не шумите вы!– утихомирил их Гильям заговорческим голосом.– Услышат и нам не сдобровать!..
Затворники прикусили языки, кроме Фицджеральда. Мышонок, наконец-то, узнал кролика и бойко пропищал короткими очередями:
– А, это ты! Тебя было не узнать в темноте! Я думал, тебя догнал тот гадкий охотник. Здорово досталось тебе тогда! Я пришёл сюда защитить твою честь и подать судебный иск на того кровожадного живодера!..
Кролик, не особо довольный неуместным свидетельством его тогдашней трусости и тем, что тут стоит его друг Космо и все слышит, сказал в ответ:
–Иди, иди, серый врунишка! Нам не до тебя!
– И это вся твоя благодарность!– изумился мышонок, разочаровываясь в мысли всеобщего братства и взаимовыручки.
– И вправду, ты чего взъелся на Фицджеральда?– спросил Космо.– Он же спас нас!
– Не совсем, мы же взаперти…– проворчал Гильям, с трудом подавляя угрызение совести. Несмотря на это, в глубине души, кролик внял справедливый упрек, слегка раскаявшись в необоснованном уничижении крохотного существа, ещё не потерявшего веру в чувство дружеского локтя.
– А в чем тут дело?– спросил судья, отряхивая халат от грязи и пыли.
– Ни в чем, просто у мышонка горячка…– еще раз попытался покривить душой Гильям и в очередной раз устыдился своей подлой изворотливости. Все выжидающе посмотрели на него.
– Ну, хорошо!– сдался он.– Прости, Фицджеральд! Я виноват, обещаю так больше не поступать!
– Так в чем тут дело?– настаивал на своём Фил ван Тропп.
– Кажется, ваш брат и Элджернон Арчер находятся в сговоре!– высказал предположение Гильям.– Они выкрали карту и где-то удерживают миссис Кристобаль…
– Это еще надо доказать!– возразил судья.– Нужны неопровержимые улики, а не голословные обвинения! И, пожалуйста, не судите строго Билла, у него было трудное детство…
– Тогда, как вы здесь оказались, господин судья?– спросил Космо, удивленный его наивностью.
– Помню, что поздней ночью лег спать, запах хлороформа помню, а потом очнулся связанным здесь, в чулане. Ну, да, верно, в мой дом проникли неизвестные преступники, коварно усыпили меня спящего, а бедную секретаршу… боже мой, мне страшно подумать, что они сделали с Лакшми!!!..
– Ошибаетесь, господин судья!– сказал Гильям.– Эта хитрющая женщина с ними заодно! И как вы не хотите понять, что за всем этим стоит ваш брат Билл! И находится он в этом доме, за этой дверью!..
– Но брат звонил мне из Нью-Йорка,– продолжал стоять на своем Фил ван Тропп.– Говорил, что у него много работы на Уолл-стрит…
– Изъятие у бедной старушки пиратской карты Генри Моргана, вот его главная работа!– уточнил Гильям и выжидающе замер, приложив лапу ко рту. Извне, донеслась какая-та возня, затем послышался цокот женских каблучков и снова все стихло. Глаза судьи округлились и забегали в разные стороны, а сам он затрясся мелкой дрожью.
– Господа, кажется, меня охватывает приступ клаустрофобии!– встревожено предупредил он и поднажал плечом, со всей своей судейской силой, на дверь, но она не поддалась. Прочная преграда стояла незыблемо, как британский солдат под натиском бунтующего племени туземцев. Фил ван Тропп растеряно запричитал:
– Мне необходимо выйти отсюда! Экстренно! Или я сойду с ума!
Гильям и Космо, разумно опасаясь буйной истерики больного человека, могущего их растоптать в ограниченном пространстве, сообща налегли на дверь. Они кряхтели и старались, как могли. Судья понял, что помощи ждать не откуда. Пессимистично оглядев ушастую компанию, он оставил эту напрасную затею и обратился к Фицджеральду:
– На вас последняя надежда, уважаемый: вы не могли бы прошмыгнуть под дверь и открыть щеколду с той стороны? Я же, за эту оказанную услугу, рассмотрю вашу жалобу вне очереди…
– Нет проблем, сэр,– ответил мышонок и юркнул в щель. Было слышно, как его коготочки царапались и цеплялись за малейшие трещины и выбоины, как все выше и выше поднималось его сопение, пока не достигло уровня задвижки, и железный скрежет не пополз в поперечном затворе. Раздался щелчок и дверь приоткрылась. Фил ван Тропп распахнул её, едва не стряхнув мышонка, повисшего на щеколде, и облегчённо выдохнул:
– Благодарю, мой маленький друг, готовьте иск! Теперь надобно найти братца и все прояснить!– сказал он больше самому себе, чем другим и зашагал по коридору. Гильям последовал за ним, с опаской озираясь по сторонам и даже не взглянув на Фицджеральда. Но не таков был Космо. Он подставил спинку, и мышонок лихо спрыгнул с высоты на мягкую заячью шерстку.
За окном было раннее субботнее утро, и ранние птахи расчирикались на разные голоса. По улице брел одинокий ослик Талбот и тянул тележку с молоком. Но Филу ван Троппу это было не интересно В дверях кабинета, от нетерпения увидеться с братом, он столкнулся со своей секретаршей.
– Судья!!!– испуганно отшатнулась она.– Вы здесь? Сэр, позвольте, я вам все объясню!..
– Это потом, дорогуша.– произнес раздраженно судья. – Где мой брат Билл? Куда вы, отпетые негодяи, подевали заблудшую овечку!
– Тут нет овечки, сэр!– ответила Лакшми, нарочно изображая недоумение.– Принести вам успокоительные таблетки?
– К черту таблетки!– прокричал судья.– Ответьте, что вы сделали с моим братом?!
– Он же в Нью-Йорке, сэр!– искренне изумилась секретарша, но заметив за судьей ушастиков, сразу обмякла и развязным тоном призналась, кивнув на зверушек:
– Судя по тому, что они здесь, вы, должно быть, все знаете. Ваш брат жив-здоров и вчера вечером уехал по делам, в Лондон. Обещал вернуться в полдень, к полуденному ленчу…
Заметив недоверие в глазах судьи, она закатила глазки и добавила:
– Старый придурок, он ещё обещал приготовить фрикасе из крольчатины! Ведь, предупреждала его, не высовывайся из норы, а он – "я сам, голыми руками, возьму карту у глупых грызунов"…
– Значит, я ошибался все эти годы…– промямлил обескуражено Фил ван Тропп.– Ограждал его от огульных нападок журналистов, покрывал его материальные издержки, вносил судебные залоги, поставлял ему лучших адвокатов!..– и по мере того, как он с возрастающей силой перечислял прегрешения единоутробного прохиндея, он постепенно прозревал, и с последней фразой воскликнул так, словно с глаз пелена спала:
– Ну, конечно! Как же я был слеп! Он использовал меня, проворачивая свои грязные делишки! Каков мерзавец! Хорошо, что родители не дожили до такого срама!..
Умудренный законами судья, водимый долгими годами за нос, договорил и схватился за сердце. Лакшми, с виноватым выражением лица, так, во всяком случае, она выглядела в тот миг, всплеснула ручками и открыла ящик стола, где лежали китайские пилюли от сердечной недостаточности. Наполнив из графина стакан воды, секретарша протянула ему желтоватый шарик.
– Вот, выпейте, сэр!– сказала секретарша.
– Это яд?– спросил судья.
– Сильнодействующий!– нахмурив бровки, обиженно сказала она и тут же улыбнулась:–
