- Что, гонорар продажного журналиста пропиваете? - спросила я.
- Почему пр-рродажного? - осведомился Кузнецов, сияя всеми тридцатью двумя зубами.
- Потому что на гонорар непродажного журналиста особо не выпьешь, смеясь, ответила я.
- А ты-то лучше, что ли? - обиделся Бельмов.
- Да ладно, не парься, родной, - иронично улыбнулась я, - лучше тебя уж некуда.
Тот ухмыльнулся и тут же выдал длинную фразу, лейтмотивом которой было нечто вроде сакраментального: "Я требую продолжения банкета!" Причем на этом празднике жизни, по мысли тотально разбогатевшего журналиста, немаловажное место отводилось и мне. Кузнецов и Казаков тут же без тени сомнения присоединились к сотоварищу. Я хотела отказаться - все-таки я не какая-нибудь восемнадцатилетняя девочка, а они далеко не Тимофеев или Баскер, - но, взглянув на то, какие умилительные рожи состроила троица, махнула рукой и извлекла из сумочки магические кости.
- Как лягут кости, - насмешливо улыбаясь, сказала я.
- Кости лягут костьми! - завопил Казаков, вероятно, имея в виду непреодолимое желание увлечь меня в круговорот тотального алкоголизма.
25+6+13
Масса различных удовольствий и хорошее отношение к вам друзей, продекламировала я со скепсисом в голосе. Что и говорить, масса различных удовольствий от Кузнецова, Казакова и иже с ними представлялась мне весьма сомнительной перспективой. Впрочем, не идти же мне наперекор судьбе. Мне пришлось согласиться.
Отличительной особенностью вечерних алкогольных упражнений компании, в которую меня угораздило попасть, было постоянное стремление менять место дислокации. Проще говоря, выпив по стопарику в одном кафе, они немедленно шли в другое, привлекая всеобщее внимание траекторией своего движения и интеллектуальной беседой, в которой львиную долю содержания составляли восторженные междометия, нечленораздельные восклицания и прочие перлы высокой словесности, обильно сдобренные элементами народного фольклора.
В третьем по счету кафе Бельмов повел душещипательный рассказ о том, как во время работы над статьей о загадке виллы Баскера, в его руки попала некая видеокассета с записью чудовищной языческой оргии. Действующими лицами в ней были доктор Соловьев, Эвелина Баскер и капитан Вавилов. Но главной фигурой там, по мнению Бельмова, была огромная собака, из тех, что убили на болотах. На ней сидела одетая в какое-то рванье Эвелина, а вокруг бегал доктор Соловьев, выделывая шаманские пассы руками. При этом он повторял: "Никогда не наступит рассвет!" Капитан Вавилов сидел у стены с изуродованным ужасом лицом и нелепо таращился на происходящее.
В пятом по счету кабаке Бельмов заверил меня в том, что капитан Вавилов лежал на алтаре, вокруг него сгущалась мистическая тьма с выплывающей из нее оскаленной физиономией Соловьева. В руках психоаналитика блистал жертвенный нож с запекшейся на лезвии кровью. Вокруг на помеле с рукояткой в форме сатанинского перевернутого креста с числом 666 кружилась измазанная кровью голая Эвелина и хохотала апокалиптическим смехом. Тут же сидели три чудовищных светящихся пса и уныло тянули сатанинский гимн.
На переходе от седьмого заведения к восьмому к обсуждению подключились Кузнецов и Казаков, которые, по их же словам в пятом кафе, в глаза не видели кассеты. Они заверили меня, что собаки не только пели ритуальные песнопения чернокнижников, но и вступали в гнусные сексуальные контакты друг с другом, а равно и прочими участниками шабаша, включая капитана Вавилова.
К счастью для меня, на этой радужной ноте всю троицу забрал с собой проходящий мимо патруль ППС.
Утром по зрелом размышлении я пришла к выводу, что Бельмов действительно видел какую-то кассету, потому что он не мог знать фразы Соловьева, обращенной к капитану Вавилову: "Никогда не наступит рассвет!" Действительно, поведение капитана могло быть объяснено только какими-то сильными мерами воздействия на него со стороны Соловьева и Эвелины. Где и как Бельмов получил эту кассету, зачем вообще Соловьеву понадобилось ее записывать, узнать едва ли уже возможно, да и незачем...
Надо сказать, что многие детали этого в высшей степени странного дела так и не смогли получить внятного объяснения. Впрочем, может, это и к лучшему...
