Ознакомительная версия.
– Ладно уж, поскучаю в одиночестве. Тем более что я «Мумию» купила. Пока ты там просветляешься и духовно растешь, я буду падать в пучину бездуховности. А тебе придется потом влиять на мое расстроенное сознание.
– Сначала мне придется просмотреть твою «Мумию», – вздохнула я и чмокнула ее в щеку. – Пока, не скучай и жди меня.
– Иди, – махнула она рукой. – Скучать скорее всего будешь ты. Я не понимаю, как ты эти скрипочки слушаешь и не засыпаешь.
– Потом объясню, – пообещала я и выбежала из квартиры. Из-за того, что мы так долго болтали, я уже начинала опаздывать.
* * *
В фойе консерватории уже стал собираться нарядно одетый народ, и я в своих джинсах и свитере поначалу даже почувствовала себя гадким утенком. Ох уж эта моя привычка не придавать значения внешнему облику!
Дамы переливались блестинками, как елочные игрушки, и источали запахи Франции, а я быстренько прошла в зал и, найдя свое место, уселась, пытаясь спрятаться от посторонних глаз – в конце концов, пришла не на светский раут. Я пришла послушать Альбинони, и вряд ли ему важно, как я оделась на эту свою встречу с ним!
На сцене появились оркестранты – тихо переговариваясь, заняли свои места. Зал начал быстро заполняться.
Рядом со мной с левой стороны сидела пожилая чета, а правое кресло оставалось свободным даже тогда, когда на сцене появилась женщина с высокой прической, объявившая состав оркестра и рассказавшая об Альбинони.
Наконец она ушла, и в зале повисла тишина, в которую тихо полились первые звуки адажио.
Я закрыла глаза, чтобы мир, окружающий меня, не мешал растворяться в этой восхитительной и грустной купели звуков, как вдруг мне помешали.
– Простите, – вторгся в мое отстранение шепот.
Кто-то уселся рядом, но я по-прежнему не открывала глаз, сопротивляясь попытке мира вернуть меня себе.
– О, здравствуйте, – обрадовался мой сосед.
Уже собираясь проворчать что-то типа «не мешайте», я открыла глаза и замерла от удивления.
Как ни странно, я сразу узнала его. Того человека, который встретился мне на остановке.
* * *
Первое отделение концерта закончилось.
Стоило только звукам музыки замереть, я обернулась к нему.
– Честно говоря, совсем не ожидала вас тут увидеть, – сказала я шепотом.
– А я – вас, – улыбнулся он мне. – Такая современная девица, и со слезами на глазах слушает старинную музыку! Лишний раз заставляете меня пересмотреть некоторые вещи!
– Взгляды и созданы для того, чтобы иногда их пересматривать, – парировала я. – Кстати, если присмотритесь к публике, то обнаружите здесь достаточно много молодежи.
– Они консерваторцы, – отмахнулся он. – А вы – маленькая и забавная представительница той части, которую я бы назвал «нонконформистской». По-моему, вы должны куда больше приходить в восторг от музыки типа «Лайбаха»?
– Я терпеть их не могу, – обиделась я. – Но «Лайбах» любит Пенс.
– Пенс? – удивленно переспросил мой новый знакомец. – Это монетка?
– Нет, Пенс – мой друг. Кстати, меня зовут Александра.
– Мечтательное имя, – кивнул он и представился в ответ: – Я – Аркадий. Вам как, отчество нужно?
– Нет, – покачала я головой. – Вы же нестарый.
– Это как посмотреть. Кстати, странно, что мы снова встретились и снова случайно. Почему у вас такие грустные глаза, Александра? Странно – такая радостная, солнечная внешность, и грусть в глазах!
– Это проблемы, окружающие меня со всех сторон на работе, и музыка, – ответила я. – Хотя я тешила себя наивной мыслью, что моя вселенская печаль не заметна для посторонних глаз.
Он с удивлением посмотрел на меня и отметил:
– Вы еще и красиво говорить умеете…
– Я филолог. У меня странная и непригодная к существованию специальность. Старофранцузский язык. Франсуа Вийон. Слышали о таком?
– «От жажды умираю над ручьем, смеюсь сквозь слезы и тружусь, играя, – продекламировал Аркадий с едва заметной улыбкой. – Куда бы ни пошел, везде мой дом. Чужбина мне – страна моя родная…» Вы, Александра, существо из другого мира? Везде властвует тупая жестокость, а вы наслаждаетесь звуками скрипки и стихами, которые трудно понять среднестатистическому человеку… А вы знаете, что этот мир населен «анималами», главная задача которых ухватить себе кусок мяса побольше?
– Может, вы все-таки ошибаетесь? И в этом мире живут люди, а не, как вы изволили выразиться, «анималы»? Люди, созданные по образу и подобию божию, просто немного заблудились и не знают, как им выйти из этого леса?
Ой, как я сказала-то умно! Самой понравилось!
– Вы христианка, девочка?
– Естественно, – передернула я плечами. – Существо я здравомыслящее, поэтому полагаю, что, если мне нужна вера, выберу ту, в которой есть здравый смысл и свободная воля.
– За последние несколько прожитых мною дней вы самое милое существо, которое мне встретилось, – сказал он, смотря на меня немного отстраненным взглядом.
– Господи, где же вы блуждали? – испугалась я за него.
– Блуждал? – коротко рассмеялся он. – Ах да… Я «блуждал» среди нормальных «анималов» с большими зубами. И устал так, что понял: если не услышу музыку, то мое безумие наверняка дойдет до апогея. Я пришел сюда и встретил вас. Еще одна минута, и я начну верить в промысел божий…
– Знаете, у меня аналогичная ситуация. Я тоже бродила среди «анималов», – тихо призналась я. И осеклась.
Мне нравился этот человек с прозрачно-зелеными глазами. И…
Мне ужасно не хотелось, чтобы он вот так же просто ушел. В ту неведомую мне реальность, из которой явился. И я, записав свой телефон, протянула ему.
– Вы мне позвоните?
Он кивнул.
– Может быть…
Мы вышли из консерватории. Вдали маячила фигура Пенса. Он стоял, прислонившись к стене, и курил. Завидев меня, затушил сигарету и пошел навстречу.
– Так позвоните, – попросила я. – Мы еще поговорим.
– Конечно, поговорим, – странно усмехнулся Аркадий, глядя на высокую и немного нескладную фигуру приближающегося к нам Пенса. – Я позвоню…
Всю ночь я спала как младенец. Так крепко, что, когда утром меня начала трясти за плечо Эльвира, с трудом осознала, где нахожусь.
– Сашка, судя по твоему умиротворенному виду, классика и в самом деле оказывает благотворное влияние на нервную систему, – глубокомысленно заметила подруга.
– Естественно, – потянулась я. – Вот только вставать, Эльвирочка, совершенно не хочется. Еще бы дня два проспать, наплевав на сложные жизненные коллизии, – сколько бы радости было!
И тем не менее дела требовали от меня незамедлительного вмешательства в чужие жизни. Собственно, я совсем не горела желанием вмешиваться.
Но перед моими духовными очами маячила суровая необходимость встретиться с Затонскими, потом с женой Шахинова, а уж после попытаться найти этот дурацкий штаб «трудовиков».
Неплохой у меня получался денек, а? Насыщенный и увлекательный. И вместо вчерашней утонченной музыки и приятного в общении Аркадия мне оставалась озадаченность перед тремя убиенными. «О, люди-братья, мы взываем к вам!»
Так как ко мне взывали они, а еще более всех взывали оставшаяся в живых Людмила Нещадова и мой босс Лариков, я не могла бросить их без внимания.
Наскоро глотнув кофе под ироническим взором Эльвиры, рванулась к двери.
– Это что, весь твой завтрак? – поинтересовалась Эльвира, которая все больше и больше входила в роль моей опекунши.
– Конечно, – кивнула. – Я всегда так завтракаю.
– Странно, почему ты тогда до сих пор не стала похожей на скелет!
– Я вечером питаюсь, – поспешила заверить ее.
– Ага, то есть питаешься самым что ни на есть вредным образом, – фыркнула моя подруга.
– Эличка, – жалобно проговорила я. – Давай ты все-таки останешься мне подругой и передумаешь превращаться в суровую воспитательницу. Я, честное слово, буду есть правильно, как только расправлюсь с этим гадким делом!
– Тогда появится другое дело, – смотря на меня в упор с неодобрением, заявила Эльвира. – Еще более гадкое. Твой образ жизни сведет тебя в могилу.
– Знаешь, Эличка, мои скромные наблюдения показали мне, что в могилу сводит любой образ жизни, – ответила я ей. – Даже самый правильный. Вот как ни живи, а никто еще вечным не остался. Агасфер же, кстати, говорят, жил абсолютно неправильно. Так что вечная жизнь, Эличка, может быть, все-таки не связана с нашим питанием?
– Тебе вредно слушать музыку, – заявила Эльвира. – В голове у тебя, Данич, полный винегрет. Причем еще и философский, что самое печальное. Но я все равно почему-то люблю тебя. Есть в твоей дурной особе что-то ужасно обаятельное и привлекательное.
– Я тоже тебя люблю, Эличка, – заверила я и для подтверждения чмокнула ее в нос.
– Постарайся вернуться пораньше. И, пожалуйста, Данич, береги себя. Ладно?
Я кивнула. Конечно. В конце концов, ничего особо опасного в моих планах на сегодняшний день не значилось.
Ознакомительная версия.
