сыну шесть лет.
Снимок Митци был времен ее начальной школы. Это следовало из даты, оставленной Хокинсом на обратной стороне фото: имя и возраст дочери. А еще надпись: «Папина звездочка». Вот, видимо, почему у Хокинса на руке была наколка в виде звезды. Очевидно, фотография олицетворяла далекие, куда более счастливые времена для семьи Хокинсов. На снимке девочка выглядела яркой и невинной, с широкой беспечной улыбкой, как у всех детей в этом возрасте.
А затем мечты разбились вдребезги. Митци выросла в наркоманку и мелкую преступницу для обеспечения своего пристрастия. Жизнь то и дело перемежалась короткими отсидками в тюрьме и более протяженными в наркодиспансерах. Ушла, растворилась в прошлом маленькая фея с безграничным будущим.
Но все же, судя по всему, она наконец-то сумела наладить свою жизнь.
«Вот и хорошо».
Ясно, что с ней неизбежно придется поговорить. Не исключено, что отец после освобождения связывался с ней.
Вошла Ланкастер, окинула взглядом кучку предметов на столе.
— Совсем ничего?
— Есть вопрос.
— Излагай.
Ланкастер села рядом и отправила в рот пластинку жвачки.
— Вот правильно, — одобрил Декер. — Лучше жевать, чем курить.
Ланкастер поджала губы:
— Спасибо, доктор. Так что за вопрос?
— От кого поступил звонок?
— Насчет чего?
— Кто в ту ночь позвонил о происшествии в доме Ричардсов?
— Ты же знаешь: не выяснено.
— Так вот, нужно выяснить. И поскорее.
— Каким образом? — откинулась она. — И времени сколько прошло.
— Я в свое время читал стенограмму разговора и запись слушал тоже. Звонок был от женщины. Она сказала, что слышала в доме шум. На вызов выехали полицейские и вскоре были уже там. А потом, когда убийства подтвердились, выехали уже мы.
— Это нам известно.
— Но каким образом звонившая знала, что там творилось? Звонок был не со стационарных телефонов в соседних домах. И не с какого-нибудь отслеживаемого мобильного. Тогда откуда?
— Мы тогда, мне кажется, как-то на этом не фокусировались. Просто сочли, что это была добрая прохожая самаритянка без имени.
— Удобная, скажу я тебе, самаритянка. Разгуливает прямо-таки среди муссона, на отшибе. Спрашивается, с какой стати ей там находиться, если она там только не живет?
Ланкастер помолчала.
— А потом, когда мы туда подъехали, все улики дружно указывали на Хокинса, стоило лишь найти один-единственный отпечаток.
Декер кивнул: все обстояло действительно так. И это злило невероятно.
— Ладно, — вздохнул он. — Нам нужно пропустить через себя это дело с самого начала. Никаких предпосылок к тому, что, кроме Хокинса, виноватых не было. Свежими, широко раскрытыми глазами.
— Декер, прошло уже больше тринадцати лет.
— Мне по барабану, даже если их тринадцать сотен, Мэри, — отрезал он. — Мы должны все исправить.
Она посмотрела долго и пристально.
— Тебя это, видно, не оставит никогда?
— Не понимаю, о чем ты.
— Все ты понимаешь.
Декер ответил угрюмым взглядом.
— Мэри, ты мне нужна в этом на сто процентов.
— Хорошо, Декер. Но имей, пожалуйста, в виду, что у меня есть масса других дел, над которыми нужно работать. А не только над убийством Хокинса.
Декер нахмурился.
— Это дело, Мэри, должно быть у тебя приоритетом. Если этот парень действительно не убивал, то мы исковеркали ему жизнь, отправили ни за что ни про что в тюрьму, где его, похоже, насиловали, а потом позволили кому-то его убить.
— Позволять мы никому не позволяли, — возразила она.
— С таким же успехом, считай, что и позволили, — досадливо отмахнулся он.
— Проблемы?
Оба ошарашенно обернулись: в дверях стояла Джеймисон.
Наконец Ланкастер перевела взгляд обратно на Декера.
— Ничего особенного. Просто два бывших партнера ведут дискуссию. — Она неловко улыбнулась: — Извини, Амос. Я готова работать над этим делом столько, сколько может потребоваться. Но моя тарелка завалена чем ни попадя.
— А как же твои недавние слова о том, как нам хорошо снова работать вместе, как в старые добрые времена?
— Мы живем не в старые времена. А в самые что ни на есть нынешние. — Она помолчала и добавила: — По крайней мере я, поскольку у меня нет выбора.
Ее слова Декер встретил льдисто-непроницаемым взглядом.
— Декер, ты от Богарта ничего не слышал? — спросила Джеймисон.
— Он тебе, что ли, еще не звонил?
— Нет. Но он не против, что мы остаемся здесь и работаем с этим делом?
— Одобрения я не получал. Так что лучше тебе собрать вещи и возвращаться в Вашингтон.
— Когда ты это от него услышал?
Декер не ответил.
— Декер?
— Не так давно.
— И ты даже не удосужился об этом упомянуть?
— Вот, упоминаю. Увидимся как-нибудь в Вашингтоне.
— Ты хочешь сказать, что сам остаешься? Декер, так нельзя.
— Смотри на меня!
И он без слов удалился.
Джеймисон посмотрела на Ланкастер, которая так и сидела на стуле, медленно пережевывая жвачку.
— Что, черт возьми, с ним происходит? — спросила Джеймисон тревожно. — Если он не подчинится приказу, то всю свою карьеру в Бюро пустит от откос.
Ланкастер встала.
— У Амоса Декера всегда имелись приоритеты. И карьера в их числе никогда не значилась.
— Я знаю, он просто хочет дойти до правды. Он всегда об этом говорил.
Ланкастер бросила взгляд на дверь.
— Вообще, я думаю, ему просто хочется хоть какого-то успокоения. А все это, — она обвела рукой комнату, — это лишь то, как он выживает, неся на плечах бремя вины большее, чем любой человек имеет право себе позволить. Ну а Мерил Хокинс с его историей только подкинул дерьма, из-за чего Амос теперь винит себя в том, что произошло. Такой уж в нем запал. Господи, лучше б я никогда не говорила Хокинсу, где Декер. — Она тронула Джеймисон за плечо. — Была рада тебя видеть, Алекс.
Ланкастер вышла вслед за Декером, оставив Джеймисон одну.
Декер сидел на красной скамейке в парке своего родного города.
Берлингтон, штат Огайо, годы в курсантской школе и всякое такое.
Он был разрушен, когда десятилетия назад здесь позакрывалось большинство фабрик. Потом все как бы вернулось на круги своя. Затем наступила рецессия и снова сбила городишко с ног.
Теперь опять шло медленное возвращение к жизни.
Оставалось гадать, когда же последует очередной удар. Это казалось неминуемым.
Джеймисон после своего отъезда прислала ему полдюжины сообщений, но он их все просто игнорировал.
Часть его из-за этого терзалась. Но не из-за Джеймисон. Он знал, что все это, так или иначе, связано с Амосом Декером.
«Тебя это, видно, не оставит никогда?» Слова Ланкастер впивались в него, как та пуля в мозг Хокинса.
«Ты ведь никогда не оправишься от их смерти, Амос? Как ты можешь? Это была не твоя
