Платком никто не махал. Пока.
* * *
Губернатор вернулся в офис банкетного зала и опустился в кресло у стола. Теперь он чувствовал себя старым и совершенно обессиленным. Как будто в милом обществе Бет он окунулся на несколько часов в освежающее лето вечной молодости, понимая, что это только миг, но все же надеясь, что он каким-то чудом продлится. Бетти уже покинула его, все женщины до единой были в безопасности.
Губернатор не выдержал прощания и ушел.
«Нет большего дурня, чем старый дурень». — Он гадал, кто придумал этот афоризм и при каких обстоятельствах. Вероятно, какой-нибудь старый хрыч, иронизировавший над самим собой после того, как юная стерва, о которой он слишком хорошо думал, дала ему понять, что предпочитает особ мужского пола своего возраста.
Ах, с Бет все было бы не так. Губернатору казалось, что Бет охотно поехала бы с ним на ранчо в горах Нью-Мексико.
«Желанная идиллия» — откуда это? Просто сон, и ничего больше. Который не станет явью.
Но почему нет? Тот проклятый вопрос, который задавала и Бет. Почему именно я?
Почему сон не может превратиться в действительность? Почему молния попадает не в одного, а в другого? Почему он не может дожить остаток жизни в покое и уединении, о чем мечтал, и даже с той новой радостью, которую нашел только сегодня?
— Если ты есть, Господи, ответь мне!
Сердишься, да? А почему не сердиться? Внизу на площади стоят тысячи людей, может быть, десять тысяч, которые потом пойдут себе домой и будут заниматься своими делами, или пойдут спать, зная, что проснутся утром. Конечно, большинство из них живет в тихом отчаянии, но у них есть хоть какая-то возможность выбора, а у него нет ничего.
Умирал ли кто-нибудь с радостью? Вот вопрос. Нет, вопрос сформулирован неверно. Умирал ли кто-нибудь удовлетворенным?
Губернатор был уверен, что нет.
Одним удалось совершить многое, другим — мало или ничего, но еще никто и никогда не совершил столько, чтобы сказать «довольно!»
Джейк Петерс утверждал то же самое, и он, Бент Армитейдж, его высмеял.
«Ну ладно, — сказал он себе,— ну ладно! Подведем баланс». Дела, которые недоделаны, слова, которые недосказаны, да, но кто может укорить его за это? За ним никаких неоплаченных долгов. А многие ли могут сказать такое о себе? Он платил сразу, всегда и за все. Образцовый Бент Армитейдж. Подумал, что так можно говорить о торговце подержанными автомобилями.
Сколько знаний и опыта умрет вместе с ним! Но разве в этом дело? Разве они единственные в своем роде? Неповторимые? Или все это ему так дорого только потому, оно его?
«Посмотри правде в глаза,— сказал он себе точно так же, как сказал сенатору. — Ты ведь прожил неплохую жизнь, не так ли? А что бы ты изменил, если бы начал жить снова? Скорее всего, ничего.
Кроме Бет.
Возможно, если бы я постарался, то раньше нашел бы ее или кого-нибудь вроде нее. Но если бы я никогда не встретил и не узнал ее настоящую, то никогда в жизни не узнал бы, в чем разница, ведь так? Боже мой, какая странная машина наш мозг!»
Бет. Хоть она там внизу в безопасности. Бент надеялся, что это так. Сейчас он жалел, что не остался там и не убедился в этом. Ну, в этом проще простого убедиться.
Он взялся за телефон.
— Говорит Армитейдж.
Никто не ответил. Он постучал по рычажку и снова нажал кнопку. Ничего. Телефон не работал.
«Вот теперь, — сказал он себе, — мы и вправду одни».
* * *
Прочный трос, натянутый от Башни к крыше Торгового центра, трос, который нес всю тяжесть спасательного пояса с его грузом, был толстым, упругим, сделанным из первосортного нейлона. Он был обвязан вокруг потолочной балки банкетного зала, и узел, которым он был закреплен, двойной морской, был завязан под бдительным надзором обоих пожарных.
Поскольку о нейлоне известно, что на нем может соскользнуть и самый прочный из всех узлов, пожарные подстраховались, закрепив конец троса еще двумя шлюпочными узлами. Поскольку шлюпочные узлы не проявляли никакого желания соскользнуть, можно было не беспокоиться и за основной узел.
Но балка, вокруг которой был обвязан трос, была стальной, она была частью каркаса и главной опорой антенного шпиля, который все еще сиял в последних лучах солнца.
Сталь — отличный проводник тепла.
А нейлон от тепла расплавляется.
* * *
На столе в трейлере зазвонил телефон. Нат взял трубку. Что-то показалось ему странным. Он постучал по рычагу потом еще и еще раз. Наконец услышал гудок.
Набрал номер офиса банкетного зала, потом набрал еще раз, наконец повесил трубку.
— С этим все кончено, — сказал он, ни к кому не обращаясь. — Линия накрылась.
«Все системы здания были так заботливо продуманы,— подумал он, — так умно спроектированы, с таким трудом рассчитаны во всех деталях и все равно отказывают одна за другой. Отказывают? Уже отказали». В глухоте телефона была какая-то обреченность.
Нат снова набрал номер, по которому однажды уже звонил, номер местного радио. Ему тут же ответили.
— Я по поводу Башни. Связь уже отказала. Теперь мы можем связаться с ними только через вас.
— Мы освободим этот номер. Как только понадобится, будете говорить прямо в эфир.
— Еще кое-что, — сказал Нат. — У вас ведь есть автоматическая линия задержки, не так ли? Чтобы можно было вырезать неприличные слова и тому подобное?
— Вы пойдете прямо в эфир. Без задержки.
— Хорошо, — сказал Нат. — Спасибо. Я останусь на связи. — Он положил трубку и схватил рацию. Сержанту Оливеру сказал: — Телефон отказал. Если дадут вам знак, вы сообщите мне. Я выйду на радио.
— Будет сделано, — ответил сержант.
Нат откинулся в кресле и обвел взглядом трейлер, в котором были Тим Браун, один из командиров пожарных частей, Гиддингс и Патти.
— Вы все слышали,— сказал Нат. Поднял было руки, но тут же их опустил. — Что я могу, черт возьми, сказать?…
— Я чувствую, что-то должно случиться, — сказал командир пожарной части. — Понимаете, что я имею в виду? Что вдруг загремит будильник, или я упаду с кровати и проснусь, или этот проклятый страшный сон наконец просто закончится, понимаете? — Он помолчал.— Так он не закончится, да? — Он говорил тихим злым голосом.
Гиддингс беспокойно повел могучими плечами. Взглянул на Патти.
— Вы жена Саймона, — сказал он, — поэтому прошу прощения. Но если только мне представится такая возможность, я этого мерзавца задушу голыми руками.
На пороге появился лейтенант полиции Поттер и окинул всех взглядом.
— Чем-нибудь могу помочь?
Никто не ответил.
— Я так и думал, — продолжал Поттер. Оперся о стену. — Я тут немного покручусь, если не помешаю, хотя, видит Бог, это все впустую.
Патти спросила:
— Вы уже выяснили, что хотели, о Джоне Коннорсе?
— Больше, чем нужно, — ответил Поттер и выложил им все, что уже рассказал капитану и инспектору.
Мужчины в трейлере не произнесли ни слова. Патти тихо сказала:
— Бедняга.
— Вы правы, — согласился Поттер. В его голосе не было иронии, только грусть. — Но я, к сожалению, полицейский. Мое дело выяснить, кто виноват. Иногда это бывает легко. Но иногда, как, например, сейчас… Те люди наверху — за них кто-то несет ответственность, правда? — Он взглянул на Брауна. — Я прав?
— Дьявол, как я могу ответить вам на такой вопрос? — почти закричал тот. А потом уже тише добавил: — Это не имеет смысла. Все это просто бессмысленно. Все. У одного ум зашел за разум, потому что кто-то бросил умирать его жену. — Браун указал на Патти. — А ее муж наделал тут всяких дел…
Гиддингс вмешался:
— И еще добавили бригадир электриков и строительный инспектор, которых бы надо повесить за…— он запнулся и взглянул на Патти, — за уши.
— Кое-кто из моих людей, — добавил Тим Браун, — допустил такое, что допускать никак нельзя. — Он яростно тряхнул головой.
— А кое-кто из нас должен был заметить эти ошибки и халтуру, — подхватил Нат. Помолчал. — И еще кое-что, — продолжал он, — и это, возможно, важнее всего остального, вместе взятого. — Голос его звучал необычайно серьезно: — О чем все мы думаем, когда проектируем такие высоченные здания, такие сложные и такие уязвимые?
В этот момент ожила рация:
— Крыша вызывает трейлер.
В наступившей мертвой тишине Нат произнес:
— Трейлер слушает.
Ему ответил Оливер:
— Нам оттуда машут чем-то белым. Вам стоит выйти в эфир. Спасательный пояс у меня. Я его задержу.
Нат глубоко вздохнул.
— Ну, началось… — И потянулся к телефону.
20.00-20.41
Показания противоречили друг другу. Это, разумеется, бывает. Но казалось, что каждый из тех, кто уцелел, имел свою собственную версию того, что разыгралось в банкетном зале, версию, которая каждого из них делала если не героем, то хотя бы человеком, которого не в чем упрекнуть.
