Трое слышали стон, скорее почувствовали, чем увидели искаженное от боли лицо испанца, и услышали тяжелое падение тела на пол.
— Что случилось? — тревожно спросил Гонзалес.
Манфред наклонился к телу Сери и расстегивал рубаху.
— Сери напутал и расплатился за свою ошибку, — пробормотал он.
— А Рамон?
— Увидим, — ответил Манфред, ощупывая сердце безжизненного испанца.
Эти сорок минут были самыми долгими в жизни Фальмута. Он старался убить мучительно тянувшееся время, рассказывая нескольким слушателям об опасных приключениях, в которых ему прежде приходилось участвовать. Но язык плохо повиновался ему. Речь становилась все более несвязной и прерывистой. Он, наконец, умолк, и в коридоре установилась тишина, изредка прерывавшаяся шепотом полицейских.
Чтобы отвлечь мысли, Фальмут отправился в обход полицейских постов. Все было в порядке. Все двери были открыты настежь, и с каждого полицейского поста был виден соседний пост. В кабинете секретаря Хэмильтона, который в это время должен был быть в Палате, он задержался и в двадцатый раз прошептал, обращаясь к начальнику:
— Не могу себе представить, что может случиться. Эти люди не могут выполнить своей угрозы… Это совершенно невозможно…
— Дело не в этом, — возразил начальник полиции, — дело в том, откажутся ли они вообще от ее выполнения, если не выполнят сегодня. Одно ясно: если Рамон сегодня останется жив, билль об иностранцах пройдет в Палате без единого возражения.
Он взглянул на часы, которые не выпускал из рук с той минуты, когда сэр Филипп запер за собой дверь кабинета.
— Еще пять минут…
Оба подошли к дверям министра и прислушались.
— Ничего не слышно…
Пять минут текли одна медленней другой.
— Ровно восемь. Мы…
Донесся далекий бой больших парламентских часов.
— Раз!
— Два, — пробормотал Фальмут, отсчитывая удары.
— Три.
— Четыре.
— Пять… Что это?
— Я ничего не слышал… Ах! Да, я слышу что-то. — Начальник полиции опустил голову и приложил ухо к замочной скважине. — Что это? Что…
В кабинете за дверью вдруг раздался резкий крик и шум от падения человеческого тела.
— Скорее… люди, сюда! — крикнул Фальмут, наваливаясь на дверь.
Крепкая дубовая дверь не уступила.
— Сюда! Скорее! Ломайте дверь!
Три здоровых полицейских разом налегли и высадили дверь.
Фальмут и начальник полиции вбежали в кабинет.
— Боже мой!
Поперек письменного стола лежало тело министра иностранных дел.
Бумаги, обычно в порядке лежавшие на столе, были разбросаны по полу.
Начальник полиции подбежал к телу и поднял его. Одного взгляда было достаточно:
— Мертв!
Он осмотрелся вокруг — в комнате, кроме мертвого и толпы полицейских, никого не было.
Глава 11. ВЫРЕЗКА ИЗ ГАЗЕТЫ
Судебный зал был переполнен публикой, так как сегодня предстояло заслушать показания начальника полиции и сэра Френсиса Кэтлинга, знаменитого врача.
Прежде чем открыть заседание, коронер сообщил, что на его имя поступило большое количество писем от разных лиц со всевозможными предположениями относительно причин смерти сэра Филиппа Рамона.
— Полиция просила меня пересылать ей все такие письма, и она будет благодарна каждому, кто пожелает поделиться с ней своими заключениями.
Начальник полиции допрашивался первым и подробно изложил все обстоятельства дела, предшествовавшие смерти министра иностранных дел. Он тщательно описал рабочий кабинет, в котором умер сэр Филипп. Две стены кабинета были уставлены книжными шкафами, третья, юго-западная, имела три окна, а четвертая была занята географическими картами, подвешенными на катушках.
— Окна были заперты?
— Да.
— И были как следует защищены?
— Да… деревянными ставнями со стальными скрепами.
— Никаких признаков взлома не обнаружено?
— Никаких.
— Вы обыскали кабинет?
— Да.
Старшина присяжных: — Тотчас?
— Да. Как только тело было вынесено из кабинета, мы пересмотрели все, всю мебель, сняли ковры, исследовали стены и потолок.
— И ничего не обнаружили?
— Ничего.
— В кабинете есть камин?
— Да.
— Возможно каким-либо способом проникнуть в комнату через камин?
— Невозможно.
— Вы читали сегодняшние газеты?
— Да… некоторые.
— Вы обратили внимание, что газеты высказывают предположение, что в комнату мог быть введен ядовитый газ?
— Да.
— Вы полагаете, это возможно?
— По-моему, нет.
Старшина присяжных: — Вы не нашли ничего, при помощи чего мог быть введен в комнату газ?
(Свидетель колеблется). — Нет, если не считать старого газопровода около письменного стола. (В зале движение).
— Но вы не обнаружили никакого присутствия газа в комнате?
— Нет.
— Никакого запаха?
— Но ведь существуют смертельные газы без всякого запаха… Например, угольная кислота?
— Вы не производили исследований, не было ли в воздухе следов такого газа?
— Нет, но я вошел в комнату раньше, чем газ мог рассеяться. Я несомненно сам на себе испытал бы его присутствие в воздухе.
— В комнате не было беспорядка?
— Кроме письменного стола, все было в порядке.
— Вы обнаружили, что письменный стол был в беспорядке?
— Да.
— Можете описать, как выглядел письменный стол?
— Только два или три тяжелых предмета, вроде серебряного канделябра, не были сдвинуты со стола. На полу валялись бумаги, чернильница, перья и (здесь свидетель вынул из бумажника темный смятый предмет) разбитая цветочная ваза.
— В руках трупа вы ничего не нашли?
— В руке я нашел вот это.
Начальник полиции протянул смятую розу, и судебный зал содрогнулся.
— Розу?
— Да.
Коронер справился в письменном показании начальника полиции.
— На руке трупа вы не заметили ничего особенного?
— На ладони, в которой был зажат цветок, было круглое черное пятно. (Движение в зале).
— Вы можете объяснить происхождение этого пятна?
— Нет.
Старшина присяжных: — Что вы предприняли после того, как обнаружили все это?
— Я тщательно собрал все цветы и при помощи промокательной бумаги собрал возможно большее количество воды, в которой стояли цветы и которая разлилась по полу из разбитой вазы. Все это я отправил в министерство внутренних дел для химического анализа.
— Что обнаружил химический анализ?
— Насколько я знаю, ничего.
— Вы отдали на анализ также лепестки той розы, которую держите в руках?
— Да.
Начальник полиции рассказал затем о мерах охраны, принятых полицией в тот день. Он категорически утверждал, что постороннему человеку было невозможно проникнуть в дом 44 на Даунинг-стрит. Тотчас же после убийства все полицейские получили приказание оставаться на своих постах непрерывно двадцать шесть часов, пока не пришла смена.
Дальнейшие показания начальника полиции вызвали в зале сенсацию. Коронер несколько раз заглядывал в письменные показания свидетеля и, наконец, спросил:
— Вам известен человек по имени Сери?
— Да.
— Он принадлежал к шайке «Четырех Справедливых Человек»?
— По-видимому.
— За его поимку была объявлена награда?
— Да.
— Его подозревали в участии покушения на сэра Филиппа Рамона?
— Да.
— Полиция нашла его?
— Да.
Этот спокойный и лаконичный ответ вызвал в зале единодушный крик изумления.
— Когда полиция нашла его?
— Сегодня утром.
— Где?
— В Ромнейском болоте.
— Мертвым?
— Да. (Шум и движение в зале).
— При осмотре тела не было найдено ничего подозрительного?
(Зал ждал ответа с затаенным дыханием).
— На правой ладони было обнаружено пятно, похожее на пятно на руке сэра Филиппа Рамона!
(В зале вздох ужаса…)
— В руке также была роза?
— Нет.
Старшина присяжных: — Полиция обнаружила, каким образом Сери попал на это место?
— Нет.
Свидетель прибавил, что на трупе не было обнаружено никаких бумаг.
Следующим давал показания сэр Фрэнсис Кэтлинг.
С него взяли присягу и разрешили оставаться за адвокатским столом, на котором он разложил груду бумаг и заметок.
В течение получаса продолжался технический доклад о подробностях врачебного исследования. Смерть, по заключению врача, могла быть вызвана тремя причинами: прежде всего, она могла быть естественной, так как сердечная деятельность сэра Филиппа Рамона была чрезвычайно ослаблена; во-вторых, смерть могла последовать от удушья; и, в-третьих, — от внешнего повреждения или удара, не оставившего на теле следов.
— Вы не обнаружили следов отравления?
— Нет.
— Вы слышали показания предыдущего свидетеля?
— Да.
— Вы исследовали пятно на руке?
— Да.
— Как вы думаете, чем оно могло быть вызвано?
— Оно напоминает собой ожог ядовитыми кислотами.
