Ознакомительная версия.
Следователь решительно придвинул к себе клавиатуру компьютера.
– Так, что мы будем писать в протокол? – сердито поинтересовался он.
– Запишите то, о чем вам сказала Ева, – твердо произнесла Дубровская. – Она вину в организации убийства не признает. Вострецова не просила приятеля расправиться с Винницким.
– Может, она отрицает даже свой визит к нему в дом? – зло спросил следователь. – Вы можете говорить что хотите. Ваше право! Но Вострецову и Бирюкова видели на месте преступления. У меня есть очевидцы и вещдоки. Если вас это не интересует – валяйте! Выставите себя на посмешище в суде.
– Нет, я была в доме Винницкого, – вмешалась Ева. – Жорик был со мной, но мы пришли просто поговорить с Артемом…
Сыщик достал из пачки сигарету и, не спрашивая разрешения милых дам, закурил, показывая, что находится в высшей степени раздражения. Зажав сигарету губами, он, пыхтя, как паровоз, начал печатать. Его пальцы проворно бегали по клавиатуре компьютера, а на экране появлялись строчки.
– Как отнесся Винницкий к вашему появлению? – спросил он.
Ева заколебалась.
– Хорошо. Мы просто поговорили.
Сыщик хмыкнул и только покачал головой.
– Вас видела Милица Андреевна?
– Да.
– Она требовала, чтобы вы ушли?
Ева обеспокоенно взглянула на Дубровскую.
– Отвечайте самостоятельно. Если это будет ответ адвоката, я занесу это в протокол!
– Ну, как вам сказать… Милица Андреевна всегда относилась ко мне не очень. Может, она и не обрадовалась нашему визиту.
– Дарил вам Винницкий в этот вечер ювелирные украшения?
– Нет, а почему вы спрашиваете?
– Дарил он что-нибудь Бирюкову?
– Нет, конечно. Бред какой-то! С чего он должен был ему что-то дарить?
– Вам виднее, – бросил сыщик, не переставая печатать. – Наносили вы или Бирюков телесные повреждения Винницкому?
В памяти вспыхнули, как неоновая вывеска, слова Жорика: «Он там кровью умывается».
– Нет, мы не били его.
– Совсем?
– Абсолютно.
– Откуда у вас взялось кольцо с бриллиантом?
Вопросы следовали один за другим. Дубровская еле успевала следить за ходом допроса. Ее беспокоила большая стрелка на настенных часах. Она неумолимо двигалась по кругу, показывая, что время идет. Елизавета гадала, чем теперь заняты малыши, взяла ли Ольга Сергеевна их на прогулку. Ко всему еще груди нещадно щипало, и Лиза, к своему ужасу, ощутила, что молоко уже побежало. На блузке проявились два влажных пятна.
– Как вы можете объяснить, что у Винницких была разбита напольная ваза?
– Вы собираетесь поставить мне это в вину? – возмутилась Ева. – А может, вам стоит пересчитать количество ложек и вилок у них в буфете? Вдруг я стянула парочку?
– Не дерзите, Вострецова. Если нужно, пересчитаю и ложки, – отвечал следователь. – Вопрос я задаю вам не из собственного интереса. Мы осматривали место происшествия, гостиную Винницких. Так вот порядок там был нарушен. Журнальный столик сдвинут в сторону. Бутылка коньяка опрокинута. Ваза разбита. Вы можете как-нибудь объяснить это? Вы ведь говорите мне исключительно о мирном характере вашей встречи.
– Я не знаю. Этого не могло быть!
– Вы все увидите в свое время. Мы сделали снимки.
Ева умоляюще взглянула на Дубровскую. Но та вряд ли могла ей сейчас чем-то помочь. Большая часть из того, о чем говорил следователь, была для нее новостью. Кроме того, адвокат как-то странно ерзала на своем месте, словно ей не терпелось куда-то немедленно убежать.
– Вы пили до того, как явились к Винницкому?
– Я?! Немного… Чуть-чуть…
– Бирюков пил?
– Он тоже чуть-чуть… Мы вместе…
– Что вы пили?
– Кажется, портвейн.
Боже мой! Куда она попала! Дубровская смотрела то на часы, то на пунцовую Еву. Она ругала себя за то, что легкомысленно позволила втянуть себя в эту защиту. Ведь речь шла только о кратком визите к следователю, с целью успокоить Лиду и узнать, что к чему. Если бы Лиза знала, что на сегодня запланировано предъявление обвинения и допрос, она подготовилась бы к этому основательно: встретилась бы с Евой, тщательно разработала бы линию защиты, проинструктировала бы ее насчет провокационных вопросов следователя. Хотя о чем она говорит? Где бы она взяла на это время? Ольга Сергеевна, должно быть, сейчас извергает дым и пламя, на все лады ругая легкомысленную невестку, подкинувшую ей малышей.
– Адвокат, вы собираетесь читать протокол? – вывел ее из размышлений голос следователя.
– Разумеется, – сказала она, обрадовавшись тому, что дело, похоже, шло к концу.
Следователь распечатал протокол и передал ей еще теплые листы. Она начала читать, стараясь отключиться от мыслей о доме и детях. Это было нелегко, поскольку ее живот, под кофточкой из шифона, стал влажным и липким от молока. Хорошо бы еще тонкая материя не льнула к телу. Будет неловко, если это заметят присутствующие. Хотя они могут подумать, что она просто потеет. В кабинете не было кондиционера, а открытое настежь окно впускало лишь нагретый солнцем воздух.
Прочитанные листы она передавала Еве. Та читала медленно, словно с трудом разбирая слова. Дубровской хотелось поторопить ее, но она не имела на это права. Она сама явилась сюда, назвавшись ее адвокатом, значит, должна сделать все, чтобы права ее клиентки были соблюдены.
– Я не буду подписывать эту муру! – вдруг воскликнула Ева.
– Почему? – в два голоса воскликнули сыщик и адвокат.
– Потому, что вы фабрикуете против меня дело. Я не собираюсь вам в этом помогать!
– Но я думала, что ты даешь показания добровольно, – произнесла Лиза, с трудом сохраняя самообладание. Стрелки неуклонно бежали по кругу. – Ты могла отказаться от дачи показаний, и тебе разъяснили это право. Но ты сама предпочла свидетельствовать. Никто тебя к этому не принуждал.
Следователь с иронией смотрел на Дубровскую. Похоже, адвокат и ее клиентка стоили друг друга. Забавно наблюдать за тем, как они выясняют между собой отношения.
– Ева, твои показания – это прежде всего твоя защита! – упрекнула клиентку Дубровская. – Неужели ты согласна пассивно ждать, видя, что против тебя собирают доказательства? Ты не хочешь защищаться?
– Да, но если я подпишу вот это, – Ева выразительно тряхнула постановлением о привлечении ее в качестве обвиняемой, – все будут считать, что я согласна со всем, что там написано. А я не согласна!
– И правильно! – поддакнула Лиза, моля небеса о том, чтобы ее клиентка проявила уступчивость. – Ты не согласна, и свое отношение к обвинению ты выражаешь в протоколе допроса, рассказывая о том, как все было на самом деле.
– Ну, я не знаю… – недовольно произнесла Ева. У нее была бездна времени и ни малейшего желания возвращаться в тесную душную камеру.
– Зато я знаю, – сказала Дубровская, решительно беря инициативу в свои руки. Еще немного, и ей придется просить банку и сцеживать туда молоко. – Если ты откажешься от подписи, следователь этот факт отразит в протоколе, и чуда все равно не произойдет. Подписывать или не подписывать – это твое право. Делай как хочешь. Я бы на твоем месте подписала.
– Да. Но только вы на своем месте! – с укоризной бросила Ева.
– Да, но только я являюсь адвокатом и имею право давать тебе советы. Следовать или не следовать им – твое дело. Я же не призываю тебя признать вину, которую ты за собой не чувствуешь. Именно я попросила указать в протоколе то, что ты вину не признаешь. Ты не забыла?
– Нет. Значит, думаете, стоит подписать?
– Конечно.
– А что будет, если я не подпишу?
Дубровская вздохнула и пустилась в долгие объяснения. Для пущей достоверности она показала Еве статью в процессуальном кодексе, после чего устало смахнула с лица челку. Следователь демонстрировал полное безразличие. Он пускал кольца дыма в открытое окно, но запах сигарет уже давно наполнил кабинет. У Дубровской разболелась голова.
Ева неохотно, словно делая адвокату одолжение, подписала протокол…
Когда Дубровская вышла на крыльцо следственного комитета, было что-то около шести. Улицы были заполнены транспортом. После рабочего дня люди спешили по домам или за город. По всей видимости, домой Лиза могла попасть не скоро. А ведь рядом с ней была еще измученная ожиданием Лида, у которой имелся миллион вопросов.
– Мне нужно домой, – решительно проговорила Дубровская. – Если хотите, поговорим по дороге.
Лида кивнула головой. Она была готова на все, только бы узнать, как обстоят дела у Евы и что делала Дубровская в кабинете следователя. Она пробыла там целую вечность, но вышла одна, без Евы. Непутевую дочь, со сложенными за спиной руками, провели позже, и все, что смогла сделать Лида, так это только крикнуть: «Как ты, милая?» Строгий голос ответил за Еву: «Не положено, гражданочка. Не нарушайте порядок!»
Они торопливо шли к стоянке, где Дубровская оставила свою машину. Тротуары раскалились от жары, и в воздухе стоял запах горячего асфальта и автомобильных выхлопов. К негодованию Дубровской, ее автомобиль оказался намертво заблокирован «Окой» желтого цвета.
Ознакомительная версия.
