Нестор, неторопливо прогуливавшийся неподалеку с коробочкой сотовика у уха, сложил его и направился к нам.
— Не верьте ему и будьте осторожны! — только и успела шепнуть мне гадалка.
— А я принес вам, Татьяна, контрпредложение!
Каким довольным он стал! Прямо светится весь. Любезный!
— Хотите, я отведу от вас очередную беду? Все сделано будет очень квалифицированно.
— За пять тысяч?
— Что вы! — возмутился он. — За пятьдесят! Они будут вашими, и больше не пострадаете ни вы, ни ваши близкие. Видите ли, — он присел на краешек лавки рядом со мной, — по оккультным законам тот, к кому прицепилась беда, разносит ее, как инфекционный больной, и заражает окружающих, в первую очередь близких и тех, кто ему особенно дорог. Вот вам объяснение той опасности, которой вроде бы случайно подвергся ваш друг — хозяин спортзала. Вы меня понимаете?
Я прекрасно поняла. Черт дернул меня за язык упомянуть в разговоре Константина. И сразу после этого он задумался и взялся за телефон.
— Это угроза?
— Это искреннее желание специалиста помочь человеку, нуждающемуся в его услугах.
Кружева плетет, дипломат, стервец старый, оккультист хренов!
«Стоп! Не расходись, Танечка, пользы это не принесет, а навредить может», — остановила я себя.
— А хотите сотню? — по-своему расценил мое молчание Нестор.
— Две. И не меньше. Да и то мне придется подумать — сразу не отвечу.
— Идет! — Он даже ладошками хлопнул от переполнивших его чувств.
— Но мне нужны настоящие доказательства того, что вы можете принимать такие решения, что вы не марионетка в еще чьих-то руках.
— Идет! — продолжал он радоваться. — Я вам их предоставлю, как только согласитесь. А вы согласитесь, потому что вы — умница!
Я встала и, не прощаясь, зашагала от них по аллее, посматривая на Волгу и на желтые каштаны, на серое небо и серый асфальт под ногами. Какое-то время чувствовала спиной взгляды авгуров, но скоро это прошло, и я так ни разу и не обернулась.
Не успела дойти до троллейбусной остановки, как пошел дождь. Мелкий, осенний, нудный, из тех, под которым не сразу намокают плечи. Вот беда, а у меня и зонта-то с собой нет. Очень удобный случай для тоскливых воспоминаний о машине. Хотя почему — воспоминаний? Она мне нужна, сегодня же и очень.
До автостоянки, на которую, как я узнала от Красина, майор с серым лицом и капитан Ивантеев отогнали мою «девятку» — господи, одни менты кругом! — я добралась мокрая от дождя, утомленная ожиданием на остановках и злющая от ругани, стоящей в переполненном троллейбусе. Именно стоящей, и никак иначе. Перепалка началась, когда мне удалось в него втиснуться, продолжалась всю дорогу и осталась после того, как я, сохранив при себе сумку, выдралась оттуда на улицу.
Имея жалкий вид, но боевое настроение, я едко и весело нахамила молоденькому хлопчику, выскочившему из будки при воротах автостоянки и потребовавшему от меня плату за хранение машины.
Да, дружище, конечно, но я на ней сюда не приезжала и на хранение не ставила, и платить не желаю из принципа. Он это понял, огорчился и попросил подождать своего старшего, которому именно в этот момент приспичило отлучиться, и попытался закрыть ворота. Я, разгневанная, как потревоженная в гнезде оса, вылетела из машины, приблизилась и неожиданно не только для хлопца, но и для себя, поцеловала его, растерянного и возмущенного, в губы и, посмеиваясь над собой, вернулась обратно. Трудностей для выезда из ворот больше не существовало, и я удалилась оттуда, посигналив на прощание растерявшемуся сторожу.
Под дождичек как-то очень быстро я сумела отыскать в полузнакомом районе адрес Самопрядова. И в паспорт его заглядывать не пришлось — все вспомнилось само собой. Хороший признак, если верить приметам, начинать под дождик что-нибудь новое. К удаче. Даже прикидывать подъезд, в каком может находиться квартира с нужным мне номером, оказалось не обязательным — фотограф выглядывал из дверей собственной персоной. Повернув голову на звук подъехавшей машины и увидев в ней меня, он выскочил на крыльцо, под дождь, и приплясывал от нетерпения на месте, пока я запирала машину.
— Ну, наконец-то! — воскликнул он, дрожа от сырости и ветра. — Я тебя полдня высматриваю! Обещала утром приехать, так где же ты?
— Дела, Витя, — оправдалась я, как перед маленьким, — раньше никак не получилось.
— Пойдем! — Он ухватил мой рукав и потянул за собой вверх по лестнице. — Пленка с тобой?
— Может, паспорт?
— К черту паспорт! — завопил он на всю лестничную клетку. — Пленка! — и уставился на меня глазами, в которых было столько отчаяния, будто речь шла о жизни и смерти.
— И пленка здесь, — пробормотала я, ошарашенная таким оборотом.
Он вздохнул с облегчением и потопал впереди меня, шлепая по ступеням подошвами мокрых сланцев.
— Откровенно признаюсь, если до вечера фотки с тобой на балконе не отдам, мне голову отрежут, вот как. А их еще печатать надо!
Он толкнул незапертую дверь, пропустил меня и шагнул следом.
Я вошла в однокомнатную захламленную холостяцкую квартиру с неприятным запахом то ли прокисшей еды, то ли несвежего белья.
— Пленку! — бился в лихорадке нетерпения Виктор, но я прошла дальше, переложила с кресла на кровать кипу мятых газет и, только усевшись, удостоила его ответом:
— Давай обещанное.
— Сейчас!
Он покопался в шкафу и вытащил оттуда большой конверт из оберточной бумаги, бросил его мне на колени. Получив кассету, скрылся в ванной, заперся там на шпингалет и затих.
— Напечатай и на мою долю тоже! — крикнула я ему и углубилась в изучение содержимого конверта.
О настоящем архиве речи, конечно, и быть не могло. В основном здесь были фотографии людей, обращавшихся к Илоне по ее профилю, для гадания, а также взятые на примету, как перспективные для дальнейшей, так сказать, разработки. Сверх этого две или три драки, и в отдельном, зашпиленном скрепкой конвертике — малоформатный фоторепортаж о финальной сцене насилия над Ларисой Симоновой. Напечатанные в черно-белом варианте с цветных негативов, качеством своим они оставляли желать лучшего, но не это главное. На одном из снимков ясно можно было разглядеть профиль белобрысого Вовки, держащего девушку за руки. Нашла я и фотографию Ларисы годовой, наверное, давности. Улыбающаяся, жизнерадостная мордашка… Мне захотелось драться.
— Эй, ты скоро там? — спросила я, подойдя и грохнув кулаком в дверь ванной.
— Нет, ты что! — возмущенно ответил он. — Туалет рядом.
«Этого не бить надо, а спрашивать», — решила я и успокоилась.
— Хочешь, телевизор включи. Или позвони кому-нибудь.
— Кто с тебя голову снять хочет?
Брякнул шпингалет, дверь приоткрылась. Появилась эта самая голова и жалостно посмотрела на меня.
— На, бей, чтобы все по твоему обычаю было: вопрос — удар.
— Изменю я обычаю, если врать не вздумаешь.
— Да чего там! — Он полностью вышел из ванной. — Пойдем поговорим, пока пленка сохнет… Чего врать-то, — молвил, вставая к окну и разминая сигарету, — меня и так отгребут, когда узнают, что я тебе фотки отдал. И даже за то, что некоторые для себя печатал.
— Правильно сделают.
— Может, защитишь?
Хотела я ответить, что, мол, не вижу необходимости трудиться, но вспомнила, что лучше не говорить, а спрашивать. И даже приняла от него сигарету для укрепления контакта.
— Защищать? Так я даже не знаю от кого. Не от Илоны же? И не от Нестора. Неужели сам Петр тобой занимается?
Все, спрашивать больше не пришлось. Включился он и заработал, как радиоприемник на частоте FM.
— Ну, ты даешь! Про всех уже знаешь! — поразился моим способностям. — Петр за фотографиями редко сам приезжает. Только когда на них что-нибудь действительно исключительное.
Знаешь что, Татьяна, мне все уже давно до фонаря. В милицию? Значит, так тому и быть. А что? В зверствах не участвовал, работал в основном на дому — проявлял и печатал, что другие отснимут. Соучастник! Я бы и сам с повинной пошел, да у меня в городе жена бывшая и ребенок. И Петька, тварь, о них знает, вот в чем дело.
Когда что-то срочное обрабатываю, обычно Вовка забирать приезжает. Да, белобрысый. А то сам отвожу, Тиму.
Сегодня Вовка звонил. Где, говорит, материал об этой стер… О тебе, да. Если, говорит, к вечеру готово не будет, башку расколем. Я и на работу не пошел, тебя дожидался. А карточки с пленкой еще везти надо!
— Подброшу я тебя, не переживай, — пообещала ему.
Это его обрадовало, и он отправился в ванную успокоенный, а я взялась за телефон.
За Константина почти не беспокоилась, как ни понравилась Нестору информация о нем, которую меня угораздило ненароком выложить. Несколько отморозков против сэнсэя без огнестрельного оружия не имеют никаких шансов, поэтому позвонить Косте я решила, больше следуя поговорке, что береженого бог бережет.
