Кеннет никогда по-настоящему не доверял Эрику — а вдруг он что-нибудь натворил? Однако Кеннет тут же отогнал от себя эту мысль. Вся бухгалтерия у него под контролем; он бы сразу заметил, если бы Эрик выкинул какой-нибудь номер. Скорее это связано с Луизой. Просто загадка, что они так долго продолжают жить вместе, когда все, кроме них самих, понимают, что они оказали бы друг другу большую услугу, если бы разбежались. Впрочем, это не его дело. Ему своих забот вполне хватает.
— Да так, просто интересно, — пробормотал Кеннет.
Он открыл в программе Excel файл с финансовым отчетом за последний месяц. Мысли его витали где-то далеко.
* * *
Платье по-прежнему хранило ее запах. Кристиан поднес его к носу и вдохнул микроскопические остатки духов, притаившиеся в ткани. Закрыв глаза и ощущая ноздрями этот запах, он буквально видел ее перед собой. Темные волосы, доходившие до талии, которые она то заплетала в косу, то стягивала в узел на затылке. У другой женщины это выглядело бы старомодно — но только не у нее.
Она двигалась как танцовщица, хотя и оставила танцевальную карьеру. У нее не хватило силы воли, как она объяснила ему. Талант у нее был, но не хватило решимости поставить искусство во главу угла, отдаться ему целиком — пожертвовать любовью, радостью жизни, друзьями. Она слишком любила жизнь.
Поэтому она бросила танцевать. Но танец по-прежнему жил в ней, когда они встретились, и до самого конца. Он часами мог любоваться ею. Смотреть, как она ходит по дому, занимаясь мелкими домашними делами, напевая что-то себе под нос, а ее ноги двигались при этом так грациозно, словно она не касалась ими пола.
Он снова поднес платье к лицу. Почувствовал, как прохладная ткань коснулась кожи, слегка зацепившись за щетину на его подбородке, охладила его пылающие щеки. В последний раз она надевала платье на праздник летнего солнцестояния. Голубая ткань подчеркивала голубизну ее глаз, а темная коса, свисавшая по спине, блестела на солнце, как золотые нитки в ткани.
Вечер выдался потрясающий. Погода была солнечная, и они сидели во дворе. Селедка и свежая картошка. Еду они приготовили вместе. Ребенок лежал в тенечке, коляска была прикрыта защитной сеткой, чтобы никакие насекомые не потревожили его сон. Ребенок находился в безопасности.
Имя ребенка всплыло в сознании, и Кристиан вздрогнул, словно наткнулся на острое. Вместо этого заставил себя вспомнить запотевшие бокалы с вином, друзей, которые подняли тост за лето, за них, за их любовь. Он вспомнил клубнику, которую она вынесла на большом блюде. Вспомнил, как она перед тем сидела и чистила клубнику за кухонным столом и как он подтрунивал над ней, поскольку ягоды то и дело оказывались у нее во рту, а не на блюде, которое предполагалось выставить на стол для гостей, вместе со взбитыми сливками и с сахаром, по рецепту ее бабушки. В ответ на его шутки она рассмеялась, притянула его к себе и поцеловала губами, напоенными соком спелых ягод.
Сидя с платьем в руках, он невольно всхлипнул и не смог сдержаться. На ткани образовались темные пятна от его слез, и он принялся оттирать их рукавом джемпера. Так не хотелось испортить то немногое, что ему осталось.
Кристиан бережно положил платье обратно в чемодан. Вот и все, что осталось от них. Единственное, что он смог сохранить. Закрыв крышку, он осторожно задвинул чемодан в самый дальний угол. Санна не должна его найти. От одной мысли, что она откроет чемодан, увидит платье, возьмет его в руки, все у него внутри сжималось. Он знал, что совершил ошибку, но он выбрал Санну по одной-единственной причине: Санна не была похожа на нее. Ее губы не пахли клубникой, она не двигалась как танцовщица.
Но это не помогло. Прошлое преследовало его так же неумолимо, как настигло ту, что носила это голубое платье. И теперь он не видел выхода.
* * *
— Вы могли бы присмотреть за Лео? — спросила Паула, глядя на мать, но на самом деле с большой надеждой косясь на Мелльберга. Вскоре после рождения сына они с Юханной обнаружили, что обрели в лице нового мужа матери идеальную няньку. Мелльберг был просто не в состоянии сказать «нет».
— Нет, мы… — начала было Рита, но муж перебил ее и проговорил с готовностью:
— Никаких проблем, мы со старушкой присмотрим за малышом. Так что спокойно идите.
Рита покорно вздохнула, но все же не могла не бросить нежный взгляд на тот необработанный бриллиант, с которым решила связать свою жизнь. Она знала, что многие считают его грубым, неотесанным мужиком. Но она с самого начала разглядела в нем другие ценные качества, которые умная женщина может проявить и развить.
И она оказалась права. С ней он обращался как с королевой. Достаточно было увидеть, какими глазами он смотрит на ее внука, чтобы понять, что за душевные сокровища в нем таятся. Он беззаветно обожал мальчугана. Единственная проблема заключалась в том, что сама она оказалась на втором месте, но с этим она готова была смириться. Кроме того, он все лучше выглядел на танцплощадке. Ясное дело, он никогда не станет королем сальсы, но теперь она могла смело надевать туфельки на шпильке.
— Если ты справишься с ним один, то, может быть, мама могла бы поехать с нами? Мы с Юханной собирались поехать в «Торп» и купить кое-что в комнату Лео.
— Давайте его мне! — откликнулся Бертиль и протянул руки к малышу, которого держала на руках Паула. — Ясное дело, мы прекрасно справимся часик-другой. Пара бутылочек смеси, если парень проголодается, и настоящее мужское общение с дедушкой Бертилем — что может быть лучше?
Паула передала ему сына, и Бертиль принял его в свои объятия. Трудно было представить себе более странную пару. Однако между ними имелась совершенно особая связь, этого она не могла отрицать. Хотя в ее глазах Бертиль Мелльберг по-прежнему оставался самым бесполезным начальником на свете, одновременно он зарекомендовал себя как лучший в мире дедушка.
— Ты уверен, что справишься? — переспросила Рита с тревожной ноткой в голосе. Хотя он и помогал ей ухаживать за Лео, его опыт общения с младенцами был, мягко говоря, невелик. Его собственный сын Симон появился в его жизни уже подростком.
— Ясное дело, — обиженно ответил Бертиль. — Есть, какать, спать. Неужели это так трудно? Я сам все это проделываю вот уже почти шестьдесят лет.
Он буквально вытолкал их вон и закрыл дверь. Теперь его общению с малышом никто не будет мешать.
Два часа спустя он весь взмок от пота. Лео вопил во все горло, а в гостиной повис запах какашек. Дедушка Бертиль тщетно пытался убаюкать малыша, но мальчик разошелся не на шутку. Волосы Мелльберга, обычно аккуратно уложенные на макушке, теперь свисали клочьями над правым ухом, и он чувствовал, как пятна пота размером с тарелку темнеют в подмышках.
Его охватило чувство паники, и он покосился на мобильный телефон, лежавший на журнальном столике. Позвонить девочкам? Они наверняка еще в «Торпе», и им понадобится минут сорок пять, чтобы добраться до дома, даже если они немедленно сядут в машину. И если он начнет взывать о помощи, его, возможно, больше не захотят оставлять с малышом. Нет уж, придется справляться с ситуацией самому. В свое время он имел дело с самыми темными личностями, случались в его жизни и перестрелки, и сумасшедшие наркоманы с ножом в руке. И в этой ситуации он не должен оплошать. Ребенок все же не больше батона, хотя голос у него помощнее, чем у взрослого.
— Ну-ну, малыш, сейчас мы с тобой попробуем разобраться в ситуации, — сказал Мелльберг и уложил сердито орущего малыша на диван. — Во-первых, ты изрядно обделался. Во-вторых, проголодался. Так что у нас, так сказать, кризис с обоих концов. Вопрос в том, с какого из них начать.
Мелльберг говорил громко, чтобы перекричать вопли младенца.
— Ну, знаешь ли, еда важнее всего — во всяком случае, для меня. Так что давай пойдем соорудим тебе бутылочку смеси.
Бертиль снова взял Лео на руки и понес на кухню. Ему были даны четкие инструкции по приготовлению смеси, а при помощи микроволновки дело это заняло не больше двух минут. Он тщательно проверил температуру смеси, сам пососав из бутылочки.
— Тьфу, ну и гадость. Но, понимаешь ли, тебе придется подождать с настоящими мужскими напитками, пока ты не подрастешь.
При виде бутылочки Лео раскричался еще больше, и Бертиль уселся за кухонный стол, положив малыша на левую руку. Едва он поднес соску к его ротику, как Лео жадно вцепился в бутылочку. В мгновение все ее содержимое было выпито, и Мелльберг почувствовал, как маленькое тельце расслабилось. Но вскоре малыш снова начал ерзать, а запах стал настолько одуряющим, что Мелльберг сам уже не в состоянии был его выносить. Проблема заключалась лишь в том, что пока ему удавалось всячески уклоняться от смены подгузников.
— Ну вот, с одним делом мы разобрались. Теперь осталось навести порядок в другом, — проговорил он уверенным тоном, что никак не соответствовало его истинным чувствам перед предстоящей миссией.
