Я замерла.
— Два месяца назад разведкой были получены данные, что чеченские боевики под командованием ряда полевых командиров, в частности небезызвестного Руслана Базаева, получили в свое распоряжение новейшее биологическое оружие. Причем не оттуда, откуда они получают деньги, оружие и наемников — то есть от исламских экстремистов с Ближнего Востока. Там просто его нет. А получили они его непосредственно из России.
Андрей Леонидович хватил большой глоток крепчайшего кофе, который я приготовила ему по его просьбе, перевел дух и продолжал:
— Мы начали сбор информации. И вскоре удалось выяснить, что биологическое оружие нового поколения, запрещенное всеми международными конвенциями, у боевиков в самом деле есть. И одновременно нет. Звучит как парадокс? Согласен. Но чтобы понять, что это вовсе не парадокс, нужно знать, что такое биологическое оружие. Понимаешь, например, говорили об иракских ракетах с биологической начинкой, нацеленных на Вашингтон. Чушь. Этого не может быть, потому что биооружие — это очень хрупкая субстанция. Живет не более четырех часов, а потом распадается и отмирает. Это как блины — пекут непосредственно перед употреблением.
— Вы хотите сказать, что у боевиков есть, то есть были пробные образцы готового оружия… но технологии изготовления у них отсутствуют? — уточнила я.
— Вот именно. И были зафиксированы случаи, когда боевики применяли его. Локально. В опытном порядке, но применяли. И один из таких опытов частично зафиксирован на пленку.
— Это та, что у Калитина?
Гром смерил меня взглядом и кивнул.
— Нам удалось проследить, куда тянутся нити из Чечни. Сюда. В Тарасов. В фирму «Ратмир».
— Но «Ратмир» — это огромный концерн. Несколько десятков дочерних предприятий. По сути дела, это треть или даже половина всего коммерческого капитала города. Так что…
— Я так чувствую, что ты собираешься произнести защитительную речь в пользу татарской бедноты Поволжья, — прервал меня Суров, — оно, конечно, Ринат Ильдарович мужчина обаятельный, но зачем же так нервничать, Ильмира Маратовна? Ладно. Шучу. Хотя, откровенно говоря, не до шуток. Не исключено, что одно из предприятий «Ратмира» является секретной лабораторией для производства этого самого биооружия. При годовом обороте фирмы, во много раз превышающем годовой бюджет всей области, закупить новейшее оборудование в Германии и Штатах — дело нехитрое.
— Но зачем? — проговорила я. — Зачем руководству «Ратмира» сотрудничество с боевиками… да еще на такой базе? Если, конечно, допустить, что все сказанное вами правда.
— Есть много того, чего мы еще не знаем, — мягко проговорил Суров. — Именно для этого мы и внедрили тебя в фирму Салихова.
— «Мы внедрили»! — фыркнула я. — Черт знает что, Андрей Леонидович!
— По-моему, даже и он не знает, — покачал головой Гром. — Единственное, что я могу утверждать со всей определенностью, — это то, что Шкапенко, бывший украинский экстремист и чеченский наемник, был связан с Базаевым. Мы давно арестовали бы его, но все выжидали наиболее подходящего момента. Дождались… Шкапенко взорвали к чертовой матери его чеченские сообщники — и все! И еще это…
— Что?
— Убийство парней из спецназа. Тех, которым отрезали головы. Микульчика и Богрова.
— Вы считаете, что это имеет отношение к смерти Шкапенко и вообще… подозрениям в отношении фирмы Салихова? — воскликнула я.
— Да.
— Но ведь они сопровождали тело Саши Путинцева!
— Погоди, — проговорил Суров, — может, я чего-то не знаю? Какой такой Саша Путинцев? Это тот самый, который… но ты-то откуда его знаешь?
— Да, это тот самый мальчик, попавший в плен к чеченским боевикам и погибший невесть от чего. И теперь… м-м-м… как действует биооружие, разработанное вашим Шумилиным и его зубрами генной инженерии?
— Вредно для здоровья, — отозвался Гром. — Это генетическое оружие так называемого избирательного действия. Вирусы со смещениями в ДНК. Действует в зависимости от генотипа человека.
— Как-как?
— Ладно… проще говоря, все реакции организма закодированы в генетическом наборе. Скажем, у китайца, украинца или негра они отличаются в такой степени, что от одного и того же вируса белый человек умрет, а вот черный выживет. Или, например, кавказец выживет, а русский и вообще славянин умрет.
— Н-да…
— Вот совсем простой пример: здоровый русский мужик выпивает литр водки, и что ему от того будет?
— Соната в вытрезвителе.
— Вот именно. А от той же самой дозы, грубо говоря, скопытится целое японское или китайское семейство. И все оттого, что у азиатов в отношении алкоголя куда слабее рецепторное поле. А русский только пьяным будет.
— Что, по такому же принципу действует хваленое биооружие из вирусов со смещениями в их ДНК?
— Вот именно. И только один человек в России, а быть может, и на земле знает секрет такого оружия. Его создатель, академик Шумилин. Тот самый, который скрылся из поля зрения властей несколько лет тому назад. Имя которого упоминали на той самой пленке. И сдается мне, что Шумилин где-то здесь, в Тарасове. Быть может, даже работает в «Ратмире». Под чужой фамилией.
— И почему нельзя было рассказать мне все это сразу, не вынуждая меня чувствовать себя дурой?
— Потому что Антон Павлович Калитин…
— А кто такой Антон Павлович Калитин, чтобы указывать сотрудникам центрального аппарата ГРУ? — перебила я.
— Он координирует деятельность спецслужб в этой области, разве тебе это неизвестно? Это достаточный повод, чтобы прислушиваться к его советам. В конце концов, Шкапенко отследили именно его люди.
Я холодно улыбнулась.
— Да… — Суров о чем-то вспомнил и посмотрел на меня, — я хотел спросить тебя о Путинцеве. Откуда тебе известно, что…
— Дело в том, что его мать, тетя Катя, живет напротив меня, — опять довольно бесцеремонно перебила я (не люблю, когда меня держат за дурочку даже в деталях). — И она пришла ко мне с просьбой выяснить, что сделали с ее сыном, изуродованный неизвестно чем труп которого прислали ей в цинковом гробу.
— Что-о-о?
— И у меня создается впечатление, что он — один из тех, на ком испробовали опытные образцы биооружия.
Суров изумленно уставился на меня…
* * *
А пленку с телефонным разговором Салихова мы прослушали. Ему предлагали купить акции прогорающей компании. Очень настойчиво. Практически пытались всучить.
Реакцию шефа «Ратмира» я уже слышала. Она была очень экспансивной.
На следующий день я едва не опоздала на работу. По весьма прозаической причине: на меня упал кирпич.
Произошло это так.
Я мирно шла по улице — благо ни общественным, ни личным транспортом пользоваться необязательно, от моего «дома» до головного офиса «Ратмира» пять минут ходьбы, — как вдруг прямо перед моими ногами рухнуло что-то громоздкое и внушительное и разлетелось мелкими осколками и пылью. Это оказалось кирпичом, и даже не стандартным красным или белым, а крупноблочным, которые так любят использовать в строительстве своих особняков «новые русские».
Вот черт!
Я подняла голову и увидела, как из окна третьего этажа на меня, нагло скалясь, смотрит черномазое хайло. Негр.
— Ах ты, гнида! — прорвало меня. — Щас вот…
Нигер захохотал и скрылся в окне. Какая наглость, подумала я, негров в Тарасове не так уж много, можно ведь и вычислить.
— Привет тебе от старого знакомого! — послышался голос с еле заметным иностранным акцентом, и негритянская физиономия снова замаячила в окне. — Вы только не пугайсь, мадам. Мы не кусай. Просто привет.
Я отошла на безопасное расстояние от окна и извлекла из кармана сотовый. Набрала один из номеров службы безопасности «Ратмира». С половиной сотрудников службы безопасности я познакомилась накануне на вилле Салихова. Бравые охраннички очень удачно имитировали усиленную охрану дома и прилежащих к нему территорий.
— Але… Валера? — проговорила я. — Это Ильмира говорит. Да… Ильмира. Можешь подойти к соседнему дому через минуту? Ну… или подъехать. Случилось. Только быстрее.
Не через минуту, а через несколько секунд — умел же покойный Шкапенко подбирать себе людей — из-за угла показался серый джип. Он остановился буквально в нескольких сантиметрах от моей правой ноги, и оттуда опрометью выскочили рослые ребята, среди которых я выделила короткий светлый «ежик» Валеры Смирнова. Одного из заместителей покойного Шкапенко.
— Что случилось?
— Да вон… из того окна кирпич кинули, — пожаловалась я. — Негр. И еще сказал при этом: привет, дескать, тебе от старых знакомых.
Больше Валера не задал ни единого вопроса, он приказал своим амбалам прочесать оба подъезда и крышу злополучного дома.
