Когда кортеж Салихова, состоящий из трех автомобилей, не снижая скорости, влетел на взлетную полосу, где находился захваченный самолет, и Ринат Ильдарович решительно направился к трапу, возле которого застыли двое людей в масках и с автоматами, путь ему преградил начальник областного управления ФСБ генерал Трубников.
— Может, не стоит, Ринат Ильдарович? — сказал он. — Может, попробуем какие-нибудь иные методы… захват?
— Вы не понимаете, — покачал головой Салихов, — вы не понимаете, что это за люди. Они не остановятся ни перед чем. После их визита в офис, где они захватили моих сотрудников, в прихожей осталось три использованных шприца. Они уже застрелили одного человека. Это не люди — это звери, накачавшиеся наркотой и почувствовавшие себя суперменами.
— Но вы же идете на смерть!
— Отнюдь нет, — сказал Салихов. — Кроме того, они сказали, что у них на борту находится биологическое оружие массового поражения. И они не постесняются его применить, если я откажусь лететь с ними туда, куда они говорят.
Трубников побледнел.
— Ах, даже так… — медленно проговорил он и нерешительно оглянулся на стоявшего за его спиной в окружении нескольких охранников в штатском вице-мэра Антона Павловича Калитина.
А в самом самолете нас ждал сюрприз: как только Салихов и я поднялись по трапу и попали в салон, нас встретил улыбчивый блондин с короткой стрижкой и приветливым широким лицом, которое, кстати, показалось мне знакомым.
По всей видимости, оно показалось знакомым и Ринату Ильдаровичу, потому что он начал пристально вглядываться в него, а потом произнес:
— А вы случайно не…
— Случайно да, — сказал тот, — мое имя Алексей Шкапенко. Я брат вашего бывшего начальника охраны, Ринат Ильдарович. К сожалению — покойного. Я ведь похож на него, правда?
— Зачем мне лететь в Тбилиси? — резко спросил его Салихов.
— В Тбилиси? О, вероятно, в мои слова — когда я говорил с вами по телефону — вкралась какая-то неточность, — с вызывающей беспечностью ответил Шкапенко-младший. — Нам в самом деле незачем лететь в Тбилиси.
— А куда же мы тогда летим?
— В Грозный.
Гробовая тишина сопроводила эти не заключающие в себе ничего сверхъестественного слова.
— В Грозный? — бледнея, повторил Салихов таким тоном, как будто переспрашивал: в ад?
— В Грозный.
— Но зачем?
— Об этом вам расскажет другой человек. Я не уполномочен с вами беседовать.
— Какой другой человек?
— О-о-о, — Шкапенко улыбнулся и сощурил светло-зеленые кошачьи глаза, — с этим человеком хочет побеседовать по душам пол-России. Особенно в Минобороны и конкретно в Генштабе. Я говорю о Руслане Базаеве.
* * *
— Неужели они все-таки на самом деле направятся в Грозный? Ведь там даже аэропорта приличного нет… все разбомбили, — сказала я, выглядывая в иллюминатор, где в неласковой ноябрьской дымке плыла серая и белая, с черными подпалинами голых лесов земля.
— Мне кажется, да, — отозвался Салихов. — Простите, Ильмира Маратовна, что я втравил вас во всю эту историю. Но, откровено говоря, я и сам многого не могу понять.
— У них в самом деле на борту биологическое оружие? — спросила я.
— Так мне сказал этот ублюдок Шкапенко-младший. Они сами зовут его Алеко. Алеко… родной брат Андрея, а такие разные люди!
Неужели он в самом деле ничего не знает, промелькнула настороженная мысль. Ничего о том, кем был его обожаемый Шкап. Единственное, в чем Ринат Ильдарович был непоколебимо уверен, так это в том, что в смерти Шкапенко виновен его собственный младший брат.
По Салихову не видно, что он боится или вообще опасается за свою жизнь. Вероятно, этот человек привык к тому, что все и всегда мог купить. Вот и теперь… я думаю, он держал про себя вариант, что если дело пойдет совсем уж хреново, то он предложит за себя и своих сотрудников деньги.
Конечно, Салихов не так богат, как Борис Абрамович Березовский, чтобы платить миллионы и миллионы долларов за освобождение заложников, не считая, но что он потянет любую запрошенную сумму — конечно, в рамках разумного, — в этом я была совершенно убеждена.
В салоне самолета, помимо нас, находилось примерно двадцать — двадцать пять человек. Из них полтора десятка — те самые заложники, которых захватили в офисе.
Вздрогнув, я узнала в одном из них Виктора Сергеевича Путинцева.
И ему не повезло.
Среди террористов, как я уже отметила, не было ни одного кавказца: навербовали себе продажной славянской крови, сволочи! Нет, я вовсе не о том, что славянская кровь — продажная, сама все-таки русская, но как говорится, у нелюдей нет национальности, а ублюдки встречаются среди всех наций.
Насколько я поняла, это была разноплеменная компания. Руководитель группы — Шкапенко говорил с украинцами по-украински, с русскими и прибалтами — по-русски, а один явно восточного происхождения бритый товарищ не понимал, как мне показалось, ни одного из перечисленных языков.
— Кажется, нас ведут, — неожиданно сказал Салихов, выглядывая в окно.
Я последовала его примеру.
Как будто совсем близко, на расстоянии протянутой руки, а фактически в нескольких километрах от нас параллельным курсом шли два боевых самолета. Их скорость была выше, чем скорость несущего нас авиалайнера, и поэтому пилоты двух боевых единиц российских ВВС время от времени выписывали в воздухе широкие круги.
— Надеюсь, они не станут нас атаковать, — негромко проговорил Салихов.
— Я тоже надеюсь на это, — через весь салон крикнул ему Шкапенко. — Тем более что мы уже в видимости ставропольского аэропорта, где я, собственно, и собираюсь произвести посадку.
— Ставрополь? — удивленно пролепетала я.
— А вы что же, дорогая моя, думали, что я буду сажать эту махину в разваленном вашими бомбежками и артобстрелами Грозном? — насмешливо отозвался Шкапенко. — Это верная гибель. Я, конечно, люблю рисковать, но я же не идиот.
— Что ты собираешься делать? — резко спросил Салихов.
— Идти на посадку и просить два грузовых вертолета, — сказал главарь террористов. — Мы пересядем в них и уже таким манером доберемся до Грозного.
— Вам не дадут вертолетов.
— Правда? Ринат Ильдарович, мы поставим им такие условия, что они не смогут отказаться. Хотите простой пример? Улугбек, дай-ка сюда вон того почтенного джентльмена.
Улугбек, тот самый восточный тип, что не говорил ни на одном из звучавших в салоне самолета языков, кивнул и, легко подняв за плечи мужчину, подвел его к Алеко. Тот окинул мужчину критическим взглядом, отметил, что заложник страшно напуган и бледен до синевы. И сказал:
— Ринат Ильдарович, вам знаком этот человек?
Салихов пристально взглянул на того.
— Ну да, — наконец ответил он, припоминая. — Это Денисов, директор той фирмы, которую вы осчастливили своим появлением.
— Ага! — с удовлетворением воскликнул Алеко. — Очень хорошо. А что, господин Денисов, дети у вас есть?
— Дочь… Настенька, — непослушными серыми губами вытолкнул тот. Страх беспощадно сорвал покров респектабельности и солидности с этого человека, привыкшего к тому, что все зависит от него самого. А теперь ничто — даже самая жизнь его! — не зависела от директора одной из дочерних фирм ЗАО «Ратмир».
— Сколько ей лет? — с доброжелательной улыбкой продолжал спрашивать Шкапенко.
— Семь.
Весь салон уже вышел из снедавших каждого из этих людей раздумий и с тревогой прислушивался к странному диалогу между главой террористов и одним из собратьев по несчастью.
Шкапенко, кажется, прекрасно это чувствовал и потому говорил нарочито громко:
— Вот видите, Ринат Ильдарович. У этого человека есть дочь. Он ее любит. Наше доброе правительство, конечно, не захочет лишить ее отца. А если ставропольские власти заартачатся, я скажу им так: вот, дорогие мои, до проявления вашей несговорчивости у той тарасовской девочки был отец.
И он молниеносным движением, с головой выдающим в нем человека великолепной спецподготовки, выхватил из-под пиджака пистолет и выстрелил в голову несчастному Денисову, который даже не успел понять, что его уже нет.
Потому что в тот момент, когда смертоносное дуло зависло в пяти сантиметрах от его лба, он бессмысленно смотрел в пол и произносил молитву богу. Первую в своей жизни.
И последнюю.
Салихов отшатнулся, а я почувствовала, как кровь бросилась мне в голову потоком неудержимой ярости. Да, я видела на своем веку много крови, много смертей и бессмысленной жестокости, но такого… такого мне видеть не приходилось.
Убить невинного человека в порядке дидактического пояснения ставропольским властям, которые были там, внизу, в двух километрах под нами. Убить с улыбкой и прибауточками.
Чудовищно.
Шкапенко перешагнул через труп Денисова и спокойно и широко улыбнулся Салихову, а потом мне:
