Но тут один из официантов в белой куртке, такой мускулистый здоровяк — это был Билл Самуэльсон, — пробился в проход, нанес начальнику пожарной охраны два мощных удара в живот и так резко отбросил его в сторону, что тот упал.
Кэрри Уайкофф держался в стороне от свалки и что-то кричал, и как раз когда губернатор мчался через зал, сенатор Петерс врезал Кэрри по животу подсвечником, зажатым в правой руке, и Кэрри сложился пополам. Сенатор, не останавливаясь, огрел подсвечником по голове здоровенного официанта. Здоровяк рухнул на пол, как заколотый бык.
Кто-то ударил сенатора по руке; из толпы вынырнуло побагровевшее лицо президента телекомпании. Губернатору он показался похожим на обезумевшего от страха барана.
Дым из вентиляции повалил с новой силой, темная масса душила и ослепляла, и разрозненные схватки вспыхнули с новой силой. Кто-то завизжал. В общем шуме этого никто не заметил.
Губернатор напряг голос:
— Прекратите! Черт бы вас всех побрал, прекратите, я вам говорю! — Но это было сродни попытке перекричать ураган.
Тогда он пригнул голову и ринулся вперед. В лицо ему кто-то заехал локтем. Губернатор пробивался дальше. Вот он уже у толстого троса, выходившего в окно. Вот он уже у окна. Держась одной рукой за трос, он высунулся из окна насколько мог и замахал платком. Потом подтянулся обратно и попытался выбраться из этого клубка.
Где-то еще работало радио. Губернатор шел на звуки музыки, как на сигнал маяка. Увидел приемник на столике неподалеку от себя, но когда он бросился к нему, столик перевернулся. Приемник полетел на пол, но продолжал работать.
Кто-то ударил губернатора в бок, он упал на четвереньки, но собрал последние силы, метнулся вперед и схватил приемник. Прижал его к себе, прикрывая всем телом, пока ему не удалось выбраться из свалки, и когда оказался в стороне от побоища, поднял его и включил в полную громкость.
В зале загремела музыка. Внезапно она смолкла. И наконец, над схваткой загремел голос Ната Вильсона:
— СЛУШАЙТЕ ВСЕ! ВЫ, НАВЕРХУ, СЛУШАЙТЕ!
Наступила пауза. Шум драки стих.
— ВНИМАНИЕ! ВСЕ, КТО В БАНКЕТНОМ ЗАЛЕ, СЛУШАЙТЕ МЕНЯ! С ВАМИ ГОВОРИТ КОМАНДНЫЙ ПУНКТ НА ПЛОЩАДИ! НЕ ЗНАЮ, ЧТО ТАМ У ВАС ПРОИСХОДИТ, НО ЕСЛИ ЭТО НЕ ПРЕКРАТИТСЯ, СПАСАТЕЛЬНЫЙ ПОЯС ОСТАНЕТСЯ НА КРЫШЕ ТОРГОВОГО ЦЕНТРА. ВАМ ЭТО ЯСНО? ПОВТОРЯЮ: ПОКА У ВАС НЕ БУДЕТ ВОССТАНОВЛЕН ПОРЯДОК, СПАСАТЕЛЬНЫЙ ПОЯС НЕ БУДЕТ ВОЗВРАЩЕН В БАНКЕТНЫЙ ЗАЛ. ЕСЛИ ВЫ МЕНЯ ПОНЯЛИ, ПОМАШИТЕ ЧЕМ-НИБУДЬ БЕЛЫМ ИЗ ОКНА.
Все в зале замерли и онемели. Во все глаза смотрели, как губернатор неторопливо идет к окну. Приемник он все еще держал в руке. Потом передал его сенатору, снял с соседнего стола скатерть и так же, как перед этим, высунулся из окна и помахал в сторону Торгового центра. По-прежнему стояла тишина.
— ХОРОШО! — снова загремел голос Ната. — ХОРОШО! СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ! ВСЕ ПОНЯЛИ? СОБЛЮДАЙТЕ ПОРЯДОК, ИЛИ МЫ ПРЕКРАТИМ ОПЕРАЦИЮ. МЫ ДЕЛАЕМ ВСЕ, ЧТО В НАШИХ СИЛАХ, ЧТОБЫ СПАСТИ ВАС ВСЕХ. ЕСЛИ ВОЗЬМЕТЕСЬ ЗА УМ, ЭТО, МОЖЕТ БЫТЬ, УДАСТСЯ. ЕСЛИ НЕТ, ВСЕ ОСТАНЕТЕСЬ ТАМ! ВАМ ПОНЯТНО? ВСЕ!
Губернатор взглянул на стоявших около него мужчин. На многих лицах были синяки или кровь. Некоторые были разукрашены синяками, некоторые в крови. Билл Самуэльсон, тот громадный официант, стоял на четвереньках, тряс головой. Посмотрел наверх, на губернатора, как разъяренный зверь.
— Вопросы есть? — спросил губернатор. Никто не ответил.
— ВЫ ВСЕ ПОНЯЛИ? — снова загремел голос Ната.
Губернатор вновь высунулся из окна и помахал скатертью. Потом наступила пауза — с крыши передавали сообщение в трейлер.
И снова:
— ВСЕ В ПОРЯДКЕ? — спросил голос Ната. — ОСТАВАЙТЕСЬ НА ЭТОЙ ВОЛНЕ. НАЧИНАЕМ ВСЕ
СНАЧАЛА! СПАСАТЕЛЬНЫЙ ПОЯС ВОЗВРАЩАЕТСЯ. НО…— Нат сделал паузу: — ПРИ ПЕРВОМ ПРИЗНАКЕ НОВЫХ БЕСПОРЯДКОВ СПАСАТЕЛЬНЫЕ РАБОТЫ БУДУТ ПРЕКРАЩЕНЫ! — Голос умолк.
Сенатор взглянул на радиоприемник, который держал в руке. Улыбнувшись, уменьшил громкость. Снова зазвучала музыка.
Генеральный секретарь ООН негромко произнес:
— Номер пятьдесят два, пожалуйста, номер пятьдесят два.
Один из официантов, не участвовавший в столпотворении, протиснулся вперед. Бумажку с номером он крепко сжимал обеими руками.
* * *
В трейлере Нат положил трубку и глубоко вздохнул. Потом взял рацию и сказал в микрофон:
— Порядок, сержант. Как вы считаете?
— Похоже, вы их привели в чувство, — ответил Оливер, голос которого звучал все так же спокойно. — Если мне что-то не понравится, я сообщу.
Нат отложил рацию. Обвел взглядом трейлер.
Тим Браун сказал:
— Ну и шумиха же поднимется! Ведь сколько народу слушали ту же станцию и услышали ваши угрозы, или ультиматум, называйте это как хотите.
— Но ведь помогло? — вмешался Гиддингс.
— Помогло, — подтвердила Патти. Взглянула на Ната и улыбнулась.
* * *
— Прошу номер пятьдесят три, — сказал Генеральный секретарь ООН.
Пожарный Ховард спросил его:
— А какой номер у вас?
Генеральный секретарь улыбнулся:
— Шестьдесят. До меня еще семеро.
— И один из них я, — сказал Ховард. — У меня пятьдесят восемь.
Генеральный секретарь снова улыбнулся.
— Я вас поздравляю. — И потом добавил: — С вами было приятно работать.
— Пожалуй, — предложил Ховард, — нам бы стоило вместе выпить. Когда все закончится.
— С превеликим удовольствием.
Сенатор подошел к Кэрри Уайкоффу. В руке он все еще сжимал подсвечник.
— В следующий раз, Кэрри, — негромко сказал он, — я разобью вам голову. — И добавил: — Можете не сомневаться
* * *
Она все еще сидела там, где губернатор ее оставил, на краю стола, чуть покачивая красивыми длинными ногами. Ее спокойные голубые глаза все еще улыбались.
«Я всегда буду помнить ее такой, — подумал губернатор. — Всегда? Всегда. Целую вечность».
— Сейчас поедете вы, — сказал он. Видел, что она собирается возражать, и поэтому тут же продолжил: — Потому что я этого хочу, потому что умоляю вас уехать, а если это звучит выспренно, вы меня извините. В такие минуты человек хватается за высокие слова.
— Бент… — Она запнулась. Ее глаза перестали улыбаться.
— Я не хочу закончить свою жизнь низким эгоистичным поступком, — сказал губернатор. Неожиданно он улыбнулся. — Собственно, и это тоже эгоизм, признаю. Не могу избавиться от своего позерства. — Он подошел к ней и протянул руку. — Идемте!
Они вышли из офиса, держась за руки. В зале в этот раз все словно вымерло. Из приемника по-прежнему лилась музыка, но никто ее не слышал.
Губернатор сказал Генеральному секретарю:
— Номер сорок девять пропустили, Вальтер. Вот она.
Кэрри Уайкофф, увидев это, раскрыл было рот, но тут же молча закрыл его. В зале было тихо. Генеральный секретарь улыбнулся Ховарду:
— Значит, я ошибся, — заметил он. — До меня еще восемь.
Бет воскликнула:
— Бент!
— С Богом, милая! — Губернатор заколебался, но все же улыбнулся: — И поймайте за меня отличную форель!
Отвернувшись, он быстрым шагом вернулся в опустевший офис.
* * *
— Шестьдесят один, — раздавался голос начальника пожарной охраны города.
— Шестьдесят два!
Кэрри Уайкофф рванулся вперед. Сенатор загородил ему путь.
— У меня номер шестьдесят пять, — выдавил Кэрри и протянул руку с листком бумаги.
Сенатор мельком взглянул на нее, потом кивнул и шагнул в сторону.
— Точно.
Гигантская конструкция раскалялась все сильней. Огонь поднимался все выше и выше, разгоняя вечерние тени.
На площади стало уже темно, там включили прожектора. Фигуры, двигавшиеся в их лучах, бросали на стоявшее в дыму здание фантастические уродливые тени.
Толпа за полицейскими барьерами вела себя спокойно, никто не шумел и не кричал.
Постовой Шеннон сказал:
— Это мне кажется хуже, чем в аду, Фрэнк.
— Ну да. — Голос Фрэнка Барнса звучал спокойно и серьезно. — Не видно только несчастных грешных душ.
Высоко над ними, все еще в лучах заходящего солнца, снова вынырнул спасательный пояс и двинулся в свой бесконечный спуск на крышу Торгового центра.
— Ты думаешь, им удастся спасти всех? — спросил Шеннон.
Барнс развел руками.
— Даже если получится, этот ужасный день никто никогда не забудет. — Он помолчал, потом добавил: — Никто из нас.
* * *
— Семьдесят шесть! — объявил начальник пожарной охраны города. Он уже охрип от дыма и усталости. Закашлялся и никак не мог остановиться.
Сенатор отвернулся от окон. Ему стало тяжело дышать. Он окинул взглядом весь зал.
