выделений подростка просачивался сквозь подгузник, наполняя комнату запахом фекалий. Одна сторона простыни была скомкана и растянута. Костя старался цепляться за нее своей кистью, чтобы подтянуть к себе оставшуюся часть своего тела, но незатейливая ткань сама тянулась к нему навстречу.
Куда эффективнее работала шея подростка, с каждым часом продвигая его на два-три сантиметра ближе к цели. В какой-то момент юноша сорвался и начал дергаться в порывах злости, вопя и мыча что-то нечленораздельное. В отдельные моменты он просто плакал, лежа в собственном дерьме и глядя на потолок – единственное, что он наблюдал вот уже несколько часов к ряду.
Когда шея затекла настолько, что он еда ли мог шевелить головой, Костя находился у самого края кровати. За окном смеркалось. Постель была смята, простынь выдернута из-под матраса, тело ныло, а в заключение юношу охватил озноб. Кажется он перестарался и теперь была большая вероятность того, что мальчика хватит простуда. Сил на слезы уже не было. И в этот самый момент, здоровая рука мальчика словно зажила своей жизнью. Вложив последние силы, Косте оставалось только наблюдать, как его рука согнулась и нырнула под его спину, уперевшись ладонью в матрас, предплечье начало выгибаться действуя как самый настоящий рычаг. Один миг, короткий, но для Кости он показался вечностью, и юноша полетел вниз.
Очнулся он уже на полу. Подростку показалось, что он на мгновенье отключился. Жгучая боль прошлась по его лицу. При падении он рассек себе левую бровь. Несмотря на это, ощущение боли для Кости были чем-то новым и приятным. Все остальное тело так и осталось безучастным и не чувствовало ровным счетом ничего. Наконец, расслабившись он понял, что его мочевой опорожнился. Последние силы покинули подростка. Прошел целый день, а ему удалось лишь упасть с кровати. Костя начал терять сознание. Вокруг все начало темнеть и расплываться. Нет, из этого дома ему не выбраться никогда.
С этими мыслями Константин и уснул, думая о том, что сегодня выдался один из самых худших дней в его жизни.
Глава 2: Старые друзья
Среда. 30 ноября 2016 года. День
1
– Эй, да это же наш старый приятель! Хорошо, дружище, останови автомобиль! У нас пополнение!
Таксист по имени Юрий вовсе не хотел останавливаться. Напротив, с каждой секундой, прибывая в одном замкнутом пространстве с Романом Ливневым и Большим Максом, у водителя возникало стойкое ощущение, что он должен быть совершенно в другом месте. Например, в гуще горящего леса или в центре неустойчивого моста. Такой исход в данный момент ему казался куда более безопасным для жизни.
Вдавить педаль газа на полную и словно гонщик Формулы-1 добраться до обозначенного адреса, как можно быстрее представлялось для таксиста все более заманчивой перспективой. Однако один из пассажиров имел вес примерно в несколько тонн (и это только на голодных желудок), да и лихачить, рискуя работой была идеей не из лучших.
Куда лучшей идеей, как позже посчитал Юрий, была идея остаться сегодня дома и ни под каким предлогом не садиться за руль.
Мельком взглянув в зеркало, открывающее вид на заднюю часть салона, таксист с жалостливым взглядом оценил общую обстановку. Роман, сидя в своей ковбойской шляпе, смотрел на Юрия с широкой и искренней улыбкой, обнажая ряд мелких зубов и готовность получить приз в номинации «самый жизнерадостный человек года». Взгляд Большого Макса, напротив, пустой и отстраненный, казалось, что он не один год совершенствовал навык смотреть на людей с выражением полного безразличия. Тем не менее оба пассажира смотрели на таксиста с уверенностью, что если он не остановит свой автомобиль на этом самом месте, то самого Юрия по частям могут найти в очень скором времени в разных местах одновременно.
Сглотнув слюну, Юрий попытался надавить на ту часть головного мозга, которая отвечала за здравый смысл.
– Простите, но здесь парковка запрещена. Тут, эм, видите ли, большой поток движения, да? Понимаете?
В ответ на это Роман улыбнулся еще шире и дружелюбнее. Удивительно, но это не только вызвало еще большую сухость во рту у таксиста, но так же открыло еще ряд удивительных способностей. Например, руки Юрия словно по волшебству начали крутить руль в правую сторону на встречу тротуару, а ноги уже плавно надавливали на педаль тормоза.
Оказавшись у обочины, таксист на мгновенье закрыл свои глаза и сделал глубокий вздох. Через несколько секунд в его автомобиль сядет еще один представитель этой шайки, он был в этом просто убежден, с сейчас ему требовалось немного времени, дабы перевести дух и подготовить себя к новым испытаниям. Повернув свою голову в сторону пассажирского окна, Юрий обнаружил, что стекло давно запотело. Такое обычно бывает, когда тебе жутко страшно и потея всем телом ты повышаешь общий уровень окружающей температуры до отметки «Преисподняя».
К тому времени, Роман Ливнев уже успел опустить стекло со своей стороны двери и подозвать кого-то жестом руки. Из-за запотевшего стекла, таксист видел лишь очертания этого приближающего силуэта, однако запах, ударивший в нос, как только Ливнев опустил стекло, уже являлся не самым лучшим знаком.
– Не волнуйся, дружище – проговорил Роман в адрес таксиста, глядя в окно и улыбаясь приближающемуся силуэту – это наш хороший друг, а мы, как ты успел заметить, далеко не самые проблемные пассажиры! Ведь ты еще жив! Так что расслабься и отдайся этой увлекательной поездке всецело, ибо мы оставим тебе более, чем достойные чаевые. Кстати, химчистка салона, а она тебе точно понадобиться, после нашего пребывания тут, за наш счет!
Закончив речь, Роман громко расхохотался от чего его квадратный подбородок стал еще шире. Большой Макс же просто вздохнул, со скукой выпуская весь воздух из легких и Юрий мог поклясться, что в этом момент его автомобиль просел на добрых несколько дюймов.
Да, поездка обещала быть не из простых.
2
– Предупреждаю, за такси я платить не собираюсь.
Бродяга, вот уже как несколько минут, пребывая в салоне автомобиля Юрия, с подозрительным видом осматривал своих «старых друзей». В его глазах явно читалось недоверие по отношению к любому из окружающих его людей, а рука бездомного то и дело перепроверяла один из своих карманов на наличие звенящего звучания, к которому Бродяга так сильно прикипел за долгие годы своей жизни.
– Успокойся, дружище –
