– А по-моему всё прошло отлично. – на лице детектива появилась фальшивая улыбка, скрывавшая ту боль, которая сейчас блуждала по его телу.
Самое странное, что сейчас казалось Дэвиду, так это то, что его конечности были будто набиты ватой. Он конечно же мог ими двигать, но никакой отдачи с их стороны не получал. Отчего и часть слов этого парня он просто не услышал.
– Отлично?! – разразился он. – Да ты же был на волоске от смерти, ещё бы секунда…
– И чтобы тогда случилось? – перебил его Абрансон.
– Ты ведь сам прекрасно знаешь что тогда.
Детектив невольно улыбнулся и посмотрел на свою правую руку, то и дело сжимаемую в кулак к которой возвращалась чувствительность.
– Раз мы все всё прекрасно знаем, то зачем об этом говорить?
Нехотя прекратив этот диалог, парень укорительно смотрел на детектива, который, в свою очередь, чтобы показать, что у него всё хорошо, попытался встать, но попытка оказалась неудачной. Сделав вид, будто этого не было, Абрансон начал неторопливо приводить себя в порядок, ватными пальцами он застёгивал пуговицы и приводил свою причёску в обычное состояние.
Во время всех этих манипуляций он смотрел на этого парня. Его звали Энтони Прайс, и уже некоторое время они были коллегами, работавшими над проектом, который должен был произвести революцию в мире криминалистики, как это было в XIX веке с идеей Уильяма Гершеля об уникальности отпечатков пальцев каждого человека.
По всему внешнему виду Энтони и не сразу скажешь, что он полжизни провёл за компьютером, а оставшуюся часть за микроскопом. Лишь белый халат и тонкие прозрачные очки, выдавали его. Бледное лицо северянина, сильно контрастировала с его русыми короткими волосами, уложенные хаотическим образом, но при этом не создавалось ощущения небрежности в его внешнем виде. В целом же он был неказист и неприметен, разве, что его глаза были утоплены в черепе более чем нужно, но за стёклами очков это обстоятельство было совсем невидимо.
Энтони Прайс не состоял в оперативном отделе, даже оружие он держал только в лаборатории, что уж говорить о боевых операциях, но, тем не менее, именно он разработал рабочую модель под названием «Фантас», названную в честь одного из трёх сыновей греческого бога Гипноса, который обладал одной удивительной особенностью – он мог создавать осознанные сновидения.
Именно этим и занимался Энтони, суть его теории, заключалась в том, что можно создавать управляемый сон. Если правильно всё сделать, то можно повлиять на то, что будет сниться человеку на место, на время и даже на погоду. Но самое главное, так это «совместный сон». Суть этого явления понимал только сам Энтони, все его попытки объяснить Абрансону заканчивались ещё большим непониманием происходящего. Если простыми словами, минуя специфичные обороты, то сознание одного человека можно погрузить в сон другого. Чем, собственно сейчас они и были заняты.
– Так что там с показателями? – первым заговорил Дэвид.
– С показателями? – Энтони на секунду замешкался.
Ещё несколько раз, проговорив это про себя, он подошёл к мониторам и что-то посмотрев, продолжил:
– С ними всё в порядке, единственное, что меня настораживает, – он что-то быстро набрал на клавиатуре, – так это высокое содержание норадреналина в его крови.
– Я же просил тебя говорить попроще.
– Куда уж проще? Даже дети сейчас знают больше чем ты…
Разминая руки, детектив, закатив глаза, вверх сделал вид очень бурной мозговой деятельности:
– А знаешь… ты прав. – его лицо тут же растянулось в улыбке.
– … в общем содержанием норадреналина или, как его ещё называют, гормона страха сейчас превышает обычную норму в два раза.
Глядя на Руперта могло было показаться, что ему сейчас и в правду снится кошмар – его грудная клетка то бешено поднималась, то замирала на некоторое время в одном положении, а руки то и дело сжимали обивку кушетки с такой силой, что казалось, будто она долго не протянет.
– Это ведь не смертельно? – хладнокровно произнёс детектив.
– Да, но…
Абрансон даже не дал возможности выразить Тони своё возражение:
– Так что меньше о нём волнуйся, он это заслужил.
Потерев свой нос Энтони одним жестом руки сказал «Как знаешь» и направился к своему оборудованию.
– Главное чтобы он мог продолжать. – вновь заговорил Абрансон.
– Погоди, ты ещё раз хочешь туда отправиться? – на лице Энтони появилось недоумение.
– А ты сам как думаешь?
Но уже спустя пару секунд он резко посмотрел на Руперта, на его закатанный рукав и остолбеневшего Энтони.
– Ты что? – едва не перешёл на крик Абрансон. – Ты его ещё не заморозил?
– Конечно же нет!
Детектив, будто забыв про свою прошлую неудачную попытку встать, подскочил на ноги, ощущения к ним едва начали возвращаться, отчего было совершенно невероятно, что он мог так спокойно стоять.
– Немедленно вводи эму, этот свой «Эстроген».
– «Эстолит». – недовольно произнёс Энтони.
– Да мне плевать, как он называется!
Нехотя Энтони поставил на стол небольшой алюминиевый чемодан и, открыв его, принялся доставать нужный ему пузырёк, впечатанный в защитную подушку из пенообразного пластика.
– Да быстрее же! – никак не унимался детектив.
– Я и так тороплюсь… хотя не понимаю зачем это нужно.
– Тебе и не нужно понимать. – непроизвольно сорвался Абрансон, но как только его углей коснулись его же слова он тут же замолчал.
Энтони, не без тени сомнения, подошёл к Руперту и ввёл ему в вену 5 кубиков синей жидкости из пузырька с надписью «Эстолит».
– Так лучше?
– Куда уж лучше… – детектив, смотря на часы, что-то бубнил себе под нос. – Мы сейчас из-за твоей халатности потеряли не меньше получаса!
– Из-за моей? Да откуда я вообще мог знать, что ты снова собирался туда отправиться?
– Зато теперь знаешь. – Абрансон вновь уселся на кушетку.
– Теперь? А может, в следующий раз, заранее будешь меня посвящать в свои дела?
– Да чего ты так взвёлся?
– Хм… дай подумать, может потому, что всё, что здесь творится в корне не правильно?
Но детектив предпочёл не отвечать на его вопрос, чем и заставил Прайса продолжить:
– Да и потом… мы ведь ещё ни разу не испытывали действие второго раза, ты даже из первого чудом вернулся.
– У меня всё было под контролем. – попытался разбавить, слова Прайса, своей улыбкой Дэвид.
– Под контролем? Видел бы ты свой контроль со стороны – я и вправду думал, что ты умираешь.
– Но ведь не умер же. А насчёт второго раза – ты ведь мне сам говорил, что можно будет много раз подряд это делать.
– Говорил, и когда-то это будет можно, но сейчас это имеет место быть только в теории…
– Ну вот, – довольно заговорил Абрансон, – вот и ещё один повод попробовать.
– Попробовать убить себя?
– Нет… проверить твою теорию.
– Ты хоть понимаешь, что всё не проходит бесследно, у тебя самого в крови почти критическое содержание «Фантаса».
Детектив, будто бы не слыша его слов, встал на ноги и осторожно ступая, направился в сторону небольшого бара. Несмотря на то, что он был почти пустой, но всё же смог найти бутылку виски и пустой стакан, который тут же поспешил наполнить.
– Это всё из-за неё? – снова зазвучал голос Прайса.
От его слов даже смолкло журчание наливавшегося в стакан виски. Детектив стоял спиной к Энтони, и поэтому тот не мог видеть, какое выражение боли проступило на его лице. С его ракурса было лишь видно, как он, понурив голову, продолжил наливать виски в стакан.
– Ты её видел? – всё продолжал Прайс.
Абрансон залпом отправил всю порцию виски в свой рот и упёрся руками в барную стойку, но всё так же продолжал молчать.
– Это значит «да»?
– Да, да, я видел её! – детектив не глядя на него взял бутылку со стаканом и отправился на прежнее место.
– Боже, зачем ты себя мучаешь? Ты ведь понимаешь, что она не настоящая?
Абрансон сел на стул. Отправив очередную порцию виски, он поставил бутылку и стакан на пол. После чего достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, открыв его, на самом видном месте, красовалась измятая и слегка выгоревшая фотография. На этой фотографии была запечатлена Элизабет Фостер, находившаяся в объятиях никого иного как Дэвида Абрансона. И если верить этой фотографии в тот момент эти двое были самыми счастливыми на всём свете, от тех чувств, которыми были объяты эти двое на фото, даже фотография становилась более яркой и жизнерадостной.
Энтони, похоже, уже вёл не диалог, а монолог:
– Зачем всё это? Ей ведь уже ничем не помочь.
Детектив напрочь отказывался слушать Энтони с его убеждениями, которые может быть и были более рациональны, но то, что задумал Абрансон, нравилось ему куда больше. Он всё продолжал смотреть на это фото, медленно проводя большим пальцем по лицу Элизабет.
– Это моя работа. – наконец заговорил детектив. – И да, я прекрасно понимаю, что она всего на всего плот его воображения.
