Глава 7
Порт Жавель, что на левом берегу Сены, в западной части Парижа, связывает между собой мосты Гариньяно, Мирабо и Гренель. В свое время здесь останавливались большие баржи, перевозившие грузы с океанских судов из Руана вверх по Сене до самой столицы. Но в наши дни он утратил свое значение: вдоль берега располагаются только какие-то конторы, имеющие отношение главным образом к перевозке стройматериалов - песка, гранита и прочего, а также несколько небольших складов, маломощные краны и гаражи. Баржи заходят в Порт Жавель редко, зато почти по всему берегу тянутся причалы - к примеру, для плавучей прачечной, где все еще стирают белье (вряд ли она сможет просуществовать долго), для случайных судов, забредающих в эту часть Сены. А еще здесь нашли постоянную стоянку десятка два плавучих домов - крытые баржи, в которых то ли из романтических побуждений, то ли по бедности обитают какие-то люди. В будни, если разгружают баржу, здесь кипит жизнь, вдоль берега снуют грузовики. По выходным и вечерами пусто, разве что какое-нибудь судно заплывет.
Знакомая нам блондинка - она, правда, снова превратилась в смазливую брюнетку и теперь вполне могла бы сойти за любимую секретаршу какого-нибудь босса - села в метро на станции Страсбур Сен-Дени и с двумя пересадками доехала до станции Жавель. Было уже около шести - час пик. Служивый народ спешил к метро, и ей пришлось протискиваться сквозь толпу. По боковой лестнице моста Мирабо она медленно, то и дело озираясь, спустилась на набережную. Навстречу попались рабочие из порта, некоторые пытались с ней заигрывать, но она и внимания не обратила. Спустившись, Ингрид прошла было налево по берегу метров пятьдесят, но резко повернулась и зашагала в обратную сторону. Хвоста нет, убедилась она, никто не следит. Так она шла вдоль реки еще несколько минут и приблизилась к одной из крытых барж, пришвартованной поодаль от остальных. Баржа казалась довольно ветхой, не мешало бы ее покрасить, починить сходни. Едва различимыми готическими буквами на борту было написано: "Мария Луиза".
Девушка оглянулась последний раз и быстро поднялась на борт. Потом спустилась по ступенькам в открытый люк и дважды стукнула в дверь, ведущую во внутренние помещения. Подождала, постучала снова.
Дверь отворилась, пропустила ее и закрылась. Внутри все выглядело совсем по-другому. Уютный, аккуратно прибранный салон, на диванах вдоль стен множество подушек, книжные полки украшены какими-то керамическими вещицами. Середину узкого помещения занимал длинный стол. Вокруг него сидело четверо; перед ними несколько банок с кока-колой, переполненные пепельницы и две карты парижских улиц. Иллюминаторы, выходящие в сторону набережной, были открыты, но воздуха пропускали мало, да и тот горячий, пыльный, сухой. Из-за табачного дыма нечем было дышать. Негромко звучало радио, передавали городские новости.
- А, вот и товарищ Ингрид! - приветствовал ее человек, сидевший во главе стола. - Достала?
- Разумеется! - Пришедшая вынула из сумки конверт и положила на стол. Потом села на свободный стул, открыла банку кока-колы и выпила залпом.
- А как парень?
- Порядок. Допрашивать уже некого.
- План задуман слишком сложно, риску много, - произнес кто-то. Например, если дело до конца не довели бы, то парень на допросе мог расколоться. Чересчур замысловато, если всего-навсего требуется доставить конверт.
- Так распорядился Феликс, - резко возразил тот, что сидел во главе стола. - Обсуждению не подлежит. Ингрид эту проблему решила. Сработано блестяще.
Он взял конверт и осмотрел его.
- Чего ж они его не вскрыли, подонки? - Он внимательно разглядывал то место, где конверт заклеен, и надпись, тщательно скопированную специалистом из ДСТ. - Любой идиот бы увидел, что оно адресовано Сейнаку, даже кретины-полицейские знают: он в "Юманите" самый главный. И это после всех наших трудов! - Он помолчал, оглядел собравшихся: - Что теперь делать будем?
- Надо посоветоваться с Феликсом, - сказал один из присутствовавших. Эта проделка с протоколом Комитета обороны задумана здорово. Ее политический заряд побольше, чем у десятка бомб. Одно дело - услышать, что где-то далеко от тебя взорвалась бомба, и совсем другое - если знаешь, что мы проникли в самое сердце государственной машины.
Ингрид вмешалась:
- После всего, что мне пришлось сделать, мне бы не хотелось отказываться от этой игры. Еще ведь я и шпика пристрелила. Пару часов назад на Восточном вокзале...
- Мы слышали. Он умер.
- Очень бы я удивилась, если б он жив остался. - Это было сказано равнодушно, между глотками кока-колы.
- Товарищ Ингрид слишком много на себя взяла, - отозвался тот, что предложил посоветоваться с Феликсом. - Стрелять в полицейских в метро в час пик, днем - работа для крепких парней, а не для лидеров.
- Лидер должен вести за собой, - вскинулась та. - Руководить на передовой. А не из уютной комнаты в штабе. - Ее голос прозвучал так, будто она с трудом подавила истерику.
- Но я же не осуждаю. - Говоривший как бы отступил.
- Еще бы! - Голос Ингрид окреп. - Не то у тебя положение, Бруно, чтобы меня судить. По части теории ты силен, но уж насчет того, чтобы действовать... Лучше бы тебе ограничиться дискуссиями по вопросам стратегии, а тактику предоставь другим.
- Хватит, - вмешался главный. - Спором делу не поможешь. Нам бы следовало начать с того, что поздравить товарища Ингрид с успехом ее миссии. Она всем нам показала пример. Теперь, когда документ снова у нас, следует пересмотреть и теорию, и практику задуманной операции, чтобы, согласно предложению Рене, передать Феликсу нечто конкретное. Слово имеет товарищ Бруно.
Тот, что препирался с Ингрид, откашлялся и, наклонившись, оперся о стол локтями. Его внешность соответствовала его занятиям - он преподавал общественные дисциплины в Сорбонне, только звали его там вовсе не Бруно. Лет тридцати двух, бледный, с гладким, хорошо ухоженным лицом, типичный представитель среднего класса. Этому впечатлению несколько противоречили длинные густые усы, свисающие на мексиканский манер, - они смотрелись как некий вызов, признак несогласия с общепринятым. Голос звучал интеллигентно и на удивление мягко.
- Давайте смотреть шире, - начал он. - Наша цель - дестабилизация. Феликс рассудил, что утечка информации из Комитета обороны вызовет тревогу в обществе и спровоцирует панику в прессе, поскольку Комитет обороны считается самой засекреченной организацией в стране. Больше даже, чем само правительство. - Он закурил и выдохнул целое облако дыма в воздух и без того насквозь прокуренного помещения. - Задача была такая: раздобыть сугубо секретные документы и устроить так, чтобы их обнаружили при подозрительных обстоятельствах. Имя Сейнака на конверте - дополнительный маневр, чтобы дать толчок охоте за ведьмами и приблизить нас к главной цели: показать нации, что левые - предатели. Способные, умные, но предатели. В то время как мы, правые, - это и есть сама нация. - Он снова затянулся сигаретой. - Наша позиция неизменна: мы отлично усвоили урок, данный нам горсточкой террористов - тех, кому удалось в конце прошлого века терроризировать Париж. Они взрывали свои жалкие самодельные бомбы там и сям: то в здании парламента, то в кафе у вокзала Сен-Лазар. "Как могут эти безумцы рассчитывать, что им удастся повлиять на судьбу нации? - говорили люди. - Да это просто сумасшедшие!" Но они не были сумасшедшими. В этом может убедиться каждый, кто не поленится почитать материалы суда над Вейлантом и Эмилем Анри. Они утверждали: бомба может изменить климат в обществе. Она способна достичь того, что не под силу никакой политической кампании. И, конечно же, они были правы. В наших сегодняшних условиях одна бомба стоит миллиона избирательских голосов. Нет более эффективного средства, чтобы вымести всю эту демократическую чепуху из мозгов обывателей и убедить их в том, что нации необходимы жесткое правительство и сильный человек у руля. Эта диалектика неопровержима...
Казалось, собственная речь действовала на него, как дурман, он слушал себя, забыв о присутствующих, и собственная логика, не встречая возражений, разила его наповал. Теория обретала плоть. Пьянящий, всепоглощающий момент творения истории!
Он притушил недокуренную сигарету, зажег новую и продолжал:
- Я думаю, Феликс согласится, что следует еще раз попытаться выполнить наш план. Под самым носом у полиции. Говорю это как человек, разработавший всю операцию от начала до конца, но, надеюсь, вы не предполагаете, что тут у меня чисто личный интерес. - Его манеры и речь оставались точными и педантичными.
- А почему бы не подкупить какого-нибудь журналиста? - Вопрос задала девушка.
- Боюсь, это бесполезно. Полиция поверит только в то, до чего она сама докопается. А нам необходимо, чтобы в это поверили. В конце концов утечка информации из Комитета обороны и вправду существует. Мы должны быть уверены, что никакая полицейская ищейка не заподозрит подлога. Пусть считают, что за этим кроются Советы. А для нас главное, чтобы так называемые государственные мужи почувствовали свое бессилие. Чтобы поняли: хозяева тут мы, а не они. Некоторые животные гипнотизируют намеченную жертву - вот образ, который я вижу перед собой...
