— Присаживайтесь, Юленька.
Кроме кресла, усесться здесь можно было только на короткий диванчик, втиснутый между шкафами, напротив окна.
— Замечательно, что вы все-таки едете. Я успел привыкнуть к этому обстоятельству. Еще одно доказательство вашего ума — способность отставить обиду в сторону. Я не ошибаюсь?
— Давайте к делу. А то мне все кажется, что мы занимаемся переливанием из пустого в порожнее.
Серов подсел боком к столу, водрузил на него бутылку, выудил откуда-то снизу узкий, похожий на мензурку стакан и плеснул в него пальца на три прозрачной коричневатой жидкости.
— Я уже высказался там, в ресторане, и повторяю со всей определенностью — наша с Сашкой точка зрения не имеет сейчас никакого значения. Вы едете и делаете то, что мне нужно.
Он поднял стакан, посмотрел сквозь него, осторожно глотнул и поставил его на прежнее место.
— Так что давайте переходить к обсуждению деталей. Вы улыбаетесь?
— Вчерашним вечером, возвратившись домой, я сидела в растрепанных чувствах и кляла вас с Александром. А когда надоело, сказала себе: а что я, собственно, так переживаю за свою репутацию? Думайте обо мне, что хотите! А я заработаю свою тысячу долларов и постараюсь отвалить в сторону живой и невредимой.
Серов заговорил еще до того, как я смолкла:
— Ольгу и дочь я отправил из города. Место, где они сейчас, надежное и удаленное. Пока длится эта заваруха, они будут там в гарантированной безопасности. Хотите, приоткрою тайну? Намекну, где они сейчас? — Он хитро улыбнулся и вновь потянулся к стакану. — Но только самую малость!
— Нет, не хочу. Ведь к делу это отношения не имеет.
— Ошибаетесь. Имеет, Юлия Сергеевна. Не исключено, что это обстоятельство может стать известно Житкову. Хотя бы через вас, Юлия. Мне хочется, чтобы Житков не тратил времени на поиски моего семейства. Пусть занимается делом Олег Владимирович. Себя же я считаю в полной безопасности. Наши иностранные партнеры имели дело только со мной. Даже если узнает Житков их реквизиты, те все равно не захотят иметь с ним дела. Вот так!
Николай Михайлович хлопнул ладонью по столу, как точку поставил, и повторил торжествующе:
— Вот так!
Я прикинула открывающиеся передо мною возможности и поделилась с ним соображениями.
— Этой информацией я могу услужить самарским. Но представьте на миг, что они мне совершенно чужие. Как вы посоветуете поступить в таком случае?
Николай Михайлович хмыкнул, призадумался и решил:
— Поступайте, как сочтете нужным. Может, даже лучше будет, если они обо всем узнают. Спокойнее будут себя вести. Кстати, в каком объеме мне о них рассказывать? Чтобы сэкономить время, не вдаваясь в известные вам подробности?
— Представьте, что я о них ничего не знаю, и рассказывайте исходя из этого.
Николай Михайлович от такого моего упрямства даже руками развел и восхитился:
— Нет слов! Снимаю шляпу.
Став серьезным, он покусал губу, пригладил волосы и приступил к делу.
— Житков. Олег Владимирович Житков. Хозяин и глава самарской фирмы «Альянс». Мой старый и до недавнего времени добрый приятель. «Альянс» — солидная контора. Солидная не по размерам, а по качеству. Занимается всем — от проектирования до строительства. От геодезической разметки до сдачи объектов «под ключ». И с неизменным успехом. Сам Житков в прошлом отсидел срок, небольшой, но обидный. Как это тогда называлось, за преступление в хозяйственной сфере. А фирму он разворачивал, Юленька, здесь, в Тарасове. Тогда, да и сейчас тоже, я был заинтересован в его «Альянсе». Для «Литера» фирма Олега Владимировича явилась надежным объектом сбыта ввозимой из-за рубежа продукции. Я, Юлия Сергеевна, живу на свете не без покровителей во властных эшелонах наших краев, говорю, не хвастая, и при моей помощи «Альянс» поднялся, как на дрожжах. А позднее пришло решение перебазировать его в Самару. В то время конкуренция там была, не в пример Тарасову, слабее. Решение оказалось правильным. После перемещения прибыль фирмы выросла чуть ли не наполовину. Это позволило без особой опаски взяться за очень серьезное дело, имея партнерами моих заграничных коллег. Импорт, Юлия Сергеевна, импорт.
Серов встал, отошел к окну и с наслаждением зевнул, прикрыв ладонью рот.
— Вы знаете, что такое хороший импорт? Это прежде всего монополия на товар, прекрасный сбыт и великолепная прибыль. Но это с одной стороны. С другой…
Серов медленно прошелся по кабинету и продолжил тоже медленно и как-то печально, будто высказывался о предмете своих постоянных тревог:
— С другой стороны, Юля, хороший импорт — это очень жесткие сроки поставки товара и тяжелые последствия за невыполнение партнерами договорных обязательств. Так-то!
Он оперся руками о стол.
— Короче говоря, я заключил с западниками договор на поставку сюда пробной партии очень дефицитной краски. Житков вошел ко мне в долю. Но продавать ее мы пока не собираемся. Положение на рынке таково, что этот товар, как вино, от времени становится все дороже. Олег Владимирович занят сейчас строительством наинадежнейшего склада, где можно будет разместить и эту партию, и все последующие. В гостях у него я давно не бывал, но, если верить его отчетам, строительство вовсю движется к концу и будет полностью завершено ко времени ввоза в страну товара. В проектирование и строительство наши фирмы вложили баснословные по здешним масштабам средства, но получить мы собираемся гораздо больше. Больше намного!.. «Коготок увяз…», как там дальше, Юлия Сергеевна?
Николай Михайлович вдохновился рассказом. Щеки его разрумянились, и глаза блестели.
— «Коготок увяз — всей птичке пропасть», — подсказала я пословицу.
— Вот именно. Должно быть, подумав именно так, Житков предложил изменить условия договора, заключенного между нашими фирмами по этому делу. Рассчитал он все верно. Рассудите сами. Строительство склада в его руках, и сроки его окончания сейчас зависят только от «Альянса». Мною в строительство вложены большие средства. Потеря их ударит по «Литеру» наотмашь. Не смертельно, нет, но крайне болезненно. А без готового склада товар ввозить невозможно. Это — разрыв отношений с поставщиками. Это — крах всего дела. Что же Житков? Рассудив таким образом, он потребовал от меня увеличить, и значительно, процент с прибыли, причитающийся его «Альянсу». На что это похоже, как, по-вашему?
Николай Михайлович замолчал, ожидая ответа. Я, занятая впитыванием ценнейшей информации, не сразу сообразила, что он хочет от меня услышать.
— На выкручивание рук? — спросила неуверенно.
Он кивнул со скорбным выражением лица.
— Отсюда все и началось. А где и, главное, как все это закончится, одному богу известно.
Серов протянул руку назад, нашарил, едва не свалив, стакан, но не глотнул, а лишь сжал его у груди всеми десятью пальцами.
— Обидно! — причмокнув, продолжал он. — Ведь Олег, можно сказать, мой выкормыш. И жалко. Потому что приходится наказывать дитя, если оно неразумное. А куда деваться? Если «Литер» вложил в дело много, то «Альянс» — почти все. Сорвись дело, фирма Житкова — труп хладный. И он это понимает. Поэтому-то я так смело и пошел на обострение отношений. Знаете, как я поступил? Я в ответ предложил Олегу подписать набор документов, по которым «Альянс» полностью теряет самостоятельность и становится всего лишь самарским филиалом моего «Литера». Пошел на это я по двум причинам. И чтобы впредь неповадно было так грубо обижать отца родного, это для удовлетворения души своей, и чтобы застраховаться, сделать повторение такого номера невозможным.
Юлия Сергеевна, вы заскучали?
— Что вы! Как можно, Николай Михайлович! Если уж мне приходится барахтаться в вашем водоеме, то надо знать, где и какие коряги лежат на дне.
— Образно! — понравилось ему сравнение. — А понятно?
— Не все. Но вопросов я вам задавать не буду! — Мой указательный палец, как револьверный ствол, на мгновение нацелился на его переносицу. — Чтобы не заподозрили вы меня еще в каких-нибудь грехах. Попробую удовольствоваться тем, что получу. Итак, в моем поле зрения находится пакет документов, по которым «Альянс» становится самарским филиалом «Литера». То есть полностью теряет самостоятельность.
— Правильно.
Серов глотнул выпивки, поморщился и со стуком поставил стакан куда подальше — на подоконник.
— Правильно. Но теперь не стало предела возмущению уже Олега Владимировича. Я это предвидел и пригрозил тем, что разорву с ним всякие отношения. И пусть хранит тогда в недостроенном складе что угодно, от бензина до армейского обмундирования.
Николай Михайлович замотал головой, как жеребец, и рассмеялся, как герой трагедии.
— Вам до конца ясно, что все это значит?
— Война, — ответила я.
— Война. Нет, я сначала не поверил. Не мог поверить, что Олег способен перейти от угроз к действиям. И не принял никаких мер предосторожности. Результат — выстрел в Женьку. О, господи!
