— Открыли?
— Да, только сегодня утром. — Колобов не без труда выдерживал немигающий взгляд босса.
— Завтра у нас этот компромат заберут?
— Да, но мы его уже скопировали. Хотя пришлось нашим программистам потрудиться. Есть там еще скрытые файлы, затруднявшие вход…
— Только не грузи меня технологическими подробностями, — поморщился Забельский. — Терпеть не могу слышать то, в чем ни черта не понимаю. Сначала изложи самое важное, что там есть.
— Самое существенное — это все тот же союз Корецкого с Петром Анисимовым, — сказал Колобов.
— Господи… Илья Михайлович все-таки надеется отдать за него свою племянницу? И для этого следит за каждым его шагом? — приподнялся в кресле Григорий Иванович. — Значит, слух был верный: Илья усиленно толкает Анисимова в премьеры.
— Кстати, из него вышел бы неплохой премьер… — заметил Колобов.
— Без тебя знаю… — отмахнулся Григорий Иванович. — А что! Молодой, современный, перспективный экономический менеджер международного класса, свободный от совковых заморочек и комплексов… Лучшая кандидатура на пост премьера, если уж честно, но это будет не мой премьер, а Ильи Михайловича. И мне в правительство уже не будет возврата, что меняет дело. В том числе ввиду предстоящих торгов по «Телекоминвесту».
— Как же вы упустили Анисимова из-под своего влияния, — удивился Колобов, — если все о нем знали?
— Давно к нему присматривался, все искал подходы, какое-то время мы были дружны, он часто со мной советовался, сейчас перестал… Что делать, Илья меня опередил со своей племянницей, по совместительству телезвездой. Слышал же. — Он кивнул в сторону телефона. — Даже в Чечне прекращаются бои, когда ее показывают. И все-таки Анисимов женат. Даже очень.
— Ну женат, — усмехнулся Колобов. — И двое детей. И жена понимающая…
— А вот у меня, Федя, нет ни такой обаятельной ведущей, сексапильной племянницы, ни такой понятливой жены. Иной раз смотрю на Олю Замятину и мечтаю сбросить лет двадцать… Или хотя бы десять. Когда Илья знакомил меня с ней, она еще ходила в школу, в последний класс… С тех пор, как ее увижу, сразу тает моя неприязнь к ее дяде. Кажется, готов все ему простить, если она окажет мне внимание.
— Значит, при случае, вы поймете мотивы решений Анисимова по «Телекоминвесту», если они будут в пользу Корецкого? — хмыкнул Колобов.
— Пойму, да, но не одобрю…
Забельский встал, прошелся по кабинету, сделав несколько упражнений.
— Засиделся… Все это, Федя, ничего, для легкого шантажа сойдет, но не больше того. А их платонические отношения по нынешним временам — материал, конечно, пикантный, но не убойный компромат. Впрочем, как еще его подать… Вот где бы найти такой, чтоб не успел он возглавить правительство — и сразу подал в отставку?
— Надо искать… — пожал плечами Колобов. — Или организовать его, если не найдем. Сейчас главное — понять, что из этого можно извлечь.
Они многозначительно посмотрели друг на друга.
— Так вы будете дальше знакомиться с материалом?
— В другой раз. Наверняка там все то же. Если бы были постельные сцены, то я был бы готов смотреть в любое время, но только не перед сном… — покачал головой Забельский. — Такое не для моей расшатанной нервной системы.
В это время зазвонил мобильный Забельского, и Григорий Иванович упреждающе поднял вверх палец.
— Гриша, здравствуй, дорогой! — услышал он голос Ансара. — Еще раз извини, что все так получилось, но я постараюсь исправиться.
— Ты понимаешь, сколько ты мне задолжал после этой истории? — спросил Забельский, подмигнув Колобову. — Я говорю о моральных потерях, как ты понимаешь, которые зачастую не сравнимы с материальными… Я могу потерять лицо, это ты понимаешь?
— Понимаю, Гриша, все понимаю… Но это не только моя вина. Солдатика этого запугали в части, будто мы пленных пытаем и насилуем… А я не проследил, чтоб мои ребята ему все растолковали, что никакие мы не звери, не бандиты, и они сами себя наказали, когда он рванул гранату.
— Ты о матери его подумай! — ворчливо сказал
Григорий Иванович. — А то опять же, кроме меня, некому позаботиться о несчастной женщине.
— Как скажешь, Гриша, как скажешь… Хорошо, что напомнил. У нас тут был разговор. Только мы ее банковского счета не знаем, вышли нам его электронной почтой… И мы сразу готовы переслать на ее счет десять тысяч баксов!
— Опять же из моих денег… — уточнил Забельский, покосившись на Колобова.
— Хотя мы здесь все хорошо понимаем, — продолжал, будто не слышал, Ансар. — Сына ей это не вернет.
— Теперь давай о другом поговорим… Надеюсь, мой последний взнос дошел по назначению?
— Обижаешь. Ты же знаешь меня, Гриша! Я не какой-нибудь вороватый чиновник… Только адресно, только по назначению, копейка в копейку
— Смотри, Ансар! Я больше никаких несанкционированных расходов и растаскивания отпущенных средств не потерплю!
— Так не во мне же дело! — воскликнул Ансар.
— Знаю, что ты скажешь… — прервал его Григорий Иванович. — Грузины опять не чешутся, да?
— Вот с этого бы ты, Гриша, и начинал. Лучше меня знаешь их… Позвони сам Автандилу, позвони Зурабу…
Забельский картинно возвел глаза к потолку, как бы призывая Колобова в свидетели: ну как еще с ними разговаривать!
— Пойми, Ансар… — терпеливо сказал он. — Вы там все потеряли ощущение реальности! Решили, что все вам можно. Осторожнее бы… Не дразнить бы вам больше русского медведя.
— Атомную бомбу сбросят? — недоверчиво спросил Ансар.
— Не исключено. Мировое общественное мнение, то-се… К нему пока прислушиваются. Введут побольше танков, вертолетов. Тебе это нужно? Мне и нашему бизнесу — не очень.
— А, брось, пусть ваши паркетные генералы в горы сунутся, сразу по зубам получат! — ответил Ансар.
— Как раз у наших паркетных генералов совсем другое чешется, — сказал Григорий Иванович, поглядывая в сторону Колобова, который опять запустил свой сканер, проверяя линию. — Но воевать-то будут не они! Молодые полковники и капитаны, которые хотят себя показать и продвинуться по службе, чтобы тоже стать паркетными воеводами… Боюсь, на этот раз вы так легко не отделаетесь. Если уж вся Россия навалится, она вас раздавит!
— На чеченский нож она навалится своим брюхом, — проворчал Ансар. — И уже не встанет.
— Опять ты не понимаешь! Вам после Хасавюрта нужно было показать себя самостоятельным, способным к саморазвитию государством! Заинтересовать Запад! А вы чем занялись? Поэтому нам следует побыстрее продемонстрировать наш проект, чтоб мир увидел, на что способны свободные и энергичные люди в Ичкерии! Вот, мол, все готово к нефтедобыче! Бизнес-план, деньги, закупленное оборудование! А вы на что тратите мои вложения? Опять на «иглы» и «стингеры» да виллы в Турции? Ты хоть понимаешь, как и чем я рискую? Как только начнутся разговоры: ну вот видите, эти бандиты только разрушать умеют, созидать они не способны, — все, всем вам конец.
— Гриша, ты меня знаешь… Это все мне понятно… — сокрушенно согласился с ним Ансар. — Я только о том и говорю. Нам сейчас нужно, чтобы грузины нас поддержали. И хотя бы обозначали строительство нефтепровода от нашей границы и терминала в Поти. Ты с Зурабом говорил?
— С Зурабом я уже переговорил… Там нужны специфические меры воздействия, сам понимаешь какие…
— Понял, Гриша, я все понял… Примем адекватные меры. Специфические, как ты правильно выразился.
— Смотри только, не переборщи… — заметил Григорий Иванович. — Грузины обленились, слишком привыкли сибаритствовать со времен советской власти. Чтобы их еще уговаривали, чтоб их еще поняли… И еще там все друг на друга или наверх кивают, вплоть до Тбилиси. Мол, все мы понимаем, что это для нашей же пользы, но видите ли, всем этим понимающим надо еще отстегнуть. А у них с коррупцией еще хуже, чем в матушке-России. У меня же карман, сам знаешь, не бездонный.
— Так как мы это решим, Гриша? — Ансар деликатно оставил без внимания последнюю фразу. — Новых солдатиков для выкупа я нашел. Отовсюду подбирали, самых телегеничных, как ты просил, самых несчастненьких. Одних купил, а некоторых даже силой пришлось вызволять…
— Сколько всего?
— Пятнадцать, как договаривались… Много, мало?
— Кое-что изменилось, — подумав, сказал Забельский. — Сейчас мне нужны такие пленные, чтоб у них, кроме матерей, никого близких не было.
— У меня и круглый сирота есть. После детдома призвали.
— Ты что, не понял? Зачем мне нужен круглый сирота? Еще раз: мне нужны слезы матери крупным планом при встрече с сыном, которого она уже не чаяла увидеть! Тогда мои зрители, сопереживая, этих солдатиков еще больше пожалеют… А на меня будут смотреть с благодарностью…
Краем глаза Григорий Иванович заметил, как Колобов поднял голову от сканера и посмотрел поверх очков.
