ты Володе дай денег, восемьсот рублей. Я у него кое- что сторговал. — Борис Петрович прервал нашу грустную беседу, и теперь стоял перед нами, прижимая к животу три картонные коробки с импортными электрочайниками: — Я биметаллические пластины здесь поменяю и будет все в порядке, а так они неплохого качества, можно будет их продавать.
Почему все считают, что у меня всегда есть деньги?
Две недели спустя.
Небольшое помещение компьютерного салона за ночь выстудилось. То ли арендодатель по ночам экономил на тепле, или ленивые кочегары местной котельной по ночам спали, но по утрам в нашем салоне было очень прохладно.
По воскресеньям, в отдельной пристройке к зданию хлебокомбината, работал только компьютерный салон ТОО «Парадиз», то есть фирмы моей бабули. Соседи, занимавшие второй этаж пристройки, могли себе позволить работать только в рабочие дни, но лестницу к ним перекрывала решетка с замком, поэтому, кроме меня, в небольшом флигеле не было никого. И, если соседи сверху были хитрой прокладкой хлебокомбината, монопольно торговавшей его мукой, то у меня никакой монополии не было. Аренда помещения выходила не очень дорого, улица Заводская, хоть и относилась к Центру Города, но, одновременно, была промышленной окраиной. Движение покупателей было скромным, но было и какую-то наличку приносило. Время от времени к нам заезжали заказчики компьютерной техники, оставляли предоплату согласно прайса и, прихватив договор, улетали дальше по своим коммерческим делам. Первая поставка компьютерной техники от дяди Инны из объединенной Германии ожидалась уже в следующие выходные. Остальное время мы торговали мелкой бытовкой, что привозили со свалки и приводили в рабочие состояние силами Бориса Петровича, что в последнее время перестал пить и даже заговаривал со мной о покупке частного дома недалеко от завода. Часть помещения салона занимали застекленные стеллажи, в неживом свете люминесцентных ламп гордо стояли новенькие электрические чайники, партию которых с нерабочими биметаллическими пластинами кто-то вывез на городскую свалку, и она досталась нам.
Купили эти изделия мы у главБОМЖа Володи за смешные деньги, прямо в коробках, на которых гордо синели буквы «JVCA». Мы даже гарантию давали, на шесть месяцев, которую Борис Петрович мне обещал, ставя соответствующие штампы на непонятной бумажке, густо исписанной китайскими иероглифами. Чайники, а также электроплиты и прочую бытовую мелочь, проходившую через умелые ручки моего механика, хорошо брали рабочие местных фабрик и прочих, расположенных рядом, контор. Единственным узким местом в нашей схеме был персонал. Девочку садить в эту контору не хотелось ввиду брутальной особенности местного населения, поэтому Руслан привел какого-то своего родственника, молодого парнишку — заочника, которому требовалась официальная, но не пыльная работа. Парнишка добросовестно сидел в конторе в рабочие дни, с десяти утра до семи часов вечера, якобы добросовестно готовясь к сессии. Но в выходные дни «ребенок должен отдыхать, как положено по КЗоТу», категорично заявила мама Руслана — Марина Петровна, сватавшая нам сына своей двоюродной тети.
Я был принципиально против, чтобы брать на работу родственников, но пирог Марины Петровны в этот вечер получился особенно удачным, и я дал слабину, сказав, что за работу юного родственника отвечает лично Руслан. Вопросов за две недели к парню не возникло. В помещении был порядок, несколько чайников и утюгов продавалось ежедневно, договора на поставку оргтехники заполнялись грамотно и аккуратно, деньги и бумаги складывались в сейф, а помещение аккуратно сдавалось под сигнализацию ведомственной охране хлебокомбината. Единственным неудобством было то, что нам с Русланом пришлось брать на себя работу конторы в выходные дни. И хотя рабочее время конторы в субботу-воскресенье было сокращено, но по факту получалось, что мы с приятелем работали без выходных.
Я открыл сейф, пересчитал деньги и договора, огорчился, что вчера договоров на поставку компьютеров заключено не было, щелкнул чайником, надеясь, что полчаса до появления первых покупателей я проведу спокойно, прихлебывая крепкий и сладкий чай из большой кружки и ни о чем не думая.
Я по-прежнему жил у себя в малогабаритной квартирке, вместе с Демоном. Света не звонила, лишь передавала приветы через свою новую подругу Инну. В ее магазине я не появлялся, но, по словам Димы, там пока все шло по моему плану — директор торговой точки, охренев от свободы и пользуясь тем, что до ближайших конкурентов было минут тридцать пешком, задрала ценник на продукты до уровня бутика, народ потихоньку продукты брал, но поток покупателей стал сокращаться, у магазина появилась репутация «дорогого». За нашей тушенкой и колбасой, производство которой освоил Дима, люди приезжали из других мест, так что у нас с продажами все было стабильно. Света, при встрече, Диме улыбалась, уходила и приходила, со слов девчонок-продавщиц одна, но мне не звонила, держала паузу. Через пару дней внезапно наступал праздник Восьмого Марта и мне надо было принимать решение, а я не знал, по какому пути пойти. Как постоянную спутницу жизни я Свету не рассматривал, но, на ближайшие пару лет, она меня вполне устраивала. Решив, что по примеру Скарлетт О Хара, я подумаю об этом завтра, я отхлебнул новый глоток горькой и сладкой жидкости, но больше ничего сделать не успел — в окошко кассы кто-то постучал.
Дело в том, что при советской власти здесь сидел, кроме всего прочего, кассир комбината. Комната кассы была оборудована по всем требованиям Госбанка — толстые металлические прутья решеток уходили в толщу бетонных плит, перекрывая весь объем небольшой комнаты, в довершении всего, прутья были густо обвиты проводами сигнализации, еще рабочей и подключенной к пульту местной, вполне серьезной, ведомственной охраны. Сейф стоял засыпной и неподъемный, тоже густо увешанный датчиками. Это в принципе меня и подкупило при выборе помещения под салон — в мечтах рисовались картинки сейфа, заполненного немецкими марками и прочими гульденами. Кроме всех этих охранных приспособлений, касса имела небольшое окошко, которое выходило в коридор основного здания хлебокомбината. Наверное, через него когда-то выдавали трудовые рубли рабочим и служащим в дни получки. Сейчас кассу комбината перенесли в какой-то сейф и в этот коридор почти никто не ходил. За мою бытность, в это окошко постучали первый раз. Не думая ни о чем плохом, я выдернул засов из пазов и распахнул небольшую бронированную амбразуру.
— Привет! — на меня радостно смотрел какой-то мужик, за спиной которого толпились неясные тени, плохо различимые в этом, слабоосвещенном коридоре.
— Привет! — вежливо улыбнулся я.
— Узнаешь меня? — мужик улыбался мне в ответ.
— А должен? — я искренне не понимал ситуации.
— Ах ты с-сука! — лицо мужика исказилось искренней ненавистью, и он попытался ухватить меня двумя руками через узкое окошко. Естественно, это ему не удалось, я с силой захлопнул металлическую заслонку, кажется, что-то отдавив неадеквату, во всяком случае, за металлическим листом кто-то болезненно взвыл, потом раздался крик «Ловите его, товарищ капитан» и загремели уверенные шаги нескольких человек, быстро удаляющихся по коридору.
Глава девятая. Правовая неопределенность.
Март одна тысяча девятьсот девяносто второго года.
Как и предчувствовала моя…попа, вскоре грохнула входная дверь, в пустом коридоре пристройки загремел грохот уверенных шагов, и на пороге салона возникли люди, видеть которых в текущей ситуации я не хотел категорически.
Дверь компьютерного салона с силой ударилась о стену, так, что чуть не вылетели стекла, и в помещение уверенно вошел краса и гордость Дорожного РОВД капитан милиции Князев Олег Николаевич старший опер по тяжким преступлениям против личности, небрежно держа в правой руке длинноствольный «Тульский-Токарев». За спиной шефа, как молодые и рьяные волчата, нетерпеливо рвались вперед, поскуливая от усердия, пара его подчиненных, одного из которых я особенно не любил — остававшийся у меня под глубочайшим подозрением Студент, как-то договорился с Князевым, и уже несколько месяцев работал в этой группе.
Сделав еще пару шагов, Олег остановился, обвел взглядом помещение и дал команду топтавшимся за его спиной «оперкам»:
— Так, все здесь осмотреть…
— И чего ты здесь надумал осматривать, Олежка? — я вышел из-за шкафа, за которым стоял, оставаясь незамеченным для ворвавшихся в салон милиционеров.
— Громов? Ты здесь откуда? Тебя дежурный послал? — Князев сморщился, как будто скушал средних размеров лимон.
— Я здесь уже сорок минут. Это салон принадлежит моей бабуле, и она попросила меня подменить
