Саша с сомнением покачала головой и опасливо оглядываться не перестала. «Цивилизованное местечко» внушало ей безотчетный страх. Но как ни странно, кафе-бар в тупике Воровского скоро отыскался. На первом этаже панельной «хрущевки», за широкими зеркальными окнами. И даже вывеска была новенькая, украшенная мигающими лампочками. Алена встряхнула своей роскошной гривой и радостно взмахнула рукой:
— Добро пожаловать в лучшую забегаловку Питера! — воскликнула она. — Помнится, здесь варили отменный кофе и пирожки вкусные пекли.
— Может быть, просто погуляем? — жалобно пробормотала Саша. Ее бормотание проигнорировали.
Внутри «кафешки» было почти безлюдно. Занятыми оказались лишь два столика. За одним, склонивши головы друг к другу, тихо беседовали мужчина и женщина средних лет, изредка пригубляя неизвестный напиток из огромных керамических кружек. За вторым сидели две девушки, похожие на студенток, что-то живо обсуждая и поедая какой-то живописный десерт. За барной стойкой скучал черноволосый красавец, оживившийся при появлении новых посетителей. Из музыкального центра, стоявшего прямо на полу, неслась какая-то нудная попса из двух нот. Открыв папку меню, Саша поняла причину безлюдья: цены могли конкурировать с ценами центральных заведений подобного рода.
— Студент Консерватории водил тебя сюда? — недоверчиво спросила она старшую подругу.
— На «Крышу» в «Европейской» он тогда еще не зарабатывал, — ностальгически вздохнув, отозвалась Алена. — А теперь где-то на берегу Атлантики у него несколько шикарных отелей и с десяток элитарных пляжей. До сих пор недоумеваю, отчего мне не пришло в голову выйти за него замуж?
На секунду Саше показалось, что она находится в какой-то другой, незнакомой реальности. «Тупик Воровского», унылая кафешка, грустно-лирическое настроение Алены, только что старательно уходящей от предполагаемого «хвоста», предмет воспоминаний подруги — студент Консерватории, живший в «хрущобах» и перебравшийся на Атлантическое побережье… Что делает здесь Саша, которой нужно срочно доводить до ума скандальный материал и запускать его в эфир?
— Может быть, я ошибаюсь, — сказала вдруг Алена совсем другим, деловым тоном, — но сдается мне: здесь нам никто не помешает. И никому в голову не придет искать нас здесь. Кофе и мартини, — последняя небрежная фраза была предназначена подошедшему бармену.
— А кому вообще придет в голову искать нас где-то? — недовольно возразила Саша. — Зачем? Что за шпионские игры, Алена?
— Это не игры, — нахмурилась Калязина. — Это наша с тобой сегодняшняя реальность. Тебя ищут сердитые люди и вовсе не с целью вручить тебе приз за победу в игре «кошки-мышки». Тебе следует исчезнуть из города. На время. Пока все не устаканится.
— Исчезнуть? Куда? — воскликнула Саша. — Я должна дело доделать.
— Делай, — согласилась Алена. — Но так, чтобы тебя было не видно и не слышно.
— Как ты себе это представляешь? — удивилась Саша. — Мне следует устроить монтажку где-нибудь в деревенском погребе?
— Это было бы идеальным вариантом, — кивнула Алена. — Кстати, я привезла твой ноутбук. Если я не ошибаюсь, на нем установлена монтажная программа?
— Для любителей-дилетантов, — хмыкнула Саша. — Впрочем, для моих целей этого достаточно.
— О твоих целях хотелось бы поговорить подробнее, — сказала Алена. — Но сначала — о главном. Мои источники информации из цитадели сообщили неприятные вещи. О тебе.
— Мною заинтересовались твои высокопоставленные друзья? — произнесла Саша и задумалась. «Цитаделью» Алена называла Смольный, в котором имела некоторые связи. Ими она старалась не злоупотреблять, справедливо полагая, что близость к сильным мира сего не сулит ничего хорошего для заместителя генерального директора телевизионного канала, коим она являлась, однако в крайних случаях — пользовалась. Например, для извлечения полезной информации. — Чем моя скромная персона заинтересовала великих и ужасных?
— Некоторые твои выходки не нравятся кому-то на самом верху, — спокойно и слегка задумчиво ответила Алена. — Настолько не нравятся, что на тебя объявлена негласная охота.
— Охота? — голос Александры внезапно сел. — Что им нужно?
— Полагаю, убедить тебя в том, чтобы ты не делала того, что собираешься сделать. Это — по самым благоприятным прогнозам.
— А откуда они знают, что я собираюсь сделать?
— Об этом нетрудно догадаться, — пожала плечами Алена. — Ты же умыкнула материалы из студии. А они сами хотели их изъять. Других причин для охоты на тебя я не вижу.
— И что… что теперь делать? — прошептала Саша.
— Я уже сказала, — строго произнесла Калязина. — Исчезни. Пока ситуация не прояснится. Более того, я бы на твоем месте повременила с обнародованием документов, которые у тебя имеются. Кто его знает, кому ты наступишь на больную мозоль…
— Интересно, — покачала головой Саша. — Теперь все это становится очень интересно… Простая, в сущности, информация блокируется кем-то из верхушки. Что бы это значило?
— Загадки будешь разгадывать на досуге, — снова нахмурилась Алена. — А сейчас тебе следует побеспокоиться о себе. Я смогу организовать тебе выезд в недальнее зарубежье. У меня есть связи на финской границе.
Несмотря на серьезность ситуации, Саша не смогла удержаться от смеха.
— Это называется «окно»! — воскликнула она. — Ты, Алена, как ребенок! Или — как Штирлиц. Через пограничные «окна» можно только в кино перебираться. Если за мной охотятся серьезные люди, они меня и на финской границе отыщут.
— Не совсем так, — обиделась Алена за свои «связи». — Впрочем, если ты отправишься за границу одна, мне будет неспокойно. Можно просто пожить у моих приятелей на даче в Приозерске. Там тебя точно никто искать не будет.
— Спасибо, — сказала Саша. — Я подумаю.
— Что тут думать? — возмутилась Калязина. — Нужно срочно туда ехать!
— У меня есть другая идея, — упрямо проговорила Александра. — Ты не могла бы отвезти меня к Сашке Лапшину?
* * *
— А если поклонники станут донимать вопросами о местонахождении твоей безвременной могилы? — спросил Лапшин шепотом не потому, что боялся спецслужб, а потому что слышимость в квартире была хорошая, а семейство будить не хотелось.
Они с Сашей только что проводили Алену, сидели на просторной кухне, и Александра несколько сбивчиво излагала ему свой план.
— Мне необходима свобода передвижения, — сказала Саша. — Хочется, чтобы никто меня за руку не хватал и подножки не ставил. До тех пор, пока информация не дойдет до общественности, пока кое-что не выяснится, Александра Барсукова в своем истинном обличье должна исчезнуть.
— А что?! — весело проговорил Александр Лапшин, приятель и коллега Александры, артист, музыкант, телеведущий, современный молодой человек и отец двоих детей. — Всегда хотел сыграть что-нибудь эдакое… шпионское… С переодеваниями и масками. Ты совсем не боишься?
— Боюсь, — шепнула Саша. — Но пока я не разберусь, в чем тут дело, не смогу сидеть спокойно. Шпионские игры мне не очень нравятся. Но, видно, это судьба.
— Классно, — восхитился Лапшин. — Тогда не будем терять время. Что нам нужно в первую очередь? Пожалуй, две сумки. Одну побольше, другую поменьше. Одну яркую, другую — черную. Или серую.
— Зачем две? — растерялась Саша, слегка испуганная азартом Александра.
— Чтобы проделывать фокусы с переодеванием, — с важным видом проговорил он. — По одной сумке тебя вычислят сразу.
— Ты слишком-то уж не мудри, — поморщилась она.
— Саша, — возмущенно произнес он. — Если твои предположения верны и за тобой могут следить серьезные люди, нельзя к делу относиться спустя рукава. Мы, конечно, сделаем тебе грим, прическу и походку. Но предположим, тебя вычисляют. Тебе нужно уйти. Ты заходишь в дамский туалет, меняешь образ радикально, но тащишь ту же самую сумку. Все, тебе конец.
— А зачем мне вообще сумка?
— А где ты собираешься носить накладные бороду, усы и пистолет?
— Что? — ужаснулась она.
— Шучу, — засмеялся Лапшин. — Но лишний наряд с собой носить не помешает. Ладно, о наряде потом. Поговорим о твоем заметном и примелькавшемся личике. А также прическе. Другое лицо сделать несложно. Ты попросту смываешь всю косметику и надеваешь очки, которые тебе не очень идут. То есть из заметной красавицы делаем невзрачную серую мышь.
— Полагаешь, этого достаточно? — слегка обиделась Саша.
Лапшин с видом тонкого ценителя искусства придирчиво оглядел Сашу.
— Пожалуй, нет. У тебя ярко выраженная индивидуальность. Давай сделаем из тебя китайскую студентку? Короткая стрижка с челкой, узкие глазки, бейсболка и свободная одежда, в которой трудно разобрать пол. Ну и сандалии, конечно. Или резиновые тапочки. Короткий шаг, неуверенные движения, полное обалдение на лице. Ну и естественно: «Твоя моя не понимай».
