Тогда он попросил соединить его с дочерью Келлера — Жаклин Русселе.
— Вы, насколько я знаю, встречались с маман. Она вчера вечером, после вашего визита, тут же связалась со мной. И менее часа назад звонила снова. Выходит, это бесспорно мой отец…
— Похоже, на этот счет не осталось ни малейших сомнений.
— И у вас по-прежнему нет пока никаких соображений о причинах нападения на него? Может, все же была какая-нибудь драка?
— Разве ваш отец был любителем почесать кулаки?
— Нет, это был самый мягкий и добрый человек на свете, во всяком случае, в те годы, когда мы жили одной семьей и, как я полагаю, он скорее не стал бы отвечать ударом на удар.
— Вы в курсе дел вашей матери?
— Каких?
— Когда она выходила замуж, то не была состоятельной женщиной и не рассчитывала, что в один прекрасный день на неё свалится такое богатство. Как и ваш отец. Возникает вопрос, подумывали ли они о составлении брачного контракта? И если такового не было, то значит, их имущество считается совместной собственностью, и в этом случае Франсуа Келлер мог бы требовать себе половину наследства жены.
— Нет, к ним это рассуждение неприменимо, — ответила она, не колеблясь ни секунды.
— Вы уверены?
— Маман вам подтвердит. Когда замуж выходила я, то подобные вопросы возникли и у нашего нотариуса. Мои родители оговорили раздельное владение имуществом.
— Будет ли с моей стороны нескромным спросить у вас фамилию этого человека?
— Мэтр[25] Прижан, улица Бассано.
— Благодарю вас.
— Вы не хотите, чтобы я навестила отца в больнице?
— А вы сами?
— Не уверена, что это доставит ему удовольствие. Он ведь не сказал ни слова маман. Кажется, даже сделал вид, что не узнал её.
— Да, может быть, и в самом деле сейчас благоразумнее отказаться от этого визита.
Мегрэ испытывал потребность создать у самого себя иллюзию, что он активно ведет следствие, а посему тут же потребовал связать его с мэтром Прижаном. Они довольно долго спорили друг с другом, и комиссар даже был вынужден пригрозить тому прибегнуть к процедуре направления отдельного требования за подписью следователя, поскольку нотариус неизменно ссылался на необходимость сохранения профессиональной тайны.
— Я прошу у вас всего-навсего сообщить мне, составили ли месье и мадам Келлер из Мюлуза брачный контракт на условии раздельного владения имуществом и есть ли у вас на этот счет соответствующий документ?
В итоге нотариус сдался, довольно сухо произнеся «да», и тут же положил трубку.
Другими словами, Франсуа Келлер был действительно «бедняком», не имел ни гроша за душой и никакого права претендовать на состояние, сколоченное торговцем металлоломом, которое в конечном счете на законных основаниях отошло к его жене.
Девушка, обслуживавшая телефонный узел Уголовной полиции, довольно сильно удивилась, когда комиссар попросил ее:
— Соедините меня со шлюзом в Сюрене.
— Шлюзом?
— Да, именно так. У тамошних работников ведь есть телефон, разве не так?
— Хорошо, патрон.
В конце концов на том конце провода оказался начальник нужного шлюза, и Мегрэ представился.
— Полагаю, у вас ведется учет судов, проходящих из одного бьефа[26] в другой? Мне нужно выяснить, где сейчас находится самоходная баржа, которая должна была пройти через ваш шлюз вчера в конце пополудни. У неё фламандское название «Да Зварте Зваан».
— Знаю я её. Там верховодят два брата, кроме них на борту ещё находится небольшого росточка женщина с очень светлыми волосами и младенец. Они попали в последнее по времени шлюзование и ночь провели под воротами.
— Вы можете сказать, где я мог бы отыскать их в данный момент?
— Минуточку. У них отличный дизельный мотор плюс им помогает остающееся ещё довольно сильным течение…
Было слышно, как он прикидывал вслух варианты, бормоча для самого себя названия городов и сел.
— Или я очень сильно ошибаюсь, или они должны были в это время преодолеть около сотни километров, что указывает на район Жюзье как их вероятное местонахождение в данный момент. Во всяком случае есть шанс, что они миновали Пуасси. Все зависит от того, как долго они ожидали перед шлюзованием в Буживале и Карьере.
Уже через несколько минут комиссар входил в кабинет инспекторов.
— Есть ли среди вас кто-нибудь, кто хорошо знает Сену?
Раздался голос:
— Вверх или вниз по течению?
— Вниз. В районе Пуасси, но не исключено, что и подальше.
— Тогда я. Каждый год во время отпуска я на небольшом судне спускаюсь до Гавра. И знаю окрестности Пуасси тем лучше, что обычно там я храню свою лодку.
Вызвался ему помочь инспектор Невё, ничем не примечательная, сугубо городского толка личность; Мегрэ и не подозревал, что тот настолько увлекается спортом.
— Хорошо. Берите во дворе машину. Вы повезете меня.
Но комиссару пришлось задержаться ещё на некоторое время, так как вернулся Торранс и стал докладывать о результатах проделанной им работы.
— Все равно, собака действительно сдохла вечером в понедельник, подтвердил он. — Мадам Гийо до сих пор не может удержаться от слез, когда заходит речь о Несторе. Оба приятеля загрузили труп животного в багажник машины, намереваясь сбросить его в Сену. В кафе на улице Тюренн о них припоминают. Они пришли туда незадолго до закрытия.
— Во сколько?
— Чуть позже половины двенадцатого. Игроки в белот[27] как раз заканчивали свою игру, и хозяин дожидался конца партии, чтобы опустить ставни. Мадам Гийо также подтвердила мне, краснея, что её муж в ту ночь вернулся поздно, она не знает в каком точно часу, поскольку уже спала, а супруг был в сильном подпитии. Она пустилась заверять меня, что это не входит в его привычки и что это исключение из правил объясняется пережитым им волнением.
В конце концов все завершилось тем, что Мегрэ устроился в автомобиле рядом с Невё, и они двинулись в направлении Порт д'Анвер.
— Ехать все время вдоль Сены невозможно, — вскоре стал объяснять инспектор. — Вы уверены, что баржа уже прошла Пуасси?
— Это утверждает начальник шлюза.
По пути уже стали попадаться машины с открытым верхом, в некоторых спутницы льнули к водителям. Люди начали сажать цветы на приусадебных участках. Где-то промелькнула одетая в светло-голубое платье женщина, раздававшая корм курам.
Мегрэ, прикрыв глаза, подремывал, внешне не проявляя никакого интереса к проносившимся за окном пейзажам, и всякий раз, когда показывалась Сены, Невё называл место, которое они проезжали.
Им не раз встречались баржи, мирно спускавшиеся или поднимавшиеся вверх по реке. На одной из них женщина стирала белье на палубе, на другой стояла за штурвалом, причем в ногах у неё сидел трех-четырехлетний ребенок.
Автомобиль остановился в Мёлане, где к берегу были пришвартованы сразу несколько барж.
— Какое название у судна, патрон?
— «Де Зварте Зваан». Переводится как «черный лебедь».
Инспектор вышел из машины, пересек набережную и завязал разговор с речниками, и Мегрэ издали видел, как они отчаянно жестикулировали.
— Прошли здесь с полчаса назад, — пояснил Невё, вновь садясь за руль. — Поскольку в час они делают добрых десяток километров, если не больше, то должны быть уже недалеко от Жюзьё.
Действительно, стоило им проехать это местечко, как перед островом Монтале они увидели бельгийское судно, бодро скользившее по течению.
Полицейские обошли его метров на двести-триста, и Мегрэ вышел на берег. И там, не боясь показаться смешным, стал энергично размахивать руками.
За рулем стоял Хуберт, младший из двух братьев, к его губам прилепилась сигарета. Он узнал комиссара, подошел к люку, склонился над ним, затем сбросил обороты мотора. А мгновение спустя на палубе появился худая дылда Жеф Ван Хутте — сначала высунулась его голова, затем показался торс и наконец вся его нескладная, угловатая фигура.
— Мне надо с вами поговорить, — прокричал комиссар, сложив рупором ладони.
Жеф сделал знак, что из-за шума мотора не слышит его; тогда Мегрэ постарался жестами объяснить фламандцу, что тому необходимо пристать к берегу.
Все это происходило в сельской местности. Примерно в километре от них выглядывали красивые серые крыши, белые стены домиков, бензоколонки, золотистыми буквами посверкивала вывеска гостиницы.
Хуберт Ван Хутте включил реверс. Молодая женщина в свою очередь высунула голову из люка, спрашивая у мужа, что происходит.
Маневр, который затеяла баржа, выглядел достаточно странным. Если бы кто наблюдал за ней издали, он пришел бы к выводу, что братья плохо понимали друг друга. Старший, Жеф, указывал на деревню, словно бы веля младшему направляться туда, но Хуберт, стоявший у руля, уже взял курс на берег.
