а она все бабки отдала Инке! Старики ведь об этом не знали!
Полковник старался скрыть вдруг подкатившую к горлу тошноту. Правда, на этот раз он был уверен, что дело здесь вовсе не в овощном салате.
Быстро распрощавшись с племянником и его семьёй, товарищи вышли из квартиры, на ходу застёгивая куртки.
«Ни дня без лжи, как ни секунды без кислорода».
— Зуб даю, что этот тупица не имеет отношения к убийству, — нервно закуривая сигарету, сказал полковник.
Хлопья снега медленно падали на одежду и голову, делая её мгновенно мокрой. Александр Петрович стряхнул снежинки с плеч куртки и натянул на голову капюшон. Папиросная бумага местами стала мокрой и сигарета почти потухла. Полковник со злостью сломал её и бросил себе под ноги. Прикурив новую, он аккуратно прикрыл её ладонью, чтобы снег вновь не потушил огонёк. Затем вернулся и, подняв брошенный окурок, понёс его к урне.
— Чистоплюй, — ухмыльнулся Беляк. — А про тупицу очень верно подмечено. Ты прости меня, дружище, но твой племянник — редкостный осёл!
— Можешь не извиняться, — полковник губами выпускал кольца дыма, которые в мгновение растворялись в морозном воздухе. — Я давно его не видел. Когда он учился в Минске, он иногда оставался у нас на выходные. Но я тогда был весь в службе и особо не интересовался его жизнью, — Александр Петрович неловко пожал плечами. — Надо было ещё тогда ему мозги вставить!
— Ты же знаешь, что нельзя человеку дать того, чего у него нет от рождения.
— Это точно. Если душа с отрочества маленькая, то наполнить её духовностью нельзя! Сосуд слишком узкий, не вместится туда ничего.
Беляк с искренним удивлением и гордостью в глазах смотрел на друга.
— Что? — спросил полковник.
— Ты как скажешь… Хоть записывай!
Полковник не придал похвале друга значения, он был целиком поглощён мыслями о родне. Он думал о сестре, жёсткой, расчётливой, циничной. О племяннике, таком глупом, жадном и ленивом. О его жене Оксане, пустой, необразованной и малодушной. Александр Петрович грустно вздохнул, подумав об их сыне Коле и о той печальной участи, которая для него была уготована.
Сергей Васильевич читал мысли друга.
— Тебе не стоит переживать. Не ты их воспитывал, не тебе и судить. Лучше подумай о своей прекрасной жене и девчонках. Они у тебя умнички. Давай побыстрее закончим это дело и поедем домой!
— С удовольствием, — тихо сказал Виноградов. — Вряд ли я ещё захочу сюда приехать.
— Вот и хорошо! Тебе необязательно сюда ездить. Тем более, что теперь и не к кому.
— Дай мне ещё несколько дней. И я назову тебе имя убийцы. Это для меня дело чести, — полковник сказал это резко, жёстко, ни на грамм не сомневаясь в успехе дела и в своих возможностях. — А теперь давай навестим мою племянницу Инну.
— Она похожа на своего брата? — приподняв бровь, спросил Беляк.
— Некоторое сходство есть. Не внешне, но ты не сможешь его не заметить, — полковник, скривив лицо в гримасе, посмотрел на друга.
— Тогда мне определённо надо выпить!
— Вот сразу после племянницы предлагаю посетить одно из заведений местного общепита, — полковник подмигнул Беляку. — Тем более, что это жизненно необходимо, впереди у тебя ещё знакомство с моим братом и его семьёй!
— Тогда мне нужен литр виски! Нет! Коньяка! Определённо коньяка!
Полковник облизнул губы, намочив кончики усов.
— Вон её дом, — полковник показывал рукой в сторону новой девятиэтажки.
— Откуда у тебя адрес?
— Племянничек сболтнул за столом.
— Ты не собираешься её предупредить? — Беляк загадочно улыбался.
— Ну уж нет! А то нас снова в прихожей встретит Юля! Мы её опередим, — Виноградов в нетерпении потёр руки. — Надо поговорить с этой девицей с глазу на глаз! Посмотрим, на что они «одолжили» стариковские деньги!
Инна внимательно рассматривала внезапных гостей через дверной глазок. В том, что один из мужчин её дядя, она не сомневалась. В этом году она дважды останавливалась у них дома в Минске на несколько дней.
Инна подошла к шикарному зеркалу, обрамлённому золотистой резной рамой, и аккуратно пригладила выбившиеся волосы.
— Кто там? — сделав вид, что не узнала родственника, спросила она.
Услышав дядин голос, она повернула ключ в замке. Новая дверь, ещё покрытая целлофаном, открылась.
— Какие люди! — Инна демонстративно хлопнула в ладоши и кинулась на шею полковнику.
Александр Петрович явно не ожидал такого тёплого приёма. Беляк недоверчиво разглядывал девушку. Сцена встречи показалась ему неискренней и наигранной.
Инна тем временем гостеприимно приглашала мужчин на кухню.
«Будь как можно гостеприимнее. Покажи, что ты рада им, — вспомнила она утренний звонок матери. — Вот увидишь, он обязательно припрётся к тебе без звонка!» Инна усмехнулась.
— Ну, мама, вот это чуйка!
Александр Петрович тем временем украдкой разглядывал апартаменты племянницы. О таком ремонте он мог только мечтать. Проведя пальцами по новым итальянским обоям, он как будто почувствовал в руках шелест долларовых купюр. Новый паркет блестел на полу. Александр Петрович даже смог разглядеть в нём своё отражение.
Двухкомнатная квартира в центре города была наполнена новой жизнью. Все вещи в доме кричали о благополучии хозяйки. Виноградов теперь понимал, для чего Юлия взяла на хранение родительские деньги.
Беляк думал о том же. Немного смущали дорогие вещи, окружавшие его со всех сторон. Он привык к скромности. Его двушка на Харьковской была оклеена белорусскими обоями, пол укрывал ещё советский линолеум, а из техники было только самое необходимое: телевизор, чайник, телефон, утюг да пылесос. Он искренне не понимал, зачем человеку что-либо ещё. Беляк надеялся, что когда-нибудь он всё-таки обзаведётся семьей и тогда обязательно увеличит свою жилплощадь.
— Дядя Саша, вы будете чай или кофе?
Полковник надеялся, что предложат суп, котлетку, ну или, на худой конец, бутерброд. Сглотнув подступившую к горлу слюну и приглушив урчание в животе кашлем, он согласился на кофе. Виноградов был настолько расстроен разговором с племянником, что так и не попробовал ничего со стола.
— Инна, расскажи, пожалуйста, как часто ты навещала бабушку с дедушкой?
— Инна немного растерялась. Она думала, что они сначала поговорят о погоде, новой квартире и о завтрашних похоронах. Но полковник выстрелил сразу.
— Я проведывала их несколько раз в месяц. Когда надо было, приносила лекарства или продукты. Честно, сама инициативу я не проявляла, — она нажала кнопку кофемашины. — Я никогда не испытывала к ним нежных чувств. Да, они помогали мне материально. За это я им благодарна. Но не более.
Полковник не без удивления слушал племянницу.
— Наверное, это мама виновата, что с детства не научила меня любить своих
