— Так нам же выходить запрещено, — напомнил Иван.
— А вы скажите, что это я вам разрешила, — посоветовала я. — Думаю, что никаких неприятностей после этого у вас не будет.
— А что? Это хорошая идея, — согласился Иван, глядя на Полину с явным желанием как-то развеселить ее. — Ты, Женька, звони своей Ксении и приглашай сюда, а потом все вчетвером пойдем гулять.
— А если она откажется? — испуганно спросил Евгений.
— Тогда это будет уже некоторая определенность, которая всегда лучше гадания на кофейной гуще, — сказала я. — Только я уверена, что Ксения не откажется! Дерзай!
Оставив их сидеть в зале, я заглянула в бар и заказала в свой номер побольше кофе. Потом пошла к себе. «Ну, с Михаилом все ясно, — думала я по дороге, — он решил через постель в победители просквозить, хотя сбрасывать его со счетов не стоит. А эти трое на первый взгляд хорошие ребятишки и вроде бы ни в чем не замешаны. Но это только на первый взгляд, а там посмотрим». Однако тут мне в голову пришла новая мысль, и я даже остановилась: «Черт! А ведь они действительно могут быть ни в чем не замешаны, а это кто-то для них старается, не ставя их в известность! Но кто? У Полины в Тарасове только подружки, а они вряд ли до такого додумались бы, да и побоялись бы. У Ивана вообще никого нет. Если на то пошло, то из этих троих самым подозрительным выглядит Женя. Движимая материнской любовью женщина порой на такое способна, что другому мужику и в голову не придет. А мать своего Женю любит без памяти».
Так, она у него библиотекарь, отца нет, тетка — учительница… Интересно, а муж у тетки есть и кем он работает? А еще она у родителей своих учеников могла лекарствами разжиться… Хотя слабительное можно в любой аптеке купить, а вот рвотное и ту пакость, от которой Анатолий охрип, — нет. Значит, нужно искать фармацевта.
«Предположим, тетка попросила мать какого-то ученика сварганить ей эту дрянь и даже как-то объяснила свою просьбу. Господи! Неужели придется всех учеников в ее классе проверять? Хотя это дело несложное — заехать в школу и поговорить с директором. Но как она или Женина мать смогли подсунуть эту гадость в еду конкурсантам? Ладно! Если более продуктивной мысли не возникнет, то так и придется сделать. Хотя нет! — хорошенько поразмыслив, решила я. — Вряд ли библиотекарь и учительница на такое способны! Наверняка они забитые серые мышки. Но, с другой стороны, в тихом омуте черти водятся. Нет, эту версию отметать нельзя, хотя основной ее тоже не назовешь! А вот к матери Михаила стоит присмотреться повнимательнее. По словам Светлова, бабенка она разбитная и бойкая, раз смогла чего-то в торговле добиться. А это значит, что сумела обрасти нужными связями, причем знакомые у нее наверняка такие же, как она сама, то есть от избытка совести не страдают! Решено! Ею-то я и займусь в первую очередь!»
Войдя в номер, я первым делом посмотрела запись с камер наблюдения, но ничего настораживающего не увидела: вот официант привез в люкс Глахи завтрак, потом двое парней зашли в ее номер, вот их уже четверо выходит, чтобы… Стоп! Тут меня словно током ударило. Что же это получается? Парни живут отдельно, а Александр? Я перемотала запись на самое начало и удивленно застыла в кресле. Вот те раз! Вчера вечером Александр на ночь не вышел из номера, а остался там до утра! Получается, что он вместе с Глахой живет! Да! Здесь есть о чем подумать! Может быть, это из-за него Глаха превратилась в скромную пай-девочку? И наркотики бросила, и курить, и вести себя стала прилично, да и смущаться научилась?
— А! — отмахнулась я. — Пусть они сами разбираются со своими закулисными тайнами!
Больше на этой записи ничего интересного не было: проходили Сереброва и Вероника, сновали по этажу дежурная и горничная, то с ведрами, то с пылесосом, словом, шла обычная жизнь.
Закончив смотреть эту запись, я переключилась на ту, что с моего этажа, — тоже все до обидного обыденно. Пересменка дежурных и горничных, потом конкурсанты вышли на завтрак, вот горничная в белом халате с ведром переходит из номера в номер, убирает их, потом она пылесосила дорожку в коридоре, а закончив, скрылась. Затем появилась неизменная Антонина Ивановна с тележкой.
Долгое время я смотрела на пустой темный коридор, но вот снова появилась горничная в белом халате с чистым полотенцем в руках, немного повозившись с замком в номер Михаила, она вошла внутрь и быстро вышла уже с грязным. А вот и конкурсанты вернулись! «Эх, хорошо!» — подумала я и получила истинное удовольствие, увидев, как крепко и профессионально Иван приложил Михаила. Ну просто любо-дорого посмотреть! Вот Женя, осторожно приоткрыв дверь, с опаской посмотрел в сторону номера Михаила и, быстро заперев свой, ушел на обед. А вот и я сама появилась на этаже, когда вернулась из театра. Так… Что там дальше. Ага, официант из бара с бутылкой водки в руках. Постучал к Михаилу, вошел и быстро вышел. Вскоре прошел официант с тележкой — привез парню обед и тоже скрылся. Все! Больше ничего!
— Ладно! Будем ждать и бдить! — пообещала я себе. — Следующий и, слава тебе, господи, последний тур в понедельник. Ох, день тяжелый! Ну да ладно! Переживем! Времени, чтобы со всем разобраться, у меня хватит. А что, если попросить Арама Хачатуровича поставить телефоны Серебровой и Глахи на прослушку? — задумалась я, но потом отказалась от этой идеи: — Зачем? Номер Глахи я уже слушаю, а еще они с Серебровой могут говорить и по сотовому. Кстати, что там творится у этой странной поп-дивы? — спросила я себя и, перемотав запись, включила воспроизведение.
А творились там дела довольно странные, подумала я, услышав разговор Глахи и Александра.
— Ой, Сашенька, как я от всего этого устала! — жаловалась Глаха.
— Потерпи, родная! — с теплотой в голосе уговаривал он ее. — Сама же сказала, что скоро этот конкурс закончится!
— Да, в понедельник, — подтвердила она.
— А ты уже позвонила Сергею и сказала об этом? — спросил Александр.
— Да я телефон в номере забыла, — ответила она. — Сейчас позвоню! — пообещала Глаха, и после недолгого молчания снова раздался ее голос: — Здравствуйте, Сергей! — с некоторым заискиванием сказала она. — Вы велели вам все новости сообщать, вот я и звоню. Тут решили конкурс в понедельник закончить, так что тогда же вечером мы домой и уедем. Вы говорили, что после этого мы будем с вами в расчете?…Спасибо большое! Ну, тогда прощайте! Вряд ли снова увидимся! — А потом уже другим тоном сообщила Александру: — Сказал, что если все пройдет нормально, то мы ему больше ничего не должны.
— Ну и слава тебе, господи! — с огромным облегчением ответил Александр. — А то этот долг висел на мне, как камень на шее!
— Как я по Егорушке соскучилась! — с тоской сказала Глаха. — Как он там?
— Да мои его с рук не спускают! — судя по тону, усмехнулся Александр. — Ты же знаешь, что они в нем души не чают! Так что не мучайся напрасными страхами! Если бы с ним что-то случилось, то нам бы тут же сообщили!
— Ой, скорей бы домой! — вздохнула Глаха.
— Ты приляг, отдохни, — посоветовал ей Александр. — А то на тебе просто лица нет!
— Да и то! — согласилась она и чуть не заплакала: — Господи! Как я устала!
Их голоса стали тише, а потом исчезли совсем. «Ну и что это мне дало? — задумалась я. — Известная своей скандальной репутацией Глаха вылечилась от наркозависимости, насмерть влюбилась и стала нормальной женщиной? Выходит, в последний раз она вовсе не в психушке лежала, и ее поэтому нигде видно не было, а была беременна и родила ребенка. Однако продюсер вложил в нее столько денег, что потребовал в виде отступного все, что она успела нажить, если вообще что-то нажила, и денег за судейство в этом конкурсе. И теперь, когда она с ним полностью расплатится, то уедет с мужем к его родителям. Ну что ж! Дай бог им здоровьичка к праздничку, а меня перипетии ее личной жизни волнуют меньше всего. Главное, что теперь окончательно ясно — она ко всем этим отравлениям непричастна. Ее сотовый был в номере, а со стационарного она никому ничего сообщить не спешила. Да и вообще ясно, что этот конкурс ее тяготит».
Тут принесли мой кофе, и я, попивая его под сигаретку, начала смотреть распечатки телефонных разговоров, которые мне передал Арам Хачатурович. Оказалось, что Глаха, как и Сереброва, не звонили по городским телефонам совсем, Иван звонил только в льготное время по межгороду на агрофирму, телефон которой я уже знала, — видимо, говорил с родителями, и я с чистой совестью отложила его распечатку в сторону. Евгений звонил много, но по одним и тем же телефонам, которые я быстро определила. А как же тут было не определить, если мне, когда я набирала эти номера, отвечали: школа, библиотека и деканат, а остальные два, по которым мне никто не ответил, наверняка принадлежали его матери и тете. Полина тоже звонила по межгороду родителям, несколько звонков были в общежитие сельхозинститута, а по остальным мне отвечали какие-то девушки, вероятно, подруги. Зато с распечаткой Михаила пришлось повозиться, и я, вычеркнув телефон его родителей в Покровске, принялась нудно обзванивать те, что остались, спрашивая, когда дозванивалась:
