Нырнув в сени, поставил портфель на пол, забежал в кухню и стащил с антресоли рюкзак с деньгами. По дороге в комнату остановился, запустив руку в ведро, вытащил оттуда наточенный топор. Сейчас одним махом он отхватит Тимонину голову. Они закопают тело в приготовленной могиле и сразу поделят деньги. А лучше так, сначала деньги поделят, потом все остальное. Две трети – дяде Коле. Семену – треть, плюс «Жигули». И то много.
С топором, рюкзаком и портфелем он вбежал в комнату и увидел всю ту же картину. Избитый Тимонин хрипел на полу, а на нем сидел Семен, не давая пошевелиться.
– Порядок, нашел! – заорал Попов, высыпая из рюкзака на пол восемь тугих пачек. – В портфеле еще десять пачек, и еще деньги насыпаны. Я их даже не сосчитал. Ничего, пять минут – и сосчитаем.
Он встал над головой лежавшего на полу Тимонина, сжал ладонью топорище, хорошенько примерился и занес смертельное орудие над головой. Семен, продолжая сидеть на Тимонине, отнял руки от его горла, давая место для удара, и крикнул:
– Руби! Руби его, суку!
Топор начал стремительно опускаться. Тимонин напружинил ноги и спину, изогнулся и, сбросив с себя Семена, покатился по полу. Лезвие топора расщепило надвое половую доску. Семен встал на колени и снова грудью бросился на Леонида. Тот, переворачиваясь через спину и грудь, докатился до угла комнаты.
– Шалишь, паря, – прошипел дядя Коля.
Он дернул за топорище, вытащил лезвие из половицы, шагнул к вжавшемуся в угол Тимонину и снова взмахнул топором, целясь противнику прямо в лицо, в лобную кость.
И тут произошло неожиданное. Дядя Коля вдруг остановился, шагнул назад и разжал пальцы. Топор, перевернувшись в воздухе, грохнулся на пол.
– Полиция! – крикнул он и показал пальцем за окно.
– Что-что? – выкатил глаза Семен, слово «полиция» он услышал, но не поверил своим ушам. Последний раз полицейские бывали в Черниховке года два назад, когда в окрестных лесах искали беглого заключенного. – Что? – еще громче крикнул он.
Попов только зубами заскрипел. Забыв о Тимонине, о портфеле с деньгами, бросился к окну и припечатал нос к стеклу. К дому медленно подъезжал бело-голубой полицейский «Москвич». В салоне можно было разглядеть каких-то мужчин.
– Господи, что делать? – схватился за голову дядя Коля. – Менты, сучьи дети! Откуда тут они? Откуда?
– Иди спроси, откуда, – огрызнулся Семен.
Дядя Коля отступил от окна, прижал палец к губам и прошептал:
– Тихо, может, пронесет. Авось уедут. Авось не к нам.
Семен стоял над Тимониным, зажав в кулаке наборную ручку самодельной финки, сработанной на зоне, и не знал, как лучше поступить. Пришить Тимонина сей же момент? Нож в горло – и кранты. Но его крик и возня в доме, несомненно, привлекут полицейских. Спрятать разбросанные по полу пачки с деньгами в портфель, а портфель закинуть куда подальше, с глаз долой? Но прятать деньги нет смысла, пока этот гад из Москвы жив и все видит.
Тимонину, избитому до беспамятства, выпала пара минут, чтобы перевести дух. Он заворочался в углу. Его мутило, обстановка комнаты виделась нечетко, словно через залитое дождем стекло, окружающие предметы двоились, расплывались. В голове шумело так, будто под черепную коробку через уши залетел рой помойных мух. Сотни прозрачных крылышек трепетали, мелко вибрировали.
Господи, от этого шума оглохнуть можно!
Азербайджанцы въехали в Черниховку, когда заходящее солнце уже повисло на верхушках сосен дальнего леса. «Москвич» черепашьим ходом проследовал вдоль единственной сельской улицы. Если бы не пыхтевший движок машины, тишина была бы мертвой. Сельская улица занавесилась дымом пожаров. Ни людей, ни собак. Спросить, где дом дяди Коли, не у кого. Неожиданно на обочине Валиев увидел старуху в длинной латаной юбке. Она добывала питание козе, серпом косила пыльную сухую траву, разросшуюся у внешней части кособокого забора.
Появлению старухи Валиев так обрадовался, будто встретил родную мать, с которой не виделся уже несколько лет. Он затормозил, выскочил из машины и, окликнув бабку, спросил, в каком доме живет дядя Коля Попов.
– Ты из полиции, что ли? – прищурившись, спросила в ответ старуха.
– Нет, я с почты, письмо заказное привез. Для дяди Коли.
– Надо же, – покачала головой бабка. – Для хрыча Кольки машину гоняют. Много чести.
– Это же заказное письмо, очень важное. Вот и дали машину его привезти. Где же его дом?
– Важное, – передразнила старуха и показала пальцем в конец улицы. – Вона. Самый последний по моему краю.
– Дядя Коля сейчас дома?
– А где же ему быть, милок? Сидит сиднем.
– Спасибо, бабушка.
Валиев влез в кабину, хлопнул дверцей и плавно тронул машину.
«Москвич» медленно подкатил к последнему дому с правой стороны улицы и остановился у калитки. Бригадир достал из-под сиденья автомат, вставил снаряженный магазин с тридцатью патронами и сунул готовое к стрельбе оружие обратно в сумку. На заднем сиденье Хусейнов передернул затвор пистолета и наклонился над раненым Баладжановым.
– Недолго тебе осталось, скоро обратно вернемся, а потом в сразу больницу дунем. Вот на тех «Жигулях», что впереди у забора стоят.
Валиев распахнул калитку и, помахивая нейлоновой сумкой, пошел по прямой, глубоко протоптанной дорожке к крыльцу. Поднимаясь по ступенькам, он заметил, как зашевелилась светлая занавеска на окне. Значит, из дома за ним наблюдают.
Дядя Коля отступил от окна. Через полупрозрачную занавеску он видел, как из машины вышли два кавказца. Тот, что сидел за рулем, держал в руке сумку из синтетической ткани. В сумке угадывался какой-то продолговатый предмет, то ли обрез, то ли короткоствольный автомат. Но Попова поразило другое – одежда непрошеных гостей.
Их светлые брюки, сорочки, ботинки из плетеной кожи были залиты свежей кровью, которая даже не высохла. Брызги крови попали на руки и даже на лица кавказцев. Такое впечатление, будто только что, минуту назад, в салоне полицейской машины они освежевали на шашлык толстого барана. Догадка яркая и неожиданная, как ночная молния, осветила мрак неизвестности. Дядя Коля поднял с пола топор, тронул Семена за плечо, – мол, читай по моим губам – и прошептал:
– Это не менты, это убийцы, его друзья, – показал он пальцем в угол, где, шевеля разбросанными по сторонам руками, валялся Тимонин. – Ментов, видно, грохнули. А теперь пришли, суки, по наши души.
– По наши души, – шепотом повторил Семен последние слова Попова, словно магическое заклинание.
Как оказались в деревенской глуши убийцы, друзья Тимонина? Откуда они узнали адрес дяди Коли? Что им нужно? Времени, чтобы ответить на эти вопросы, уже не осталось. Надо действовать. Решительно и беспощадно.
– Сначала их сделаем, а потом уж с ним… – Дядя Коля не договорил, погрозил Тимонину кулаком. – Сиди тихо, тогда жить будешь.
Поднявшись на крыльцо, Валиев прошел в сени, остановился перед дверью, ведущей в комнату, и, бросив на пол сумку, поднял ствол автомата до уровня груди. Хусейнов встал с другой стороны двери и постучал костяшками пальцев по дереву.
– Дома есть кто? – спросил Валиев:
За дверью послышались тихий скрип половиц, шорохи. Дядя Коля с занесенным над головой топором занял позицию с правой стороны двери. Семен с ножом на изготовку забился в закуток между стеной и печкой, задернул ситцевую занавеску. От двери его отделяли три коротких шага.
– Спрашиваю, есть кто дома? – повторил вопрос Валиев.
Ответа не последовало. Дядя Коля стоял, тесно прижавшись к притолоке правым плечом и чувствуя, как капельки пота, выступившие на лбу, падают вниз, щекочут щеки, губы, катятся по неровно выбритому подбородку. Рука с топором, занесенная над головой, предательски подрагивает от напряжения, вибрирует в локте, и он никак не может справиться с этой дрожью. Ладонь, обхватившая топорище, сделалась влажной и скользкой. «Господи, скорее бы уж все кончилось», – подумал дядя Коля.
Валиев, уставший от ожидания, дал знак Хусейнову: тяни дверь, заходи первым. Держа пистолет в согнутой руке, тот потянул за дверную ручку левой рукой, сделал шаг вперед и сразу увидел человека в разорванной грязноватой рубашке, видимо, мертвецки пьяного. Мужчина сидел на полу, в дальнем углу комнаты, и, кажется, хотел подняться. Его лицо распухло от побоев, на подбородке, на рубашке кровь. Хусейнов прищурился, стараясь разглядеть в мужчине Тимонина, виденного только на фотографиях, но не мог узнать. Вроде похож, вроде этот самый, решил он наконец и сделал еще полшага вперед, готовясь выстрелить в Тимонина. Но тут ему показалось, что линялая ситцевая занавеска, закрывающая простенок между печкой и стеной дома, дрогнула. Он повернул голову к занавеске и тут же уловил какое-то движение у себя за спиной. Инстинктивно повернувшись, он увидел перед собой перекошенную от злобы физиономию Попова, блеснул над головой наточенный топор – дядя Коля метил прямо в голову Хусейнова. В распоряжении азербайджанца осталось лишь короткое мгновение. Забыв о пистолете, он успел вжать голову в плечи и наклонить корпус в сторону – только и всего.
