Сделав многозначительную паузу, представитель Форин-оффиса продолжал. В общем, сейчас складывается такая ситуация, которая отчасти напоминает ситуацию накануне нападения немцев на Польшу. Надо пристально следить за действиями Москвы, чтобы избежать сюрпризов, какие были в 1939 году. Русские очень рассержены тем, что союзники опять нарушили обещание. Сперва русским было обещано провести высадку во Франции до августа этого года, а недавно известили о том, что операция откладывается до следующей весны. Русские больше не верят союзникам. Судя по некоторым признакам, Москва может предпринять решительные шаги.
Из шведских источников поступили сведения о том, что Япония собирается выступить в роли посредницы между Россией и Германией. С этой целью японский император хочет послать своего брата в Москву. Надо проверить по всем линиям — правильны ли эти сведения или, может быть, это только пробный шар со стороны японцев.
В местном русском посольстве в последние дни происходят какие-то собрания. По имеющимся данным, на эти собрания приглашаются все советские корреспонденты и члены русской военной миссии. Надо непременно узнать, о чем говорят на этих собраниях. Надо приложить максимум усилий, чтобы выяснить намерения русских.
После совещания полковник Марло пригласил к себе Эймза, Пимброка и Робинза. Закурив сигару, полковник выпустил вверх струю дыма.
— Бог услышал мои молитвы. Мне фактически предоставлена полная свобода действий. Так вот… надо в первую очередь использовать эту американку. Я думаю завербовать ее — пусть спутается с Мухиным, станет его любовницей.
Эймз мотнул головой.
— Ее нельзя пускать на такие дела. И она сама не пойдет.
— Уговорим ее как-нибудь, — мягко сказал Марло. — А если будет упираться до конца, можно будет подобрать какие-нибудь компрометирующие данные и заставить ее.
— Она может пожаловаться Поуэлу, — сказал Пимброк, — а тот обратится к президенту, и заварится…
Марло остановил его движением руки.
— Надо скомбинировать так, чтобы она ничего не могла сказать своему шефу.
— Мне лично… — Эймз откашлялся, — неудобно принимать участие в этом деле. Не представляю себе.
— Понимаю, — вкрадчиво произнес полковник, — она ваша хорошая знакомая, и вам неудобно вдруг менять характер ваших отношений. Но в данном случае надо отвлечься от личных мотивов ради интересов дела.
— Можно использовать Лилиан Уэстмор, не прибегая к вербовке, — сказал Пимброк. — Это мы берем на себя. Будем с ее помощью прощупывать Мухина, но она не будет знать обстоятельств дела. Совсем не обязательно посвящать ее в наши секреты.
— Во всяком случае, шантаж на нее не подействует, — добавил Эймз.
Марло тихо произнес:
— Можно так подготовить комбинацию, чтобы объект ее не мог никому пожаловаться. Самое главное — хорошенько прибрать к рукам этого человека. Женщины очень боятся компрометации. Секретная статистика гласит, что в тех случаях, когда человеку угрожает гибель его репутации, процент мужчин, кончающих самоубийством, значительно ниже, чем у женщин. Соотношение примерно 12 к 34. Почти втрое.
— Это данные по Англии? — спросил Пимброк.
— Да. Но надо полагать, что эти цифры действительны и в отношении Америки. — Марло взглянул на Эймза и чуть заметно улыбнулся. — Ну, ладно. Пока используем американку без вербовки. Попробуем. Итак цель — обработать как следует Мухина. Из всех русских он самый удобный. Между прочим, меня интересует, почему он научился играть на флейте? Неужели действительно хочет завести змею? Наверно, американка посвящена в эту тайну?
— А кроме Мухина, есть еще интересные русские? — спросил Эймз.
— Я наметил одну комбинацию против заведующего консульской частью. Может быть, что-нибудь получится. Мухин играет в карты?
— Кажется, нет, — ответил Эймз. — А что?
— Надо это выяснить, — сказал Марло. — Можно будет втянуть его в компанию картежников, приучить постепенно к крупной игре, дать ему выиграть, а потом подсунуть мастера по этой части и обыграть его в пух и в прах. И так распалить его, чтобы проиграл казенные деньги и залез в долги. Можно провести хорошую комбинацию. И тогда обойдемся без вашей американки.
— Я выясню через мисс Уэстмор, играет ли Мухин, — сказал Эймз.
Оба вышли из кабинета Марло и некоторое время молча шагали по коридору. Потом Пимброк прошептал:
— Завидую тем, кто на фронте. Им не приходится заниматься всякими гадостями. Непременно напишу обо всем этом после войны. Получится почище любого детективного романа. Верно?
Эймз ничего не ответил.
Мухин обзвонил всех, приглашая к себе на день рождения. Лилиан изготовила пудинг из кукурузной муки, Пимброк и Эймз достали две бутылки «Олд Парра» и головку сыра «стилтон», а Мухин принес из посольства две баночки зернистой икры — получился королевский пир.
Прежде всего выпили за удачную высадку в Сицилии — англо-американские войска не встретили почти никакого сопротивления. На острове оказались только две немецкие дивизии неполного состава и несколько потрепанных итальянских.
— И вас тоже можно поздравить.
Пимброк и Эймз чокнулись с Мухиным, а Лилиан поцеловала его.
Мухин поблагодарил за поздравления. Немецкое наступление, начатое на Курской дуге за пять дней до высадки Монтгомери и Паттона в Сицилии, захлебнулось, и спустя неделю русские начали ответное наступление на Орловском выступе. Немцы не выдержали и попятились назад. Их генеральное наступление, о котором говорилось в приказе оберкомандования от 4 июля, окончательно провалилось. Мощные танки нового типа — «тигры» и «пантеры» не помогли.
Лилиан открыла портфель с пластинками, привезенными из Москвы, и завела патефон. Прослушав первую пластинку, Пимброк пришел в восторг. Эймз тоже одобрительно промычал.
— Недаром сам Тосканини при мне говорил, что «Полюшко-поле» — лучшая песня двадцатого столетия, — сказала Лилиан.
— Песни у русских хороши, — заметил Эймз. — Зернистая икра тоже. Но живопись, к сожалению…
Мухин стал возражать ему. Эймз засмеялся и, еще раз чокнувшись, сказал:
— Не будем тратить время попусту. Наш спор — это спор обитателей разных планет, все равно не договоримся.
— Зато в главном договорились, — сказала Лилиан, делая сандвичи. Победить общего врага.
— И надо сохранить наше согласие после победы, — Пимброк поднял рюмку. — За взаимное доверие и искренность.
Осушив рюмку, Эймз повернулся к Мухину.
— Вы, русские, все-таки не верите нам. Я сужу об этом по разговорам с вашими офицерами на банкетах.
Мухин улыбнулся и развел руками.
— Вы делаете все, чтобы подорвать к себе доверие. Тянете со вторым фронтом. Все время находите отговорки. И самым откровенным образом проектируете создание барьера против нас в Европе. А некоторые англичане и американцы уже начали говорить о той войне, которая должна быть после этой.
Лилиан зажала уши.
— Не хочу слышать о войнах. Мы, женщины, страдаем от них больше мужчин, быстро стареем и теряем любимых людей.
— Иногда находим их… — тихо сказал Пимброк.
Мухин и Эймз продолжали разговор в другом углу.
— Трумэн сказал: «Пусть русские и немцы как можно больше убивают друг друга», — говорил Мухин, размахивая руками. — Откровеннее сказать нельзя. И этого мнения придерживаются некоторые ваши политики, генералы и дипломаты, к сожалению, их немало. Они мечтают о том, чтобы мы пришли к финишу еле живые, обескровленные.
Эймз усмехнулся.
— Чисто славянская черта — любовь к гиперболам. У вас болезненная мнительность.
— Мы, англичане, хорошо относимся к русским, — громко произнес Пимброк. — Это так же верно, как то, что в этой рюмке шотландское виски.
Мухин кивнул головой.
— Простые англичане очень хорошо относятся к нам, так же как и мы к ним. Но не простые англичане…
— Хватит о политике, — простонала Лилиан и топнула ногой. — Не забывайте, что среди вас сидит женщина. Несчастная женщина эпохи второй мировой войны, теряющая свою молодость под грохот канонад. Давайте танцевать.
Она завела патефон и потащила Мухина танцевать. Пимброк подошел к кровати, на которой были разбросаны номера иллюстрированных журналов американских, турецких и испанских. Взяв с подушки журнал, Пимброк стал перелистывать его. Вдруг он замер, приоткрыл рот, приблизил журнал к глазам, потом отставил его и тихо свистнул. Он сел на диван, закрыл рукой подпись под фотоснимком и толкнул Эймза локтем.
— Смотри, — шепнул он. — Узнаешь?
— Знакомое лицо, — промычал Эймз… — Эти глаза.
— Угадай, кто?
Эймз покрутил головой
— Где-то видел…
— Эскориал, — подсказал Пимброк. — Гость из Германии.
