствуя, как горят мои уши.
Неприятно было осознавать, что меня только что упрекнули в том, что я глупая мотовка.
– Я тебя расстроил? Лара?
А я уж и не знала, как реагировать на его заботу. С одной стороны, он был, конечно, прав, и мне действительно не стоило вот так сорить деньгами. С другой – ведь у меня, кроме театра, друзей, никого и не было! Хотя, если хорошенько подумать, каждый из моих друзей, а точнее, хороших знакомых, коллег, жил своей жизнью, и я, за исключением Марины, ни с кем и не общалась. Театр не нуждался во мне, это я нуждалась в нем, в его особой атмосфере. Там я находила тепло. И хотя меня трудно было вообще уже назвать актрисой, я-то продолжала воспринимать театр как свою семью. И это желание почувствовать себя нужной театру и всем людям, что служили там, подтолкнуло меня к решению вложить туда деньги, осчастливить их всех разом.
Но меня напрягало и другое. Мы с Левой только познакомились, а он уже давал мне советы. Имел ли он на это право? Не много ли на себя взял? Мне, с одной стороны, хотелось чувствовать себя свободной и независимой (подобное желание исчезло у меня лишь во время брака с Ваней, от которого мне даже хотелось зависеть и без которого я вообще не представляла себе жизни), с другой – я понимала, что будь Лева равнодушен ко мне, не стал бы вообще давать советы.
Вернулся Володя. Лева нехотя отпустил меня из своих объятий.
– Ну что, видели Марину?
– Да я вообще в шоке! – Владимир открыл буфет и достал оттуда бутылку. – Коньяк? Или водку достать?
– Я за рулем, – сказал Лева. – Но мысленно я с вами. Что-то происходит в вашем королевстве странное. Но комментировать не стану, хотя принято же считать, что в театре невозможно без интриг. Что театр вообще одна большая интрига, игра.
Я подумала, что сильно задержалась на кухне, надолго оставила подругу без присмотра. Хотя Марина не меньше остальных была заинтересована в моем разговоре с главрежем, а потому, даже несмотря на боль или плохое самочувствие, терпела бы мое отсутствие столько, сколько понадобится.
Я оставила мужчин на кухне, которая уже начала активно напитываться ароматами жареного гуся, и вернулась к Марине. Она лежала на диване, глядя телевизор. Лицо ее разрумянилось, я пощупала ее лоб. Нет, температуры не было.
– Ты как? В порядке? Сейчас поедем уже домой.
– Вы поговорили? Ты успокоила его?
– Да, завтра переведу деньги. Все будет в порядке.
– Ты – потрясающий человек, Лара. Таких больше нет. Вот так запросто, с барского плеча выложить целых восемь миллионов рублей! И тебе не жалко?
Мне от этого вопроса стало не по себе. Что ей было ответить? Что не жалко? Да, не жалко. Денег у меня много. Очень много. И, будь я умной, такой, как Ванечка, я вложила бы их в какой-нибудь еще бизнес. Но предпринимательской жилки у меня никогда не было. Я вообще, кажется, не обладаю никакими талантами. А вот раздавать деньги, дарить – это я умею. И мне действительно их не жалко на благое дело. Только почему же тогда после разговора с Левой я стала сомневаться, что эти миллионы сейчас действительно пойдут на благое дело? Что это за спектакль такой? Что в нем особенного? Даже не классика. Какая-то современная постановка с бегающими по сцене голыми бабами, какими-то странными металлическими конструкциями на сцене… Никто, кстати говоря, так и не понял, о чем этот спектакль. А Володя решил просто выделиться, поставить эпатажный спектакль (кстати, по пьесе своего друга), про который обязательно напишут, а может, и снимут репортаж, что вот, мол, какое д…мо поставили, что никакой красоты или эстетики, просто порнуха… Антиреклама, словом, будет. И я во все это решила вложить деньги?
Думая об этом, я почувствовала, что наполняюсь теплом по отношению к Льву. В тот вечер я хотела забыть все предостережения, которые слышала от Ванечки (не доверяй людям, не очаровывайся ими, потом будет больно!), и открыть душу своему новому другу. Разве мы всегда можем руководить своими чувствами? Разве не очаровалась я в свое время Игорем, который бросил меня? Я продолжала очаровываться им до последней минуты, оправдывая все его поступки, его безделье и желание пожить за мой счет. Хотя я и мужчину-то в нем в полном смысле этого слова не видела, Мужчину с большой буквы, разумеется, а так – забаву. Красивый, сильный и неутомимый в постели. Может, он чувствовал это и ненавидел меня? Может, ему было больно?
– Скажи, Марина, а тебе самой этот спектакль по душе? Тебе нравится скакать в одних чулках по сцене, чувствуя, как по спине твоей хлопают накрахмаленные марлевые крылья? Ведь там же – полная бессмыслица, просто эффектное зрелище… Я понимаю, подсветка роскошная, музыка – Бах, Моцарт, Бетховен… Это ли не спекуляция на классике? Ведь спектакль ни о чем… Да лучше бы я просто деньги актерам раздала, чем вкладывать их во все это.
– Да что с тобой? Кто на тебя так повлиял? Неужели твой Лева? Только пять минут с ним побыла на кухне, и уже такие мысли… Ты что, все ему рассказала? Ну, зачем мы приехали сюда?
Мне не хотелось ей отвечать. Я промолчала, а она, конечно, восприняла мое молчание как согласие.
– Между прочим, он, твой Лева, приставал ко мне, пока тебя не было… Да-да, сидел вот тут на диване, рядом со мной, хотя мог бы расположиться в кресле. Просунул свою руку мне под плед и гладил ногу.
– Ногу?
Думаю, я выглядела тогда по-дурацки, может, у меня лицо вытянулось или рот искривился. А ведь она лгала, Тряпкина. Специально хотела вывести меня из равновесия, расстроить меня, чтобы я поняла, что ближе ее и театра у меня никого нет. Грубая работа, Марина. Но вслух я сказала:
– Кобель. Сегодня же дам ему от ворот поворот.
– А что с Сазыкиным? Не передумаешь дать ему денег? – Этот вопрос волновал ее больше всего.
– Я же обещала.
Я сделала вид, что сильно расстроена. Нет-нет, Тряпкина, я тебе не верю. С какой стати Леве, ухаживающему за мной, гладить ее ногу под пледом? Скорее всего, она выдумала это только что, вот что пришло в голову, то и выдала. А получилось глупо. Хоть бы сказала, что они целовались. Но тогда это означало бы, что и она была не против. А так… Получается, что он к ней приставал, а она как бы и ни при чем.
– Ладно. Как ты себя чувствуешь?
– Да неплохо.
– Так, может, поедем домой?
– А гусь? Такие запахи идут по всей квартире!
– Думаю, Володя просто забыл включить вытяжку… Значит, хочешь подождать, пока не приготовится гусь?
В это
