Ознакомительная версия.
За обшарпанным столом сидел молодой следователь.
– Привет, мы из МУРа, – начал Жуков и за минуту объяснил, что ему надо.
– А ребята как раз там, – сказал следователь, – на месте происшествия. Опрашивают свидетелей. Хотите – езжайте к ним.
– Хотим, – заявил Папалаев, и, выяснив точный адрес, оперы снова отправились вниз.
– Шумни-ка своим по рации, что мы сейчас подъедем! – подходя к двери, бросил дежурному Жуков.
Тот надавил на кнопку на пульте и закричал в укрепленный перед ним микрофон:
– Сто восьмой! Сто восьмой!
– Сто восьмой слушает! – донеслось из динамика.
– К вам сейчас приедут из городского управления розыска. Встретьте!
– Понял!
Капитаны вышли на улицу и сели в свою служебную «шестерку».
– Хорошо, Денис, я подъеду в «Глорию»! – сказал Турецкий и положил трубку.
Только что племянник Грязнова позвонил ему и сообщил, что у него есть важная информация, касающаяся деятельности убитого Сергея Мухина.
Денис предупредил «важняка», что может немного задержаться, но Александр все-таки решил ехать в агентство сразу и подождать директора на месте. Быстро надев висящий на спинке кресла пиджак, Турецкий вышел из кабинета.
Как только Герман, махнув в последний раз стоявшей на балконе Татьяне, завернул за угол дома, его решимость сразу сошла на нет. Там, при Тане, Редников был героем, а оставшись наедине с собой, он снова превратился в боязливого человечка, шарахающегося от каждой тени.
«Может, мне все-таки ее выкинуть, эту папку? – подкралась гаденькая мысль. – Таня все равно не узнает…»
И вдруг он отчетливо понял, что не сделает этого. Потому что сказанные им час назад слова о необходимости доказать нечто важное самому себе были абсолютно искренними.
«Мне надо отвезти эти документы…» – с тоской подумал он.
Елки– палки, как же ему было страшно!
Он решил, что ехать нужно наземным транспортом, а не на метро, чтобы ничто не напоминало ему об ужасном вчерашнем событии, связанном с получением им папки.
«Сяду на троллейбус или автобус, доеду до Киевского вокзала, потом пересяду еще на что-нибудь и доберусь до Неглинной!» – подумал Герман.
Такой выбор маршрута требовал больших по сравнению с метро затрат времени, зато сберегал и без того расшатанные редниковские нервы.
«Да, – решил он. – Именно так я и поступлю!» И, стараясь унять дрожь в коленках, Герман направился прямиком к автобусной остановке.
Жуков и Папалаев въехали во двор как раз через ту арку, возле которой вчера и было совершено нападение на их друга Олега.
– Когда поймаем этих уродов, я им бошки в другую сторону выверну! – сказал Жуков.
Папалаев промолчал, но по взгляду его было понятно, что он вряд ли является противником изложенного коллегой плана поведения в отношении граждан, проломивших Олегу голову.
– О, нас уже встречают! – довольно произнес Жуков. – Вон смотри, у подъезда!
И «шаха» плавно подъехала к трем стоявшим неподалеку мужикам, по внешнему виду которых нельзя было уверенно утверждать оперы это или бандиты.
– Лейтенант Гаврюшин! – представился один из них, решая дилемму в пользу первого предположения. – Вы, что ли, из МУРа?
– Мы, – ответил в окно Папалаев, и они с Жуковым вылезли из машины.
Обе стороны показали друг другу удостоверения.
– Ну и чего вы узнали? – спросил Папалаев.
– Узнали пока мало… – сказал Гаврюшин. – Зато кое-чего нашли! Во, смотри! – И он расстегнул здоровенную кожаную барсетку, которую держал в руке, и достал из нее два завернутых в тряпку пистолета.
– Ни хрена себе! – вырвалось у Жукова.
– Они в колодце лежали, – пояснил лейтенант. – В соседнем дворе. А я думаю, заглянуть, что ли, на всякий случай, посмотреть, чего там… Все равно по пути едем. И вот пожалуйста! – Гаврюшин потряс зажатыми в руке пистолетами.
– Лихо! – одобрительно сказал Папалаев и показал пальцем на «макаров»: – Очень может быть, что вот этот Олегов.
– Ага! – согласился Жуков.
– Разберемся… – важно сказал Гаврюшин и снова положил пистолеты в барсетку.
– А как со свидетелями? – спросил Папалаев.
– Да говорю же – никак! – развел руками лейтенант. – Два подъезда обошли – никто ничего не видел. Хрен их знает, может, боятся…
– Может… – кивнул Жуков, потом осмотрелся вокруг и добавил: – Так, значит, говоришь, два подъезда?
– Да, – подтвердил лейтенант. – Вот этот третий, – указал он на двери, возле которых стоял, – последний.
– Ну давайте тогда мы поможем, – предложил Папалаев.
– Давайте, – согласился Гарюшин. – Вы начинаете сверху, мы снизу.
– Идет! – сказал Папалаев.
Все пятеро зашли в подъезд.
– Ну и вонь! – поморщился Жуков.
– Ничего, – успокоил его Папалаев, – подъезд небольшой. Так что управимся быстро.
Они поднялись по замызганной лестнице на площадку третьего, верхнего этажа, и Жуков нажал на кнопку звонка одной из двух расположенных там квартир.
– Кто? – донеслось изнутри.
– Откройте, милиция! – крикнул Папалаев.
За дверью послышались шаги, и через несколько секунд она открылась. В проеме стояла неопрятно одетая женщина неопределенного возраста с красным, пропитым лицом. В зубах у нее торчала сигарета.
– Че надо? – спросила женщина.
– Вы были дома вчера вечером?
– А че?
– У вас во дворе произошло нападение на…
– Не знаю я ничего! – перебила женщина.
– А кто-нибудь еще в этой квартире проживает? – спросил Жуков.
Хозяйка уже хотела что-то ответить, как вдруг из-за ее спины донесся какой-то шум и странный скрипучий голос произнес:
– Проживает, проживает!
Женщина повернула голову назад и крикнула:
– А ну марш в свою комнату!
– Кто это? – насторожился Папалаев.
– Да это… – начала хозяйка, но тот же скрипучий голос не дал ей договорить.
– Я брат этой мерзавки! – донеслось из квартиры. – Зинка, ну-ка немедленно впусти милицию! Я хочу дать показания!
Жуков и Папалаев переглянулись.
– Пожалуйста… – усмехнулась женщина и, пропуская оперов в квартиру, отошла в сторону.
Они вошли и увидели перед собой сидящего в инвалидной коляске высохшего мужчину с взъерошенными волосами и блестящими черными глазами.
– Я все видел! – сообщил мужчина.
– Отлично… – сказал Жуков.
– Зря радуетесь! – снова усмехнулась женщина, глубоко затянулась сигаретой и выпустила колечко дыма. – Он сумасшедший. У него шарики за ролики зашли. Он сам не соображает, что говорит!
– Изыди, сатана! – прикрикнул на нее мужчина.
– Да пошел ты! – безразлично произнесла женщина и скрылась в направлении кухни, из которой несло чем-то жженым.
– Как вас зовут? – спросил инвалида Папалаев.
– Леонардо! – ответил тот.
– Василий его зовут! – донеслось из кухни. – Василий Бочкин! Я вам могу его паспорт показать!
Инвалид поморщился и, разворачивая коляску на месте, поехал в глубь коридора.
– Прошу в мои апартаменты! – пригласил он оперов.
Те снова переглянулись и пошли за странным человеком вдоль заставленных пачками книг стен. В конце коридора, справа и слева, находились две двери.
– Там живет Зинка! – указал инвалид на левую. – А тут я! – И, повернув направо, он вкатился в свою комнату. Оперы последовали за ним.
Когда они шагнули внутрь, то увидели, что от пола до потолка хозяйские «апартаменты» увешаны аляповатыми пейзажами в самодельных рамах.
«Ну и мазня!» – одновременно подумали Жуков и Папалаев.
– Располагайтесь! – сказал инвалид.
Однако где именно располагаться, он не уточнил. За исключением узкого прохода к стоявшему у противоположной стены письменному столу, вся она была завалена какими-то бумагами, графиками и тетрадями.
– Это мои труды! – с гордостью сказал хозяин. – Сейчас я вам о них расскажу…
– Погодите, – перебил его Жуков. – Вначале скажите, как же вас зовут?
Мужчина замялся и нехотя ответил:
– Вообще-то она права, по паспорту я Василий. Однако родители, назвавшие меня этим неплохим в общем-то именем, и понятия не имели о моем жизненном предназначении… – Тут хозяин замолчал и загадочно посмотрел куда-то сквозь стену в одному ему ведомую даль.
– А какое у вас предназначение? – спросил Папалаев.
Инвалид подбоченился и очень серьезно ответил:
– Я должен сделать этот мир гармоничней и счастливей. А мой идеал человека – великий художник и мыслитель древности Леонардо да Винчи. И поэтому я сам назвал себя в честь него. И теперь я – Леонардо Бочкин.
Папалаев чуть не прыснул со смеху, но Жуков сдавил его локоть и, обращаясь к хозяину, уважительно сказал:
– Вы поступили абсолютно правильно. Если кто-то чувствует в себе определенное предназначение, то должен ему следовать, чтобы, так сказать… ну… содействовать… в смысле… соответствовать… гм… ну… то есть… – Жуков запутался и, не зная, как выбраться из этой сложной фразы, закончил ее совершенно неожиданно: – Значит, вы были дома вчера вечером?
Ознакомительная версия.
