Он ничуть не сомневался, что мода среди подростков способна приобретать самые причудливые формы, но все это должно было стать настоящей манией, иначе покойный Митрохин не сумел бы приобрести «мицубиси», на которой он и въехал в ад. Вера в подростковое сумасшествие не выдерживала предположение, что качки из «Богатыря» принимают аспирин горстями. Кстати, Митрохин-то занимался не «Идеалом», а «Атлетом», его близнецом-аналогом. Это Вихров также разузнал в аптечном управлении. Зачем делать два лекарства с практически одинаковой формулой? Ответ был рядом, но пока ускользал.
«Москвич» остановился у телефонной будки. Вихров вышел, снял трубку таксофона и набрал зазубренный номер.
— Толик?
— Да.
— Привет, это Вихров.
— Ну ты и сволочь, Саня! — отозвался эксперт.
— Что случилось? Начальство наехало?
— Я ж тебе говорил, что мне некогда?
— Ну, говорил.
— А ты лезешь!.. Короче, твои таблетки состоят из муки, сахара и капельки лимонной кислоты. На мой вкус чуть пресноваты, я бы кислоты добавил.
— Это точно?
— Да я несколько часов пытался выделить из этой дряни хоть что-то еще… По-твоему, сегодня первое апреля? Знаешь, за такую фигню положен двойной гонорар!
— Согласен, Толя, согласен, спасибо. Я прямо сейчас к тебе подъеду.
Александр повесил трубку и замер. Ему показалось, что все детали встали на свое место. В том числе и те, на которые он не обратил внимания в первый день, когда был в квартире Сурикова. Смерть Митрохина точно не была случайной, а по поводу Инны он, конечно, отклонился в сторону, но зато знает теперь, где искать убийцу.
В стеклянную дверь за спиной кто-то настойчиво стучал. Вихров шагнул из будки и вдруг почувствовал, как кольнуло сердце. Перед ним мелькнула коренастая фигура, увенчанная красной лысиной в обрамлении соломенных волос. Затем неожиданно потяжелевшая голова упала, и Александр увидел, что из его груди торчит круг лая ручка заточки. Было почти не больно. Как же распсихуется Толик, когда так и не получит гонорар…
Окорочка действительно не сгорели, а только высохли, но ребята на это не обращали внимания и хрустели с удовольствием. Труднее всех пришлось Даниилу Ивановичу. Зато, пока он доедал свою «ножку Буша», правнуки изложили ему вкратце историю таблеток «Идеал».
— У того, кто таким самолечением занимается, только голова похудеть может, — подвел резюме дед Даня. — Влезли вы в это дело, хлопцы, по уши, обратный ход давать поздно. Что делать собираетесь?
— Поговорить кое с кем, — туманно сказал Степка.
— Вы мне этого Корфа сыщите, я к нему разговор имею.
— Так он же в Германии, Даниил Иванович, — возразил Андрей.
— Плохо вы его знаете, — заявил вредный старик, — и все новости чтоб немедленно докладывать!
Степа понял, что руководство расследованием практически сменилось. Дед безусловно человек опытный, но ведь они могут от такого нажима и в подполье уйти.
Ксанка зашла к Ларисе прояснить один вопрос.
— Помнишь ты говорила, что принимаешь таблетки «Идеал»?
— Ну и что? Я их больше не пью.
— Почему, Лара?
— Кончились.
— Ты их у Инны брала?
— Нет, у парня одного. Ксанка, мне некогда, я тороплюсь в Дом культуры.
— Зачем, занятия же закончились, завтра уже конкурс.
— Мы с мамой хотим посмотреть нашу гримерную и все такое.
— Чего ради, ты там и так не заблудишься.
— Просто мама обо мне заботится, — ответила Лариса. — Если твоя была бы в городе, а не уехала отдыхать…
— А, Ксаночка? — в коридоре появилась Галина Викторовна. — Что же ты не проходишь?
— Некогда, Галина Викторовна.
— К завтрашнему дню готовишься? Мы вот тоже еще украшения Ларисочке не подобрали, не у всех же есть такие красивые серьги, как у тебя!
— Это же бабушкины.
— Обязательно их надень, и ты всех покоришь.
— У меня все равно ничего другого нет, Галина Викторовна.
— Конечно, — криво улыбнулась мамаша. — Ларисочка, заканчивайте, нам пора.
— Да, мама.
— Ларка, что за парень тебе таблетки продавал?
— Парень как парень, он и Инку снабжал, а что?
— Как его зовут?
— Без понятия. Я его в лицо только знаю. Послушай, Ксанка, мне действительно пора, завтра увидимся.
— Ладно, пока.
Ксения поднялась к себе.
— Я, кажется, знаю, о ком идет речь, — сказал Витя. — Поехали, навестим больного.
— Я не могу, мне химанализ делать надо, — вздохнул Андрей.
— Хочешь, я с тобой пойду? — самоотверженно предложила Ксанка.
— Хочу, — немедленно согласился кавалер.
— Тогда я с Витей, — сказал Степка.
— А про меня опять забыли? — почти с обидой спросил дед Даня.
— Ты же красный командир, дед, поэтому должен оставаться в штабе, — Ксанка чмокнула Даниила Ивановича в щеку.
— Подлиза, и в кого ты такая уродилась? — сразу сдался тот.
* * *
Водки вокруг действительно много, Фридрих специально проверял. В каждой бакалеи — прилавок, да еще и на разлив подают, в гастрономах обязательным атрибутом является мини-кафе. Зашел как-то в булочную, рядом с хлебом в закутке торгуют спиртным. И спрос на товар в обоих отделах одинаковый. По милицейским отчетам половина продаваемой водки является поддельной, а, по словам русских знакомых, органы правопорядка статистику сильно занижают в свою пользу. В таких условиях, все больше убеждался Корф, ему с его фирменной водкой действительно на этом рынке делать нечего. Зато новое дело процветает само собой.
Антон Петрович оказался по-настоящему деловым человеком, он мгновенно свел Фридриха с местными коммерсантами, добился лицензий, сертификатов и всего, что полагается в аптечном бизнесе. Сомнения по поводу предложенного товара рассеялись быстро, первая партия была закуплена у него на корню, и сразу поступил заказ на вторую. Маленькая фабрика, купленная на паях с русскими партнерами, работала с полной загрузкой. Правда, до расширения дела пока не дошло, но объем продаж сохранялся на постоянном стабильном уровне. Какое-то время это Фридриха устраивало, потом стало беспокоить. Он решил помочь русским коллегам и занялся маркетингом. Каково же было его удивление, когда обнаружилось, что ни в одной аптеке Москвы нет в продаже его продукции. Партнеры, от которых немец потребовал объяснений, успокоили Фридриха, объяснив, что у них налажена собственная дилерская сеть, что позволяет уменьшить количество посредников и снизить торговые скидки. Таким образом, при более низкой цене они получают более высокую прибыль.
Корф действительно получал свою долю регулярно, жаловаться было не на что, тем более в перспективе предполагалось, что сеть дилеров будет расти. Антон Петрович и его друзья-коммерсанты так быстро наладили выпуск и сбыт товара, что Корф, как глава фирмы, почувствовал себя ненужным. Система работала сама по себе, без сбоев, кризисов и проволочек. Наверное, Волков тоже получал долю от реализации, что при его кресле вице-префекта было нарушением законов, но в этой загадочной стране так уж было принято.
Единственной неудовлетворенной претензией Корфа осталось легкое ощущение скуки, но это по-русски называется «с жиру беситься». Все его знакомые немецкие бизнесмены, которые старались вести дела без русских партнеров, тратили массу усилий и денег и чаще всего оставались с носом. На их примерах Фридрих каждый раз убеждался, что ему крупно повезло. Хотя, наверное, в его пользу сыграло знание русского языка. Он заметил, что российские бизнесмены иностранных языков не знают и испытывают по этому поводу определенный комплекс. И общаться через переводчика они не любят, словно боятся, что тот их обманет или ошибется. Российские предприниматели привыкли рассчитывать на собственные силы и предпочитают ни на кого не полагаться.
Зато регулярным развлечением для Фридриха стали командировки в Москву. Его партнеры почему-то очень настаивали, чтобы он лично сопровождал каждую партию товара. Корф приезжал, оформлял бумаги и селился в гостинице «Ленинградская». Ее интерьеры середины века напоминали ему о молодых годах, о том, что сложись его судьба иначе, и он мог бы жить в этой стране и даже не знал бы как следует немецкого, как это случилось с другими российскими немцами. Его отец покинул Российскую империю в Гражданскую навсегда, а погиб в советской Украине, сам Корф начал жизнь немецким офицером, а теперь чуть не каждый месяц приезжает в Москву. Обе страны не отпускают его семью, оставляя на линии судьбы странные узоры…
В дверь постучали, и мысль оборвалась. Он сегодня задержался в номере, а горничной уже пора убирать.
— Да, да, фходите, открыто. Я сейчас ухожу и не стану фам мешать.
— Лучше останься.
Корф повернулся к двери, на пороге комнаты стоял какой-то сумасшедший старик. Он улыбался.
