По идее, этот ее приезд попадал в категорию приятных бонусов: в прошлый раз она навещала его всего неделю назад. Но Эрик понимал, что она приезжает не просто так, а по делу. Ее первую просьбу он уже отклонил и чувствовал, что должен собраться с силами, чтобы сделать это снова.
Перегнувшись через забор свинарника, он припомнил, что происходило последние четыре года, что происходило с ним и с Карен. Отношения у них сложились не сразу. Когда они встретились, ему уже стукнуло двадцать шесть, она была на три года моложе, и первые десять лет ее жизни о существовании сестры не подозревали ни он, ни его мать. Отец, представитель огромной издательской корпорации, был все время в разъездах и десять лет благополучно жил на два дома. Но потом финансовое и физическое бремя, а также постоянные попытки избежать разоблачения стали для него невыносимыми, и он, решив связать судьбу со своей возлюбленной, отчалил. Эрик не сильно переживал по поводу такого решения. Не особо страдала и мать: больше всего в жизни она любила жаловаться, а тут появился такой замечательный повод. Последние десять лет своей жизни она провела, выражая уместное негодование и находясь в жесткой борьбе. Женщина пыталась отстоять, правда, безуспешно, свое право на дом в Лондоне, стремилась получить опекунство над единственным ребенком (здесь возражений не было) и участвовала в длительном и ожесточенном разбирательстве о распределении дохода. Отца Эрик больше не видел.
Четырехэтажный дом стоял в ряду других викторианских домов рядом со станцией метро «Овал». Мать Эрика умерла после продолжительной болезни Альцгеймера, и он остался в нем один. Адвокат отца сообщил молодому человеку, что, пока жив отец, он может жить в нем бесплатно. Спустя четыре года отец скончался от инфаркта прямо в дороге, и Эрик обнаружил, что у дома осталось два владельца – он и его сводная сестра.
Впервые он увидел ее на похоронах. Это мероприятие – его вряд ли можно было удостоить более солидным названием – состоялось в крематории на севере Лондона. Никакого духовенства и никаких родственников: только они с Карен и двое представителей фирмы. Весь процесс занял несколько минут.
– Папа хотел, чтобы так все и было, – выдала его сводная сестра прямо на выходе из крематория. – Он никогда не был набожным. Никаких цветов, никаких родственников. Нам бы обсудить дом, только не сейчас. Я побежала в офис, у меня встреча. И так еле вырвалась.
Она не предложила подбросить его на машине, и он в одиночестве вернулся в пустой дом. Зато зашла на следующий день. Эрик отчетливо помнил момент, когда открылась дверь и он увидел сестру. На ней были, как и на похоронах, черные кожаные брюки в обтяжку, красный мешковатый свитер и ботинки на высоких каблуках. Волосы уложены острыми прядями, словно набриолиненные, а слева в носу блестел гвоздик. С общепринятой точки зрения такой внешний вид шокировал, но, к своему удивлению, он обнаружил, что ему даже понравилось. Молодые люди молча прошли в гостиную, которая использовалась крайне редко, и Карен оценивающе, а затем снисходительно осмотрела вещи, оставшиеся от матери, громоздкую мебель, которую он никогда и не старался поменять, пыльные шторы, висевшие рисунком на улицу, каминную полку, заставленную безвкусными украшениями, которые мать привезла из отпуска в Испании.
– Мы должны определиться, – начала она. – Можно продать дом сейчас, а деньги поделить поровну, можно его сдать. Или, как вариант, немного потратиться и слегка все переделать, превратив в три квартиры-студии. Удовольствие недешевое, однако у папы была страховка, и я не против ее израсходовать, если получу больший процент от арендной платы. Ты, кстати, чем вообще планируешь заняться? Хотел остаться здесь?
– Я не очень настроен на Лондоне, – ответил Эрик. – Думал, если мы продадим дом, у меня хватит денег на маленький коттедж. Попробую выращивать овощи, ну или цветы на продажу.
– И выставишь себя дураком. Здесь потребуется больше вливаний, чем ты в принципе можешь получить. А получишь немного, во всяком случае, не ту сумму, какая тебе нужна. Но если горишь желанием продавать дом, давай, валяй.
Эрик понял: она точно знает, что хочет сделать, и, что бы он ни сказал, в конце концов своего добьется. Однако ему было почти все равно. Он изумленно ходил за ней из комнаты в комнату.
– Я не против. Давай, если хочешь, оставим дом.
– Речь не о том, чего хочу я, речь о том, что это самое разумное решение для нас обоих. Рынок недвижимости сейчас на взлете и скорее всего дальше будет еще лучше. Если мы все перестраиваем, то ценность дома – как семейного гнезда, – конечно, уменьшится. С другой стороны, будет постоянный доход.
Именно так все и произошло. Он понимал, что изначально Карен его презирала, но пока они трудились вместе, ее отношение ощутимо изменилось. Она удивилась и обрадовалась, когда поняла, насколько у него золотые руки и сколько денег они сэкономили, потому что он умел красить стены и клеить обои, прибивать полки и устанавливать шкафы. Раньше Эрик никогда не стремился привести в порядок здание, которое лишь номинально считалось его домом. Теперь он обнаружил в себе неожиданные и полезные таланты. Они наняли профессионального водопроводчика, электрика и плотника для основной работы, но многое чинил Эрик. Обстоятельства сделали их партнерами. В субботу они ходили по магазинам за подержанной мебелью, искали, где бы подешевле купить постельное белье и столовые приборы, и демонстрировали друг другу добычу, радуясь словно дети. Он научил ее пользоваться паяльником, настоял на тщательной обработке деревянных частей дома перед покраской – хотя она и протестовала, считая это излишним, – и поразил ее тем, насколько увлеченно и тщательно измерял и подгонял кухонные шкафчики. Карен болтала о своей жизни, о работе внештатного журналиста, в которой начинала делать успехи. Она рассказывала, как радовалась, что ее имя теперь указывали в начале статьи, сплетничала о стервозной и скандальной жизни литературного мира, на переднем крае которого трудилась. Этот мир казался Эрику устрашающе чуждым, и он радовался, что ему не нужно туда попадать. В его мечтах был домик, огород и, возможно, даже свиньи – его тайная страсть.
И конечно, Эрик помнил – как же можно было забыть – тот день, когда они стали любовниками. Он как раз прикрепил деревянные жалюзи к одному из окон, выходящему на южную сторону, и они вместе красили стены эмульсионной краской. Карен вся перепачкалась и на полпути заявила, что ей жарко, она вся липкая и в краске и, пожалуй, пойдет примет душ. Так выпал шанс проверить только что смонтированную ванную комнату в действии. Поэтому он тоже прекратил работать и уселся, скрестив ноги и облокотившись на непокрашенную стену. Он смотрел, как свет под углом пробивается сквозь прикрытые жалюзи, создавая на заляпанном краской полу решетку, и в душе у него забил счастливый родник.
А потом вошла Карен. Из одежды на ней было только полотенце, обернутое вокруг талии. В руке она несла большой коврик для ванной. Положив его на пол, девушка присела на корточки и, засмеявшись, протянула к Эрику руки. Словно под гипнозом он опустился рядом с ней на колени, прошептав:
– Нам нельзя, нельзя. Мы же родные.
– Не совсем, только наполовину. Это и к лучшему. Будет такой маленький семейный секрет.
– Закроем жалюзи, а то слишком светло, – пробормотал он.
Карен вскочила и плотно закрыла окна, отчего в комнате стало почти темно. А вернувшись, притянула его голову к себе на грудь.
У Эрика это было впервые и изменило всю его жизнь. Он понимал, что она не любит его, да и он пока ее не любил. Так что на этот раз – да и потом, занимаясь ошеломительным сексом, – он просто закрыл глаза и дал волю всем своим тайным фантазиям: когда романтичным и нежным, когда жестоким, а когда и постыдным. Грезы вертелись в его голове и становились явью. А в один прекрасный день, занимаясь сексом в более удобной обстановке – на кровати, он открыл глаза, заглянул в глаза ей и понял, что это любовь.
Работу в колледже Святого Ансельма нашла ему именно Карен. Как-то раз, съездив на задание в Ипс-вич, она захватила оттуда экземпляр «Ист Энглиан дэйли ньюс». Вернувшись той ночью, она пришла в дом, где он в подвале решил поесть, пока работа еще не закончилась, и принесла с собой газету.
– Возможно, это тебе подойдет. В теологический колледж к югу от Лоустофта требуется разнорабочий. Место, должно быть, достаточно уединенное. Они предлагают коттедж, по всей видимости, с садом. Думаю, при желании ты сможешь их уговорить, и тебе разрешат держать кур.
– Не хочу кур, я бы лучше завел свиней.
– Свиней так свиней, если они не слишком воняют. Платят не много, зато ты будешь получать двести пятьдесят фунтов в неделю за аренду этих квартир. Может, даже получится что-то откладывать. Как тебе идея?
И Эрик подумал, что все чересчур хорошо, чтобы оказаться правдой.
