он получил при падении, а как раз перед арестом промыл и перевязал. Если на нем были хоть какие-то следы ДНК Эбигейл Ричардс, то этим действием он их удалил. Во всяком случае, мы ничего не нашли. А вот на ней его ДНК обнаружилась.
— И это, похоже, является неоспоримым доказательством его вины, — сказала Джеймисон. — То есть он там все-таки был. А она попыталась от него отбиться. Такие улики не отбросишь.
— Н-да, — вздохнул Декер. — А единственное, что у нас на другой чаше весов, — это вот этот парень, который сказал, что невиновен, и вот теперь он мертв.
Неожиданно оживилась Ланкастер:
— А что, если Хокинс эти убийства действительно совершал, но не один? Допустим, у него был сообщник, который теперь его устранил, прежде чем тот сумел раскрыть его личность?
— На это у него было тринадцать лет, — сухо усмехнулся Декер. — Или ты думаешь, что Хокинс не ткнул бы пальцем в своего сообщника на суде, хотя бы ради сделки со следствием? Есть и еще кое-что. — Он вкратце поведал Ланкастер о своей версии насчет дождя, добавив: — На месте преступления должны были обнаружиться следы того ливня, но их не было.
Ланкастер, похоже, была ошеломлена.
— Я… Я об этом как-то и не думала.
— Я тоже, до этого дня.
— Вот же дрянь.
— И я о том.
— А что это у него на предплечье? — спросила Джеймисон.
Медэксперт, невысокий лысеющий мужчина лет пятидесяти, подвел поближе лампу на штативе и включил, направив луч в нужное место.
— Да, я это тоже заметил, — кивнул он. — Давайте рассмотрим ближе.
Отметины на руке Хокинса были черные, темно-зеленые и бурые. Случайному взгляду они могли показаться синяками. Но ими они не были. Более внимательное рассмотрение под ярким светом прояснило, что это.
— Наколка, — определил Декер. — Или даже несколько.
— Я тоже пришел к такому выводу, — согласился медэксперт. — Только очень уж примитивные. У моей дочки тоже есть татушка, но смотрится не в пример изящней.
Декер пожал плечами.
— Это, видимо, потому, что делались они в тюрьме какими-нибудь грубыми приспособлениями и из всего, что годилось в качестве чернил.
— А есть уверенность, что он не сделал их до того, как попасть в тюрьму? — спросила Джеймисон.
— Потому что я видел его предплечья тринадцать лет назад. Несколько раз. Никаких татуировок. — Декер наклонился и осмотрел отметины с близкого расстояния. — Похоже, использовались скрепки или, может, скобы от степлера. Татуировка выглядит так, будто в ход шла сажа, смешанная с шампунем. А две другие, похоже, из расплавленного пенопласта. Довольно популярный состав для тюремных партаков.
— Я и не знала, что ты такой спец по тюремным тату, — усмехнулась Джеймисон.
— За годы мы с Декером посетили немало тюрем, — сказала Ланкастер. — Я и сама повидала немало такого боди-арта. Встречались и шедевры, и такие вот гнусные поделки.
Декер все еще разглядывал татуировку.
— Это же паутина.
— В ловушке, — истолковала Ланкастер.
— Что-что? — не поняла Джеймисон.
— Символизирует пребывание в тюрьме, — объяснил Декер. — Неволя тюремного заточения.
— Вот эта похожа на слезинку, — заметила Джеймисон, осторожно указывая на пятнышко возле локтевого сгиба.
Декер кивнул:
— Точно так.
— А это что значит?
Ланкастер с Декером переглянулись.
— Это иной раз означает, что человек в тюрьме был изнасилован. Обычно такое наносится чернилами на лицо, где всем заметно.
— Однако, — покачала головой Джеймисон.
Декер закрыл глаза; в животе клубилась тошнота.
«А я помог тебя туда упрятать, потому что не удосужился провести нормальное расследование».
Джеймисон чутко положила ему руку на плечо. Глаза у Декера распахнулись, и он резко от нее отодвинулся, не заметив ее обиженного взгляда.
Ланкастер вдумчиво осматривала последнюю отметину, справа от слезинки.
— А вот такого я раньше не видела, — произнесла она.
— Похоже на звезду, пронзенную стрелой, — внимательно прищурилась Джеймисон. — Идеи есть? — спросила она у Декера.
— Пока нет, — ответил он и обратился к медэксперту: — В какой стадии у него был рак?
Тот развел руками:
— В запущенной. Если б не пуля, то, наверно, недельки через три преставился бы сам. Вообще удивительно, что он еще мог функционировать.
— Он говорил, что принимает медикаменты с улицы, — заметила Джеймисон.
— Токсикологические анализы покажут, что было в его организме. Остатков пищи в желудке не было. Думаю, на тот момент аппетит его уже покинул. Но человек он был, должно быть, сильный: с такой стадией рака сохранять подвижность…
— Может, ту силу ему придавало как раз желание доказать, что он невиновен.
— Что-нибудь еще интересное? — поинтересовалась Ланкастер.
— Вон там, в мешках с вещдоками, хранится его одежда.
Ланкастер посмотрела на Декера:
— У него был также небольшой вещмешок. Лежит у нас в участке. Ничего особенного в нем нет, но, может, ты захочешь в нем порыться.
Декер кивнул, продолжая смотреть на тело.
Три татуировки. Паутина смотрелась наиболее старой. Логично: впервые оказавшись в тюрьме, Хокинс, вероятно, был невероятно зол, тем более если невиновен. Наколка с паутиной была одним из немногих способов выразить свой гнев. Наколка в виде слезы, вероятно, появилась вскоре после этого. Свежее мясо в тюрьмах не залеживается.
Из татуировок одна неопознанная. Звезда, пронзенная стрелой. Надо бы выяснить, что это значит. Судя по всему, самая последняя. Это можно сказать с учетом того, что Хокинс с некоторых пор отощал из-за своей болезни. На двух других признаки убывающего веса соответствовали изменению ширины предплечья. А вот у звезды таких признаков не было. Да она и выглядела свежее. Не исключено, что сделана непосредственно перед выходом из тюрьмы.
А если эта наколка появилась ближе к выходу на волю, то, скорей всего, в ту пору она могла иметь для него определенное значение.
И Декер, в свое время не заметивший никаких грязных следов в доме, был теперь полон решимости ничего другого в этом деле не упустить.
Детективы убойных отделов редко пересматривают итоги своих расследований. Поэтому облажаться никак нельзя.
Повторно.
Вещей было негусто.
Декер рассматривал их в полицейском управлении. В вещмешке лежала кое-какая одежда. Автобусный билет на проезд из тюрьмы. Бумажник с несколькими банкнотами. Какие-то бумаги из тюрьмы, чистая сторона которых изрисована каракулями.
Была еще потрепанная книжка писателя, о котором Декер слыхом не слыхивал. На обложке брутальный мэн приставляет нож к горлу полуодетой девицы. Что-то в духе Микки Спиллейна [11], чтиво из пятидесятых.
Помимо этого в бумажнике лежало фото дочери Хокинса, Митци.
Ланкастер выяснила: фамилию дочь сменила на Гардинер. Жила в Траммеле, штат Огайо, в паре часов езды от Берлингтона. Когда посадили отца, ей было уже под тридцать. Сейчас она замужем,
