— Этой кошечке глазки выцарапаю! — промурлыкала я, заметив, что и он не обделил официантку вниманием.
В качестве извинения он коснулся губами моего виска и обласкал недавно придуманным и вошедшим у нас с ним в моду прозвищем:
— Нефертити! — прошептал на ухо.
Это мне тоже было понятно.
В дальнем конце зала зажгли свет поярче, и несколько человек с выпивкой в руках обступили бильярдный стол. Молодая пара попросила бармена поставить что-нибудь медленное и прибавить звука. Под первые аккорды бессмертного «Отеля „Калифорния“» они слились в долгом поцелуе и замерли между стойкой и столиками, чуть покачиваясь в такт музыке.
— Пойдем за столик, — предложил Костя и проводил меня в такой уютный уголок, что я только диву далась.
Маленький светильник с зеленым абажуром почти ничего не освещал, показывал только, что место занято, светлячком маяча в полумраке и добавляя очарования месту.
Костя взял себе коньяку, а мне по моей просьбе принес еще одну «Карменситу», и мы принялись коротать время в ожидании горячего.
Коротать его нам было несложно, потому что не без повода решили мы именно сегодня пройтись по увеселительным заведениям. День рождения и поминки — вот какие подкатили даты. И обе — в один день.
Когда Костя взялся за свой коньяк, я напомнила о них и потребовала речь.
— Выпьем, — сказал он смиренным тоном христианского проповедника, выступающего по телевидению, — за упокой твоей красавицы, помогавшей в делах и сберегавшей время, многотерпеливой и безропотной труженицы девятой модели Тольяттинского автозавода, убиенной врагами ее хозяйки, казненной через сожжение.
— Аминь! — подвела я черту, и мы сделали по доброму глотку из наших бокалов.
— А, кстати, от ментов так и не было ничего по ее поводу? — спросил Костя, отбросив пафос.
— Ни-че-го! — ответила я, покачав головой. — Даже после того, как я заявила об угоне.
— Зато регистрация новой состоится безболезненно.
— Уже состоялась, — объявила я. — Иначе какой же это день рождения!
— Ну давай и за это.
— Может, за «просто так»? А то «во здравие» без закуски пить не принято. Подождем горячего.
— Под горячее мы вообще обновим напитки и еще раз приложимся, — не согласился Костя. — А закуску я сейчас организую.
Он быстро вернулся с тарелкой лимонных кружочков, посыпанных сахаром, и мы выпили по глотку за именинницу.
— Храни ее автосервис и противоугонные системы, — пожелала я.
Свет в зале совсем потушили. Светилась одна стойка, ничего толком не освещавшая, кроме себя самой. Все так же ненавязчиво звучала музыка. Сидели теперь за всеми столиками — на каждом горел зеленый светлячок.
— Ты так мне и не рассказала, как господин Крапов раскошелился на машину.
— Без ликования, Костя, но с достоинством. Выслушал с неподвижным лицом, записал номер моего счета и, не говоря лишних слов, позвонил в свой офис и распорядился перевести деньги.
— Достойно! — одобрил он. — Ничего не скажешь.
— Достойней не бывает. Вместе с моим гонораром это составило кругленькую сумму.
— Он не обеднеет.
Теперь уже несколько пар покачивались в такт музыке между столиками и стойкой, и я подумала, что, как только дождемся заказанного, Костя обязательно пригласит меня.
Нет, неплохо здесь было, определенно неплохо.
Хоть и не «обеднеет», но Крапова Костя пожалел, потому что счел нужным сказать слово в мою защиту:
— С какой стати тебе убытки терпеть? Не по своей же воле ввязалась ты в драку с авгурами! Купи ты машину на свои — от твоего гонорара остались бы рожки да ножки.
— Зря стараешься, Константин, — улыбнулась я ему. — Когда мы с Василием Дмитриевичем обговаривали условия, то решили, что им будут возмещены возможные убытки. А вот ты зря не взял денег. Сколько стоил ремонт душевой?
— Нет, нет, не много! — уверил он. — Все было сделано на общественных началах. Родители учеников помогли.
И тут нам принесли мясо. На круглом подносе, в глиняных обливных жаровенках с толстыми дном и стенками. Боже, как оно пахло! Можно было не есть, а только нюхать и пить под этот запах до бесконечности — хоть «Карменситу», хоть коньяк. Как-то сами по себе стали неуместными разговоры о деньгах и делах, и очень скоро мы стали только дамой и кавалером, мужчиной и женщиной, празднующими свою молодость и влюбленность.
Происходило это ровно через тридцать девять дней после сожжения авгурами моей «девятки». И, слава богу, все они, включая отморозков, сидели под необычайно жестким следствием. А с Красиным я договорилась. Согласился он, хотя и не сразу, исключить меня из списка свидетелей. При этом вся честь ликвидации банды авгуров ложилась на его плечи очередным званием.
Ввиду неотвратимо приближающейся пенсии эти лавры пришлись ему весьма кстати.
А мне они зачем? В нашем Тарасове нет больше никаких комнат страха с темными зеркалами вдоль стен.
И слава богу!..
