Его ли собачек?.. Чем больше я пыталась соотнести Тимофея Леонидовича с этими порождениями тьмы, чем больше утверждалась в мысли, что начальник охраны "Атлант-Росса" едва ли возьмется за такое дело... Застрелить, взорвать - это он мог и не раз проделывал - руками своих молодцов, естественно... Но это преступление на болотах могло прийти в голову только человеку с извращенной фантазией...
А может, и Тимофеев тут ни при чем? Может, плутая в потемках сложных теорий а-ля Шерлок Холмс, я не желала видеть очевидного?..
Уф-ф! Хорошо, и однозначно хорошо, только одно - что этот боров-охранник все-таки поддался увещеваниям и на время вышел погулять из своего бренного тела. Какая махина, там, верно, и за сто пятьдесят будет!
Размышляя таким замечательным образом, я по щиколотку погрузилась в какую-то вязкую, грязную лужу и выругалась: "Тоже мне "новые русские" дорогу не могут отремонтировать!"
Только тут я осознала, что идет дождь. Он стекал мне за ворот ветровки, мочил на груди рваную футболку, которую я тоже взяла из гардероба Баскеров - на этот раз Эвелины. Стоп!
А почему она рваная? И грязная, подумала я, проводя рукой по груди.
Дождь полил сильнее, волосы уже слиплись и мокрым комом залепили шею... Н-да, влипла!
Тут еще километров восемь идти, потому как крюк очень солидный.
Впрочем, этот ночной моцион не будет напрасным. Кое-что в этой темной истории начало проясняться...
Впрочем, это все равно как внести свечку в Колонный зал Дома союзов, лишенный электричества.
Да, тяжело искать, как говорили, кажется, китайцы, черную кошку в темной комнате. Тем более, если ее - кошки - там нет...
...Или черную собаку в темном лесу?..
* * *
До "Баскер-холла" я дошла часа через полтора. Надо сказать, к концу пути я была согласна на встречу хоть с десятью черными псами, лишь бы скорее попасть домой. Впрочем, если бы я встретилась с чем-то подобным, я действительно преодолела бы эти километры куда быстрее. Если бы преодолела.
Дверь баскеровской виллы была, естественно, закрыта, и я, вне себя от этого возмутительного факта, забарабанила кулаками в это пуленепробиваемое стекло. А что, если в него бросить того остолопа, сломавшего калитку, тоже, кстати, довольно стальную?..
Замок щелкнул, и я увидела сонную и очень-очень недовольную физиономию Димы Селиверстова с неизменным "узи" в руке. И дуло его смотрело мне в лоб.
- Да ты что, Дима? - воскликнула я. - Еще пристрелить спросонья.
- Неплохо бы, - проворчал он, - только задремал, а тут, понимаешь ли...
- Вы все, что ли, заражены этим аметистовским "понимаешь ли"? Вавилов, а теперь ты... - произнесла я, входя и закрывая за собой дверь.
- Н-да, - процедил Селиверстов, когда мы вошли в ярко освещенный вестибюль.
- А что такое?
- Посмотри на себя. Прямо-таки картина с выставки "Пастушонку Пете трудно жить на свете, длинной хворостиной управлять скотиной", - выдал Селиверстов, нахально ухмыляясь и явно сменив гнев на милость.
- А что такое-е? - пропела я, невинно хлопая ресницами. Однако опустила глазки и тут же пробормотала:
- Где это я так уделалась?
- Действительно - уделалась, - сказал Селиверстов, глубокомысленно почесывая дулом пистолета-автомата лоб.
До самого колена мои черные джинсы были густо забрызганы рыжеватого оттенка плотной грязью, она запеклась целыми соцветиями, а ботинки и джинсы до щиколоток и еще немного выше и вовсе залиты слоем все той же, странного красноватого оттенка, грязи. Порванная наискосок черная майка тоже была усеяна, хоть и не столь часто, пятнышками брызг. Именно на них и уставился Селиверстов, да и неудивительно, благо под изрядно изувеченной майкой ничего не было. Ну и тепло было в эту веселую ночь с десятого на одиннадцатое мая!
- Так, - Селиверстов направил на меня "узи", - а ну быстро в сауну, пока не поздно!
- А после чего может быть поздно? - серьезно спросила я.
Селиверстов, не отводя дула, ответил:
- Ну, например, после того как я выйду на улицу и поваляюсь в грязи, чтобы иметь законное основание пойти в сауну вместе с тобой.
- А это обязательно?..
- Идти с тобой?..
- Да нет. Валяться в грязи...
- В самом деле, - произнес Дима, опуская "узи", - ты умная девочка.
С этими словами он легко подхватил меня на руки и, не обращая внимания на мой демонстративный визг, понес в сауну.
- А кто же будет охранять вход? - выгнувшись, как кошка, промурлыкала я, оказавшись на лежаке в предбаннике.
Он свирепо улыбнулся в ответ и одним ловким неуловимым движением разорвал надвое мою и без того многострадальную майку...
* * *
Утром, выйдя к завтраку, я увидела в гостиной Баскера, о чем-то оживленно беседующего с Соловьевым и Эвелиной. Психоаналитик напряженно улыбался, показывая прекрасные ровные зубы, и держал руку на плече Эвелины.
- Андрей Карлович, у меня к вам маленький разговор, - подходя, сказала я. Конечно, я могла бы и не говорить об этом, а побеседовать с Баскером после завтрака, но меня взбесил контраст между насупленным, только что вставшим на ноги после ранений Баскером и ухмыляющимся Соловьевым, нахально держащим руку на плече его жены.
- Хорошо.
Мы отошли в сторону, и я выложила ему результаты своих ночных похождений. Естественно, за исключением эпизода с Селиверстовым.
- Примерно то же самое мне говорил и капитан Вавилов, - покачал головой Баскер.
- Вавилов? - воскликнула я. - Он здесь?
Надо признаться, что я не сказала о том, что Новаченко с Тимофеевым упоминали капитана. Это всегда можно сделать, а пока...
- Да, он приехал полчаса назад, - ответил Баскер. - Да вот он сам, спроси у него. Капитан, Татьяна Александровна интересуется вашими успехами.
- А-а-а, Таня, - проговорил Вавилов, - я только что из Тарасова, привез очень интересную информацию. Но об этом после завтрака.
Жр-ррать хочу, как крокодил!
После весьма обильной - особенно для утреннего приема - трапезы, в которой участвовали супруги Баскеры, Соловьев, Вавилов и я (охранники и люди лейтенанта Боброва ели отдельно и только собственные продукты), все вышли на террасу курить и пить кофе.
- Вы отдали на анализ фрагмент собачьей шерсти, Денис Иванович? спросил Соловьев, галантно поднося зажигалку к моей сигарете, а потом сигарете Вавилова. - Есть результаты?
Вавилов внимательно посмотрел на Олега Платоновича и произнес:
- Да, кое-что имеется. Замечательные результаты, господа.
- Да что же может быть замечательного в результатах анализа собачьей шерсти? - наивно воскликнула Эвелина.
- Ты забываешь, Виля, что это собачья шерсть могла светиться, выговорил Баскер, - если меня не слишком ударили по голове, а та кузнецовская компания не перепила.
- Вас, безусловно, ударили по голове очень сильно, - произнес Вавилов, - а упомянутые вами молодые люди, если судить по их лицам наутро, приняли на грудь по принципу "ни в сказке сказать, ни пером описать". Но заключение экспертов таково: в шерсти содержится большое количество окисленных люциферинов. Раз в сто больше нормы. А это означает, что эти вещества переходят из своей так называемой "возбужденной" формы в обычное состояние, или люциферозу. А этот процесс перехода сопровождается испусканием света, так, как происходит люминесценция светящихся организмов - жучков, паучков там, светлячков.., ну, и собачек. Я верно описал процессы химического порядка, Олег Платонович? - внезапно обратился Вавилов к Соловьеву.
- А почему вы спрашиваете у меня? - спокойно ответил тот.
Я посмотрела на Эвелину: та заметно побледнела.
- Но вы же врач, - ответил Вавилов.
- И вы полагаете, что я знаю процессы деоксидирования люциферинов? произнес Соловьев.
- Почему бы нет? Я слышал, вы были неплохим фармацевтом и даже получили патент на изобретение нового психотропного препарата, ослабляющего течение шизофрении, - проговорил Вавилов. - Да и другие замечательные разработки у вас, верно, были, а?
- Я давно этим не занимаюсь, Денис Иванович, - примирительно ответил Соловьев. - К тому же подобные слова в ваших устах звучат для меня угрожающе. Неужели занятия фармакологией по новому законодательству являются преступлением?..
- Ну, не фармакология.., а вот вивисекция всегда возбранялась, сказал капитан, пристально глядя на Соловьева. - Впрочем, Олег Платонович, я не инкриминирую вам ничего этого, хотя вы у меня на подозрении... Так же, как и все присутствующие.
- Милые шутки капитана Вавилова, - проговорила я, - а то мы уж подумали, что Олег Платонович вырастил извращенных песиков, пичкая их всякими препаратиками, заставил, понимаете ли, светиться, а на роль сэра Чарльза Баскервиля подыскал Глеба Сергеевича Аметистова. А теперь, коли мы все на подозрении, мне позволительно не считать Олега Платоновича злобным Стэплтоном, а переориентировать на эту роль, скажем, себя. Или вот Андрея Карловича.
