Гагулина встала и подошла к окошку. Олег заканчивал перекапывать последний клочок земли. Заметив, что за ним наблюдают, он неестественно перекосил худые плечи и с преувеличенным вниманием стал разглядывать блестящий кончик лопаты.
— Вот ведь как трудится, — одобрительно заметил Вершинин. — Вы велели?
— По собственной инициативе.
— Вот видите — труд-то он любит, — Вершинин помолчал. — Скажу вам по правде, и у меня не все гладко шло. Родители вознамерились сделать из вашего покорного слуги химика. Модная профессия. Повсюду только и слышно — большая химия, большая химия. В результате я, потеряв два года, ушел с химического факультета. Не лезла в меня эта химия — и все. Поступил на юридический и сейчас доволен, чувствую, что нашел себя. Хотя, честно сказать, при поступлении тоже не знал, правильно ли делаю. А Олег знает, причем твердо, так зачем же мы будем ставить ему палки в колеса? Пусть идет избранным путем.
— Я поняла вас, — Гагулина с благодарностью взглянула на Вершинина. — Мы еще раз посоветуемся с мужем. И спасибо вам за все.
Олег окончил работу: стоял и тщательно счищал щеткой грязные пятна с брюк. На приближающегося следователя посмотрел с надеждой.
— Проводи меня, Олег, — попросил Вершинин. — Вон до той машины, — показал он на поблескивающий свежей краской «Москвич».
— Ща, — сказал Олег, что должно было означать на мальчишеском диалекте «сейчас», положил на крыльцо щетку и поплелся за ним, держа дистанцию в полшага.
Вершинин остановился и дружески обхватил его за плечи.
— Хватит вешать нос, парень. Думаю, волнующий тебя вопрос в недалеком будущем разрешится положительно.
— Ну да! — не поверил парнишка.
— Точно. Обязательно разрешится. Родители твои, по крайней мере, мать, отца-то я не знаю, человек понимающий и отзывчивый. Она пойдет тебе навстречу.
Подросток повеселел на глазах и бодро зашагал рядом.
— А теперь расскажи, что нового произошло тут у вас за последнее время? — изменил тему Вершинин.
— А чё? — вопросом на вопрос ответил тот.
— Глухова-то не встречал?
— Глухова? — переспросил Гагулин и покраснел. — Н-нет, не приходилось.
— Разве? — Вячеслав укоризненно посмотрел на него. — А я считал тебя искренним человеком.
Олег сразу набычился и смолк.
Вершинин разозлился. Взял парня за плечи и тихонько встряхнул.
— Ты, наверно, предполагаешь, что, если скажешь правду, совершишь предательство. Напрасно. Коль твой приятель непричастен к убийству, ты ему только поможешь, а если виноват, то чем раньше мы будем знать правду, тем лучше. Долго прятаться ему не удастся. Через день-два найдем. И подумай, как ты будешь выглядеть тогда. Ведь за ложь спросят. Придется отвечать по закону.
— Видел я его, — едва слышно сказал Олег. — Позавчера видел. Витька чист как стеклышко. Просто он думает, что его считают виновным в убийстве Ханыги, и боится, как бы зря не посадили.
— Это уж наше дело разобраться, кто виновен в убийстве. Зря мы не сажаем. А твоя обязанность помочь нам. Итак, рассказывай. Когда он передал тебе письмо для матери?
— Значит, тетя Клава… Значит, она рассказала? — широко открыв глаза, спросил он.
Вячеслав кивнул головой и подивился наивности подростка, только сейчас понявшего, кем информирован следователь.
— Позавчера на вечерней зорьке сидел я вон на том пруду, — Олег показал назад, — лед недавно сошел, окунь на мормышку здорово брал. Вдруг смотрю, из тальника вываливается Витька. Грязный весь, ободранный, как пес. Письмо протянул, матери велел передать, ну и сказал, что не виноватый. Я так и сделал. Передал ей.
Олег замолчал.
— И все? — удивился Вершинин лаконичности рассказа. — Неужели больше и не поговорили.
— О чем говорить-то, — пробормотал Гагулин, снова избегая встретить взгляд следователя.
— Значит, не хочешь быть откровенным до конца, — рассердился Вячеслав, — а ведь тебе известно, где прячется Глухов.
Разные мысли отразились на еще детском, несмотря на внушительный рост, лице Олега. Желание сказать правду боролось с мыслью о том, правильно ли он поступит, не будет ли это предательством. Вершинин решил не торопить его с выбором решения, ибо был уверен, что тот скажет правду сам, без нажима. Так и случилось. Сделав еще десяток шагов, Олег глухо сказал:
— Знаю, где прячется Дуняша.
Вячеслав усмехнулся, услышав знакомую кличку, А Гагулин теперь рассказывал торопливо, с облегчением сбрасывая с души груз тайны, которая не давала ему покоя многие дни.
— На «фанзе» он. Домишко один мы так называем. Отсюда километров двадцать электричкой, а там пешком. В прошлом году ездили за окунями на озеро Каменку — двести шестой километр. Ночевали в заброшенном сарае метрах в двухстах от озера. Сена много натаскали еще с осени, вот он там и живет.
— Холодно ведь. Апрель — не лето, — удивился Вершинин.
— Ерунда. Сено-то осталось — им укрывается. Зато озеро рядом. Рыбу ловит, наверно, — явно позавидовал такой жизни Олег.
— Покажешь мне это место?
— Хорошо, покажу, — не без колебания согласился Гагулин.
— Тогда садись в машину и поедем.
— Прямо сейчас? — воскликнул тот, рассчитывая на более отдаленную перспективу.
— Да, немедленно. Машиной туда минут двадцать пять — тридцать езды, столько же назад, часа через два вернемся. Как раз в школу успеешь.
Автомобиль стремительно несся по извилистому загородному шоссе. Вскоре город остался позади. Вдалеке пролязгал металлом товарняк. Наконец, шоссе почти вплотную сблизилось с линией электропередач, идущей вдоль железной дороги. Справа на обочине показался указатель железнодорожного переезда.
Машину сильно качнуло на неровно уложенных досках, слабенький москвичовский двигатель с трудом, на второй передаче одолел подъем и сидевшим в автомобиле открылась впечатляющая картина весеннего половодья. Все вокруг, насколько хватало глаз, было затоплено водой. Отдельными островками то тут, то там торчали зеленые ветки ивняка, темные стволы обнаженных деревьев, грязно-серые пятна незатопленных клочков суши. Ветер стих. Неподвижная водная гладь загадочно поблескивала и мерцала, как будто была здесь вечно и останется навсегда.
— Н-да, — почесал затылок Ростовцев. — Силища! Здесь мы не проедем.
— Тут уже рядом, — показал направление Олег, — километра два по асфальту, затем по грунтовой чуть-чуть, а уж потом… наверно придется пешком, — виновато закончил он.
— Доберемся, — ободрил его Вершинин. — Нам главное — Глухова найти.
— Куда он денется? Поди, на сеновале дрыхнет.
По грунтовой дороге им с большим трудом удалось проехать метров триста-четыреста. Дальше колея была разворочена тракторами и большегрузными машинами.
— Нам в ту сторону, — показал Олег на темнеющие впереди деревья.
Оставив водителя в машине, Вершинин и Олег пошли к лесу. Чтобы не провалиться в липкую грязь, они перепрыгивали с островка на островок, с трудом находя место. Добирались минут двадцать. Наконец почувствовали под собой твердую, ощутимо пружинившую под ногами почву. Гагулин с сожалением осмотрел промокшие и покрытые грязью брюки, попытался почистить их сорванной веткой, но тут же бросил это занятие, убедившись в его бессмысленности.
Серый полуразвалившийся сарай открылся перед ними сразу, как только они вышли на опушку леса.
— Сиганет сейчас твой приятель и привет, — прошептал Вершинин, стараясь ступать потише.
— Куда ему отсюда сигать? Некуда, — так же тихо ответил Олег.
Они осторожно подошли к сараю. В нос ударил острый запах сырых замшелых досок. Под ногами со стоном заскрипели вывороченные половицы. Вячеслав приложил палец к губам, и Олег застыл на месте. Внизу было пусто. Вершинин поднялся по ветхой лестнице на чердак. Поначалу в полутьме он заметил лишь кучу прелого сена, устилавшего чердак. Освоившись с полутьмой, заметил темный предмет, который неожиданно задвигался и превратился в грязный ботинок. Ботинок несколько раз лягнул воздух и снова затих. Бесшумно ступая по мягкому покрову, Вершинин приблизился к этому месту. У небольшого окошечка, заткнутого тряпьем, на двух кругляшах лежала доска-сороковка, изрезанная вдоль и поперек. На ней находились несколько кусков черного хлеба, с десяток вареных картофелин, горстка соли и бутылка с непонятной жидкостью.
Вершинин осторожно сгреб в сторону сено. Под ним разметался во сне парнишка, как две капли воды похожий на Глухову. Щеки его рдели.
— Витя, эй, Витя, — вставай, — легонько толкнул его в плечо Вячеслав.
Тот открыл глаза и мгновение рассматривал незнакомца. Потом стремительно вскочил и кинулся к лестнице, но заметил там Гагулина и остановился как вкопанный. Затем отряхнулся от сена и презрительно посмотрел на приятеля. Добродушное его лицо исказила гримаса злобы.
