«Ну, это не проблема, – подумала я, – если Алине дать задание найти старинные рецепты, то она перероет все вверх дном, но найдет то, что надо».
– Кстати, Матвей говорил, что заводик он отпишет Ирине. Вам, Марта, весь комплекс, жене – завод. Думаю, это было справедливо. Жаль, что Ирина не оценила столь щедрый жест.
– Откуда вы знаете, что не оценила?
– Она сама мне сказала об этом. Ирина рассчитывала, что будет единственной наследницей, сами подумайте, столько лет жить в нищете и упустить из рук такое сокровище! Для красивой женщины куда приятнее быть владелицей графской усадьбы, чем небольшого сельского производства. Но не это самое неприятное. Мужайтесь, Марта. Насколько мне известно, на счету вашего деда не осталось ни копейки. Вы не сможете продолжить его дело, даже если и найдется завещание в вашу пользу.
– Но вы же только что говорили, что средства, которыми владеет дед, практически неограниченны? – напомнила я.
– Говорил и не отказываюсь от своих слов. Дело в том, что накануне отравления газом Матвей снял все наличные со счетов.
– Как можно снять такую сумму? – не поверила я.
– Он заказал деньги заранее. Об этом я узнал задним числом, когда мой друг был уже в больнице.
– Но зачем? Что произошло? И где сейчас деньги?
– Он не стал рассказывать мне подробностей, просто сказал, что сделал это ради Ирины и скоро вернет деньги на счета. К сожалению, я больше ничего не смогу вам сказать. Я дословно передал слова Матвея, а своими сведениями не располагаю.
Наши вытянутые физиономии, наверное, выглядели комично. Уж чего мы не ожидали, так это столь подлого удара из-за угла. Получается, что даже если Марта и унаследует остатки фамильной коллекции, то в ближайшее время все равно не сможет продолжить работы по реставрации имения и строительству социальных объектов. Стройку придется заморозить на неопределенное время, которое, судя по всему, растянется на годы. А что произойдет за это время… и хватит ли у Марты терпения и мужества стоять до конца… и найдется ли вообще завещание, написанное в ее пользу, – неизвестно.
– У меня есть кое-какие сбережения, – залопотала Марта, – я могла бы продолжить реставрацию на свои деньги.
– Нет смысла, – покачал головой Петр Алексеевич, – какие у вас там средства? Знаете, каков был месячный бюджет стройки?
Он назвал цифру, и мы с Мартой приуныли. Кажется, дело ее было плохо.
– Машенька, – Норбеков назвал Марту именем, которым называл ее родной дед, – послушай меня, дурака старого. Не ввязывайся ты в это дело, не по плечу тебе оно. После того, как вместе с Ириной исчез адвокат и юрист Матвея, я понял, что здесь приложили руку люди сильные, не нам чета. Уж больно ставки высоки.
– Мафия? – подняла наполненные слезами глаза Марта.
– Ну, можно и так сказать, если тебе это слово привычнее.
– Думаете, и Ирину с Даниэлем убили?
– Нет, как раз не думаю. Ирина появилась возле твоего деда как раз незадолго до известия о наследстве. Думаю, вся эта история – хорошо продуманный трюк Ирины и Даниэля. Вероятнее всего, они были знакомы и раньше.
– И что мне делать?
– Уезжать, – жестко ответил он, – забыть обо всем, что с тобой здесь произошло, закрыть глаза на фамильную гордость, на желание найти виновных в смерти твоего деда.
– Я не могу, не могу, – замотала головой Марта.
– Ты должна. Ваши предки мечтали о возрождении семейного имения, они хотели, чтобы все снова стало так, как было до революции. И вряд ли они желали видеть в стенах своего дома чужих людей. Как ты не понимаешь: самое главное – сохранить род Лепниных. А ты единственный осколок этого рода. Пойми, Машенька, беречь память о предках совершенно необязательно в стенах, которые хранят о них воспоминание. Это – в идеале, но есть и другие варианты. Ты можешь провести исследование и написать книгу о роде Лепниных. Думаю, проблем с изданием не будет. Наймешь хорошего фотографа, он сделает снимки имения, в архивах краеведческого музея области наверняка сохранилось много сведений и старых фотографий.
– Вы думаете?
– Я знаю. Кстати, в одном из залов музея висит портрет Константина Лепнина кисти великого живописца. Если покопаться в запасниках, наверняка можно найти полотна с изображением и других членов семьи.
Норбеков говорил столь убедительно, что убаюкал и меня. Если все так серьезно, как рисует он, то, может, и правда Марте стоит вернуться в Данию и тихо копаться в фамильном барахле? А что, прекрасно иллюстрированная книга, сдобренная древними и современными фотографиями, историческими экскурсами, свидетельствами очевидцев прошлого, вполне может явиться прекрасным памятником на могиле этого рода. На могиле…
Марта пообещала серьезно подумать над предложением Петра Алексеевича, закрыла за ним дверь, вернулась на кухню и, глядя в окно, произнесла:
– Никогда. Никогда они не дождутся, чтобы Марта Марсвин… нет, Мария Лепнина, бежала, поджав хвост. Ты найдешь мне этих Ирину и Даниэля. И они пожалеют, что однажды решили поднять руку на Лепниных.
С утра я уже была в больнице, где находился последние дни своей жизни Матвей Васильевич Лепнин. Мне во что бы то ни стало надо было узнать, что явилось причиной его смерти. Если он действительно умер не от инфаркта, если ему помогли уйти на тот свет, то нам будет что предъявить Ирине Волковой и Даниэлю Кальму. Когда мы их найдем, конечно. Лязгать зубами на эту парочку, не имея доказательной базы, я не собиралась. Да и не была стопроцентно уверена, что всю кашу заварили они. Единственная реальная зацепка, которая указывала на причастность Ирины к смерти Матвея Васильевича, было ее требование кремировать тело мужа. В нашей провинции к этому способу захоронения пока еще прибегали крайне редко. Но о том, что это именно она настояла на кремации, мы знали только со слов Норбекова.
Я купила в больничном киоске несколько упаковок ваты и бинтов, бахилы, надела принесенный с собой халат и уверенно потопала мимо бдительного мужичка, выполнявшего функцию охранника.
– Куда? – проснувшись, он преградил мне дорогу.
– Перевязочный материал несу, не видите? – строго отчеканила я.
Опытный больничный вышибала несколько оторопел: он привык иметь дело с посетителями, говорящими просительным тоном. Пока он обдумывал свой дальнейший ход, я, твердо ставя ноги в бахилах, уверенно протопала мимо него и шагнула в услужливо раскрывший двери лифт, сперва позволив выйти из него парню в бирюзовом костюме.
Токсикологическое отделение находилось на третьем этаже, дежурной медсестры на месте не было. Это хорошо. Интересно, по какому принципу располагаются женские и мужские палаты? Я стала заглядывать во все по очереди. Если в палате находились мужчины, спрашивала, здесь ли лежит Лепнин Матвей Васильевич. Естественно, шанс найти его соседей по палате был невелик. Сейчас люди долго не лежат в больницах, вполне вероятно, его соседи давно выписались. Я уже поняла, что эта идея не принесла никаких результатов, когда в предпоследней палате меня окликнул вполне молодой еще мужчина.
– Девушка, подождите. Вы разве ничего не знаете?
Я вернулась и с удивленным видом выслушала информацию о том, что искомый мною больной скончался ночью прямо в палате почти две недели тому назад. Чтобы не пришлось изображать безутешное горе, я представилась той же работницей собеса:
– К нам информация не поступила, а в обязанности входит навещать наших подопечных в больнице.
– Что-то вы долго собирались, – упрекнул меня мужчина.
– Просто не могли найти больницу, в которую его отвезли.
– Можно подумать, в городе больниц много, – не отцеплялся он.
– Поймали, поймали, – прибегла к чарам улыбки я, – замоталась, признаюсь. Думала, в больнице за ним и так уход нормальный, вот никак и не могла найти времени, чтобы навестить. Значит, говорите, от сердца умер? Странно. Мне никогда на сердце не жаловался.
– Да я вообще удивляюсь, что такой крепкий и нестарый еще дед состоял на учете в собесе, – признался мой собеседник, – он и после отравления на поправку быстро пошел, и выглядел как огурец. Я думал, лет тридцать еще протянет, и – вот тебе.
– И вечером не жаловался? Не был бледным или задумчивым?
– Хохмил, в карты сыграли. Все как обычно. Он на следующий день выписываться собирался.
Больше никакой информации мне выжать из него не удалось, кроме номера телефона его и еще одного пациента, лежавшего в палате в то же время и уже пять дней как выписавшегося. Значит, Лепнин был здоров, пребывал в прекрасном настроении, никогда не жаловался на сердце? Можно было бы попытаться поговорить с лечащим врачом, но что-то подсказывало мне, что и он не скажет мне ничего нового. Я вернулась в машину. Кто еще сможет мне помочь? Милиция? Если бы тело Матвея не кремировали, можно было бы добиться эксгумации и проверить версию о сердечном приступе. Но это – длинный путь. Проще пойти коротким и прощупать патологоанатома, делавшего вскрытие. Надеюсь, что вскрытие все-таки было. Я немного побродила возле морга, дернула за ручку входную дверь. Она была заперта. Недолго думая, я потянулась к кнопке звонка, и через пару минут из двери выглянул молодой парень жгучего южного типа.
